Бесполезен как роза - Лаувенг Арнхильд. Страница 14

В детской книжке «Силькесвартен» [10], в которой от лица лошади Силькексвартен описывается ее жизнь и встречи с различными людьми, есть один эпизод, где лошадь скачет за доктором для серьезно заболевшего ребенка. Когда Силькесвартен возвращается назад с доктором, помощник конюха отводит ее в конюшню, дает ей ушат ледяной воды и не покрывает попоной, потому что видит, что лошади и без того жарко. Он поступил так из самых лучших побуждений, но вспотевшая лошадь, конечно же, скоро почувствовала озноб, заболела воспалением легких и едва не умерла. Больная и слабая, она слышит, как старший конюх бранит своего бестолкового помощника, который по незнанию, движимый «самыми лучшими побуждениями», едва не убил лошадь. Глупость бывает смертельно опасна, говорит старший конюх, и, по-видимому, он прав.

Можно только порадоваться, что потребителей стали охотнее привлекать к сотрудничеству. Этим сделан первый важный шаг. Второй шаг мы сделаем, когда научимся помнить сами и напоминать другим, что нужно не один раз подумать, прежде чем судить о других людях и строить с ними какие-то отношения. Можно ли считать, что понятие «потребитель» наиболее полно определяет человека в данных условиях, или же человеческая личность играет в данный момент совершенно иную роль — роль матери, писателя, музыканта, рабочего или служащего или еще чего-то совсем другого? Когда человека сводят к какой-то одной части, считая его только больным, это может убить его человеческое достоинство и подорвать возможность развития. Даже те, кто спокойно могут жить в качестве хронического больного и сами хорошо знают, что болеть им предстоит долго, возможно, всю оставшуюся жизнь, имеют право на то, чтобы в какие-то периоды брать на себя другую роль. Для того чтобы заниматься каким-то делом, не обязательно быть совершенно здоровым, и многие успевают сделать невероятно много, несмотря на сохраняющиеся симптомы болезни. Ибо они не равны тому недугу, которым больны. Болезнь не обязательно составляет самую важную часть личности, гораздо важнее то, как конкретный человек живет с данной конкретной болезнью в данной конкретной ситуации. И не менее важно то, как живет личность со всеми ее другими свойствами, которые не поражены болезнью.

Многое тут зависит от того, как мы классифицируем явления и на что мы делаем упор при сортировке информации: собираемся ли мы собрать все красные фигурки или будем, не обращая внимания на цвет, отбирать кружки и четырехугольники? У одной моей знакомой есть подруга, которая раньше страдала психозом, а теперь учится на математическом факультете университета города Тромсе. Как-то она в разговоре сказала, что была с подругой в кино, и я в ответ выразила сочувствие, спросив, не стало ли ей труднее с тех пор, как она вернулась домой? Едва я это сказала, как тут же сообразила, какую я сморозила глупость, и прежде чем мне успели разъяснить, что на Рождество студенты разъезжаются по домам, я уже поняла, что я только что наделала. Почти не зная эту девушку, с которой мы всего несколько раз мельком виделись, я мысленно классифицировала ее как «человека, у которого совсем недавно были большие проблемы», что и повлияло на мое восприятие информации. Зная, что у человека не так давно были проблемы, легко подумать, что у него мог случиться и рецидив. Если бы я в первую очередь думала о ней как о студентке, я, скорее всего, вспомнила бы, что у студентов бывают длинные каникулы. Все так просто и в то же время так сложно! Конечно, мне потом было очень стыдно. Уж я-то, как никто другой, должна была это понимать! Но этот случай показал мне, как важно в отношениях с другими людьми всегда быть внимательной, и к каким последствиям может привести такая сосредоточенность на какой-то одной стороне, которая заслоняет в наших глазах все остальное.

