Иные миры: Королева безумия (СИ) - Белов А. А.. Страница 39

Честно говоря, я не могла уделять ему много времени. Работа, дом, хозяйство... Но я старалась с ним заниматься. Читать он научился в три года. Знаете, меня это очень выручало. Денис очень много читал. Самый лучший способ занять его — дать книгу. Мог читать сутками напролёт. Кроме того, к пяти годам мы с ним прошли всю программу первого класса. Денис свободно читал, писал, считал, знал умножение и деление, даже действия с дробями. Вообще его страсть к математике, к точным наукам проявлялась с раннего детства. Как-то, помню, мы с ним зашли в магазин, что-то купили, а продавщица никак не могла подсчитать, сколько она должна нам сдачи. И тут Денис — ему года четыре было, не больше — серьезно так заявляет: «Три шестьдесят четыре, неужели так сложно подсчитать?!» И это с таким возмущением, как, мол, такая большая тетя не может решить такую элементарную задачу?! Помню, мы так смеялись...

Ну а в общем, ничего особенного в его детстве не было. Ребенок как ребенок, может, более развитый, чем другие. Но то, что никаких намёков на психологические проблемы у него не было — это точно. Я это твердо знаю...»

Комментарий психиатра:

Прежде чем продолжить рассказ о судьбе Дениса, мы бы хотели остановиться на анализе данных, которые касаются его раннего детства и родительской семьи. Вопрос это чрезвычайно важный. Общеизвестно, что истоки многих психологических проблем лежат в детстве. Как справедливо пишет В. Леви: «Понять детство — означает понять человека». Раннее детство Дениса является прекрасной иллюстрацией этого тезиса.

Прежде всего обращает на себя внимание очевидная изолированность ребёнка от сверстников и детских коллективов. «Я всегда был в стороне» — эта фраза исчерпывающим образом описывает мироощущение и поведение шизоидных детей. Хотя Денис и сожалеет о том, что был недостаточно близок со своими ровесниками, это скорее сожаление взрослого человека об упущённых возможностях. Тот вакуум, который создался в межличностном общении, в период детства он с успехом заполнял мечтами и фантазиями.

Анализ фантазий пациента всегда представляет собой крайне сложную, хотя и исключительно важную задачу. Содержание фантазий может дать представление о глубинных, скрытых переживаниях, чувствах, мотивах, настолько важных для пациента, что нередко именно они являются решающим аргументом для определения диагноза, а значит, и последующего лечения. Кроме того, фантазии нередко носят травмирующий характер, и врач должен помочь пациенту справиться с ними. Однако следует помнить, что любая фантазия всегда несёт отпечаток реальности, и врачу важно разобраться, в каких отношениях выдуманный, фантастический мир находится с миром реальным.

Фантазии Дениса имеют отчётливый протестный оттенок. Для детей вообще характерно протестное фантазирование. Будучи лишены возможности на равных сопротивляться вызовам реального мира, они с лихвой компенсируют свою реальную слабость силой воображения. Вспомните, к примеру, блестящее описание фантазий Николеньки в романе Льва Толстого «Детство, отрочество, юность». Попавший в безвыходную ситуацию ребенок, полностью зависящий от чужой воли и не способный к реальному сопротивлению, карает своего обидчика в фантазиях. Однако в отличие от обычных детских фантазий, в построениях Дениса отчётливо проявляются черты патологии. Прежде всего, эти фантазии не дополняют, а заслоняют собой реальный мир. Они предпочтительнее реального мира, и свои силы, своё время ребенок тратит не на то, чтобы приспособиться к реальному миру, а на то, чтобы ещё глубже уйти в мир виртуальный, выдуманный. Нет ничего страшного в том, что ребенок придумывает себе друзей - хотя это, безусловно, сигнал для родителей о том, что он нуждается в большем выборе ровесников и обучению налаживанию контактов с ними. Но когда ребенок упорно отказывается от возможности обычного общения в пользу выдуманного, виртуального друга — это должно насторожить. Мы видим, однако, что мать Дениса не придает особого значения его одиночеству. Более того, она совершенно не в курсе переживаний сына и ничего не знает о его внутреннем мире. Конечно, определяющую роль в этом сыграли личностные особенности матери — женттти-

ны властной, холодной, жестокой, но для Дениса в общем-то безразлично, по какой причине он не получает нужного ему тёплого материнского внимания и любви. Он понимает лишь, что лишен чего-то важного, необходимого, что есть у других детей. И «в отместку» он погружается в мир болезненного фантазирования.

