История медицины - Заблудовский П. Е.. Страница 28

На медицинском факультете Московского университета преподавал анатомию, физиологию и судебную медицину с медицинской полицией, а также «науку о ядах» Е. О. Мухин (1766-1850) – профессор университета и Московской медико-хирургической академии. Им написаны курс анатомии в 7 частях (1813-1815) и многочисленные работы по хирургии. Он усовершенствовал русскую анатомическую номенклатуру, написал ряд работ по борьбе с холерой, оспой и другими заразными болезнями. Свой научный путь он начал с работ в области физиологии. Е. О. Мухин указывал, что без изучения влияния внешнего мира на организм, без «кентрологии», медицина не может плодотворно развиваться. Все, что влияет на живое существо, он называл стимулом и утверждал, что любой орган имеет свои стимулы. Он различал стимулы нервной системы – центральные, рождающиеся в мозге (воображение, воля и др.) и возникающие вне «общего чувствилища» – в нервах или узлах, а также стимулы центробежные и центростремительные.

Е. О. Мухин, а также его последователи И. Е. Дядьковский, И. Т. Глебов и др. частично на основании экспериментов, а главным образом клинических наблюдений считали, что отправления организма как в нормальном состоянии, так и при заболеваниях обусловлены деятельностью нервов и мозга. Они были представителями раннего нервизма в отечественной науке.

Наиболее ярким представителем этого направления в России был И. Е. Дядьковский 1784-1841) – выдающийся русский врач философ-материалист, профессор патологии и терапии Московской медико-хирургической академии (с 1824 г.), а затем медицинского факультета Московского университета (с 1831 г.), теоретик-патолог и мыслитель-материалист. Он выделялся широтой и разносторонностью интересов, теоретически осмысливал явления клиники, подчеркивал связь клинической медицины с патологической анатомией, вел борьбу за передовую роль и самостоятельность русской науки. И. Е. Дядьковский утверждал, что «… первый источник, из которого должно почерпать объяснения всех тайн природы, должно искать не в силе или в каком-либо особенном начале… но только в материи как безусловной причине всех явлений» [43]. Жизнь он рассматривал как «…постоянное и непрерывное взаимодействие внешних сил окружающей природы и внутренних – человеческого тела». Болезнь есть нарушение пропорций между внутренними силами человека и окружающей средой. Он отвергал представление о «жизненной силе», критикуя с материалистических позиций идеалистические системы Шталя, Броуна и др. И. Е. Дядьковский считал нервную систему важнейшей в организме, необходимой для «деятельности прочих частей тела», утверждал, что главенствующая роль принадлежит высшей нервной системе, которая теснейшим образом соединяется с низшей нервной системой. Низшая нервная система подчинена высшей.

Воззрения И. Е. Дядьковского его ученик физиолог И. Т. Глебов (1806-1884) экспериментально обосновал в своих работах (особенно в труде «К физиологии аппетита и голода», 1856 г.), высказывавший идеи о возможности центрального торможения. Впоследствии эти идеи были развиты И. М. Сеченовым. И. Т. Глебов был неутомимым пропагандистом экспериментальной физиологии, крупным педагогом, стоявшим на передовых материалистических позициях, и крупным деятелем в области медицинского образования. И. Т. Глебов, как вице-президент Военно-медицинской академии в Петербурге вместе с ее президентом П. А. Дубовицким (1812-1868) и ученым секретарем Н. Н. Зининым (1812-1880) осуществили реформу этого старейшего высшего медицинского учреждения страны; организовали в академии новые кафедры и клиники, пригласили молодых талантливых педагогов, в том числе И. М. Сеченова и С. П. Боткина, организовали при академии специальный институт для врачей, готовящихся к профессорской деятельности (прообраз адъюнктуры и т. п.).

И. Е. Дядьковский активно боролся за самостоятельность русской науки, против раболепия перед иностранными учеными. В 1836 г. за ярко выраженные материалистические воззрения он был отстранен от должности.

Идейным противником И. Е. Дядьковского, выразителем идеалистических, натурфилософских, шеллингианских концепций в этот период был Д. М. Велланский (1774-1847) – профессор кафедры физиологии и общей патологии Петербургской медико-хирургической академии (1817-1837). Он утверждал, что опытные науки позволяют понять лишь внешнюю сторону явлений, в то время как их внутренняя сущность остается нераскрытой. Методом познания является умозрение, а не эксперимент или наблюдение. Критикуя узкий практицизм и призывая к теоретическим обобщениям, Д. М. Велланский все же не смог указать нужного направления, так как стоял на ложных позициях. Взгляды Д. М. Велланского не получили широкого распространения и подверглись критике сторонников материалистического направления в русской медицине. Виднейшим представителем русской терапии первой половины XIX в. был профессор медицинского факультета Московского университета Матвей Яковлевич Мудров (1776-1831). Он строил учение о внутренних болезнях на представлениях о целостности организма, о связи между организмом и окружающей средой, о влиянии последней на возникновение патологических состояний.

Его научное наследие, его воззрения дошли до нас в виде «слов» – речей, произнесенных во время собраний, приуроченных ко дню основания университета и другим годовщинам и торжествам. Такие речи поручались ежегодно виднейшим профессорам университета и затем издавались. Среди этих публичных выступлений «Слово о способе учить и учиться медицине практической, или деятельному врачебному искусству при постелях больных» (1820) наиболее полно отражает его клинические воззрения. М. Я. Мудровым разработан подробный план клинического обследования, опроса и осмотра больного, который он называл практической патологией – «наукой исследовать и распознавать болезни у постели больного». М. Я. Мудров одним из первых в России стал применять перкуссию и аускультацию.

Исходя из состояния медицины своего времени, задачи врача он видел в лечении больного, а не болезни. «Не должно лечить и самой болезни – утверждал он, – для которой часто и названия не находим, не должно лечить и причины болезни, которые часто ни нам, ни больному, ни окружающим его неизвестны, а должно лечить самого больного, – его состав, его органы, его силы» [44]. «В этом, – любил повторять М. Я. Мудров, – вся тайна моего лечения». Это был оправданный подход ученого-клинициста к трактовке коренных вопросов клиники внутренних болезней – на уровне знаний первой половины XIX в. Сущность многих болезней действительно не была известна, под одним и тем же названием подразумевали многие болезни. Например, понятие «тифоидные горячки», учитывавшееся в официальной статистике того времени, могло объединять все тифы, малярию, грипп и вообще любые лихорадочные состояния. Причины болезней, этиология их также не были разработаны; это явилось достоянием второй половины XIX в.

Лечение было симптоматическим. М. Я. Мудров настаивал на индивидуализации лечения: «Одна и та же болезнь, но у двух различных больных требует весьма разнообразного лечения». Он конкретизировал это положение, связывая его с возрастом, полом и, что особо следует подчеркнуть, с образом жизни: «Одно лечение потребно младенцу, другое – мужу, третье – старцу, одно – девице, другое — матери, третье – женщине преклонных лет… Бедным – покой, добрая пища и средства крепительные, богатым – труд, воздерживание, средства очищающие» [45].

М. Я. Мудров настаивал на тщательном ведении истории болезни «при самих постелях больных». Собранные им, переплетенные и бережно хранившиеся 40 томов историй болезней он считал дороже любого состояния, дороже целой библиотеки. Во время пожара Москвы в 1812 г. он бросил все имущество, богатейшую библиотеку, а вывез только эти 40 томов, так как в них был сконцентрирован неповторимый личный многолетний клинический опыт.