Когда я была больна, я особенно страдала от несерьезного отношения ко мне, недостатка уважения, честности. Люди говорили одно, а делали другое. На словах они мне сочувствовали, но не обращали внимания на мои потребности. Говорили, что рады моим успехам, но редко следили за их дальнейшим ходом и не выказывали к ним доверия. Я жила словно в игрушечном доме, где все было ненастоящее и где я не встречала ни неподдельной радости, ни неподдельной сочувствия, ни неподдельного уважения. А порой мне так же не хватало откровенной критики. Ведь неотъемлемой частью настоящего уважения к человеку является решимость сказать человеку правду, когда он сделал что-то неправильно или не так хорошо, как мог бы. Я всегда любила рукодельничать и хорошо помню, как я однажды огорчилась, увидев ошибку в своем вышивании. Ошибку я заметила, успев вышить после нее еще несколько рядов, она заметно портила вид работы, но, чтобы исправить ее, нужно было переделать довольно много. Одна из санитарок, находившаяся в моей комнате, высказалась очень определенно: «Поступай, конечно, как знаешь, но если ты это не переделаешь, то будешь себя потом еще долго ругать». Она была совершенно права, и услышать от нее эти слова было просто замечательно. Вместо ласкового, снисходительного тона, который словно бы говорил: «Бедняжка! Ну, какой может быть спрос с такого больного человека!», она прямодушно высказала свое мнение, оценив мое умение. Думаю, что она не сказала бы так, если бы я была новичком и не умела бы как следует вышивать, тогда она, наверное, решила бы, что меня нужно подбодрить и не предъявлять ко мне слишком высоких требований. В суждении о моей работе она исходила из того, что я опытная вышивальщица, а не из того, сколько времени я пролежала на отделении, и в этом была вся соль. Она сосредоточила свое внимание на том, что представлялось существенным в данной ситуации, и тем самым показала, что относится ко мне серьезно.

Как-то однажды мне нужно было читать лекцию в незнакомом городе, и я заказала в гостинице такси, чтобы доехать до учреждения, в котором проводились чтения. Узнав, что я ничего здесь не знаю, шофер устроил мне веселую ознакомительную поездку, показывал мне и объяснял все, что встречалось нам по пути. Наконец мы доехали до места, и тут я узнала то, что он уже знал с самого начала: что учреждение занимает множество зданий, расположенных на обширной территории. Я знала, что мне нужно здание для «Занятий по интересам», но не знала, где находится этот дом, не знал этого и шофер. Шел снег, погода была отвратительная, на улице поблизости никого не было. Я попробовала позвонить по контактному телефону, который мне дали, но там никого не оказалось на месте. Скоро должна была начаться лекция, а докладчица не имела никакого представления, где ее ждут. К счастью, впереди показался прохожий, и я сказала шоферу, чтобы он опустил стекло и спросил дорогу, но шофер ответил, что от этого не будет никакого толку. «Этого и спрашивать не стоит, — сказал он мне. — Похоже, он из здешних». Я уже была в стрессовом состоянии и думала только о том, как бы не опоздать, и все же его высказывание заставило меня задуматься. В нем было все так просто, так логично, так аргументировано, и в то же время так безгранично глупо, что это произвело на меня сильное впечатление. Ведь когда мы спрашиваем или у нас спрашивают дорогу, вопрос обычно звучит приблизительно так: «Скажите, вы здесь живете? Вы из здешних? Вы знаете, где тут что находится?». Обычно, когда мы обращаемся за помощью, чтобы узнать дорогу, именно это становится для нас главным критерием, а стало главным исключающим критерием! По той причине, что знание окрестностей перестало быть самым важным признаком, уступив место наличию или отсутствию диагноза. Или, говоря другими словами, психически больные люди заведомо рассматриваются как люди, лишенные каких-либо иных качеств, кроме своей болезни. В конце концов, мне все же удалось убедить шофера расспросить встречного прохожего. Он послушался, главным образом, потому что у него не было другого выбора, и, заговорив с незнакомцем примерно таким же ласковым, заискивающим голосом, каким я обращаюсь к трехлетнему ребенку, потерявшему в торговом центре маму, спросил, где находится «Дом для занятий по интересам». И получил ответ. Простое и подробное описание того, где расположено здание, как к нему подъехать, где удобнее всего развернуться. Под конец прохожий спросил: «Вам нужно на чтения SEPREP [11]? Тогда вам надо поторопиться, лекция скоро начнется». И это вполне соответствовало истине.