Мы увидим далее, что болезненный мир фантазий будет только разрастаться, обрастать деталями, становиться всё более и более реалистичным. Характер фантазий будет, разумеется, меняться с возрастом, но сама идея ухода от враждебного и неприветливого мира реальности в уютный и послушный мир фантазий останется неизменной.

Вообще говоря, фантазии пациента представляют собой неисчерпаемый источник информации о его внутреннем мире. Нередко именно фантазии, а не реальные поступки позволяют врачу установить истинный характер болезненного процесса. Действия, поступки — это овеществленное желание, одна ко их реализация всегда находится под влиянием сдерживающих механизмов: социальных ограничений, нравственных и моральных убеждений, наконец, просто страха перед наказанием за совершённое действие. В фантазиях же человек абсолютно свободен, всякие барьеры отсутствуют, его импульсы и внутренние побуждения ничем не ограничены, и именно в фантазиях можно в полной мере наблюдать проявления глубинных, подсознательных реакций, определяющих, в конечном счёте, поведение человека. Недаром Зигмунд Фрейд считал, что фантазии играют важнейшую роль в терапевтическом процессе.

Однако проникнуть в мир фантазий пациента не так-то просто. Мы можем с уверенностью утверждать, что, несмотря на установившийся контакт и доверие к психиатру, Денис открыл лишь малую часть своих фантазий, и притом часть наименее острую и наиболее социально приемлемую (с его точки зрения). Несомненно, что у Дениса (как и у всякого человека) имеются гораздо более асоциальные и эффектные фантазии. Однако именно здесь психиатру следует проявлять максимальную осторожность и такт. Необходимо помнить, что для больного шизофренией его фантазии — это святая святых, абсолютно закрытый для посторонних мир, и любое вторжение в него, пусть даже самое мягкое и тактичное, расценивается как явная и неприкрытая агрессия. Для больного шизофренией (как, кстати, и для здорового человека с шизоидным типом личности) вторжение в мир его фантазий — самая сильная «болевая точка», оно крайне неприятно и болезненно для пациента. Сама мысль о том, чтобы раскрыть перед кем-то тайный и сакральный мир собственных фантазий, чрезвычайно тягостна для больного. Он чувствует себя так, будто вынужден раздеться на публике, и эта «психологическая нагота» переживается им очень тяжело. Об этом необходимо постоянно помнить родственникам и близким больных шизофренией. Для таких больных открыть свой внутренний мир, свои фантазии близкому человеку бывает гораздо сложнее и мучительнее, чем постороннему. Поэтому нельзя пытаться насильно влезть в мир фантазий и внутренних переживаний больного шизофренией. И уж само собой разумеется, ни в коем случае и ни при каких условиях нельзя подвергать осмеянию его фантазии или — что не менее страшно для пациента — рассказывать о них другим людям. В этой области ирония и юмор здорового человека абсолютно неуместны. В практике психиатра нередки случаи попыток суицида после того, как родственники или близкие больного выносили его фантазии на всеобщее обозрение или позволяли себе посмеяться над ними.

В случае Дениса мы сталкиваемся ещё с одним интересным явлением, получившим название «шизофреногенной семьи». Авторы, разрабатывавшие эту теорию, считают роль семьи решающей в возникновении шизофрении. Типичная шизофреногенная семья описывается как семья, в которой есть жестокая и властная мать, равнодушная и холодная по отношению к ребёнку, и пассивный, безвольный отец, во всём подчиняющийся матери. В такой семье ребенок страдает от дефицита тепла, нежности, положительных эмоций. О дня ко следует сразу заметить, что даже в рамках семейной теории шизофрении подобный тип ттти-зофреногенной семьи признается не единственным. Так, Теодор Литц описывает два основных типа патологического взаимодействия в семьях: при первом наблюдается расщепление: чрезмерная близость одного из родителей к ребёнку противоположного пола (матери - к сыну, отца - к дочери), при втором — один из родителей явно доминирует в семье, что вызывает «перекос» в его сторону, «состязание в силе». Впрочем, рассматривая семейные теории шизофрении, следует помнить, что одни они не в состоянии объяснить всего многообразия проявлений шизофрении и пролить свет на причины её возникновения.