Рыжеволосая танцовщица - Джоансен Айрис. Страница 17

Джейм, напротив, был в восторге, хотя и немного удивился тому, что столь высокий гость сам передал распоряжение его отца.

– Мистер Бен-Рашид! – воскликнул Джейм.

Да, перед ними стоял не кто иной, как Алекс Бен-Рашид собственной персоной.

Он небрежно кивнул Джейму, и через минуту Сабрина была уже в его руках.

– Я думаю, вы не будете возражать, – сказал он Джейму. – Нехорошо оставлять даму одну посреди танца.

Джейм пожал плечами, но покорно пошел искать отца.

Алекс вывел Сабрину на середину танцевального зала. Его внезапное появление повергло девушку в шок, но громкие звуки музыки и ритмичные движения Алекса заставили ее забыть обо всем, кроме танца. Она послушно двигалась в такт с ним.

Алекс крепко прижимал Сабрину к себе, и она чувствовала, как его грудь поднималась при вдохе. Лицом он зарылся в ее рыжие волосы.

– Черт побери, ну и заставила ты меня помучиться, чтобы найти тебя! – прошептал он ей в ухо, возбужденно лаская ее обнаженную спину.

У Сабрины перехватило дыхание.

– Стало быть, наша встреча не случайна? Я правильно поняла? – прошептала она.

– Ты правильно поняла, – довольно произнес он. Она отстранилась, чтобы посмотреть ему в лицо.

– Как ты меня нашел?

– На родео ты была в ложе Мендозы. Твоя Анжелина мне сказала, что ты со своим любовничком уехала из Хьюстона. Подробности она отказалась сообщить. Дальнейшее расследование мне пришлось вести самому.

– Подумать только, из тебя вышел бы неплохой сыщик, – съязвила Сабрина.

– Без сомнения, – холодно сказал он.

– В таком случае по итогам своей шпионской деятельности – извини, своего «расследования», как ты это называешь, – можно было заодно вычислить, что Джесс Брэдфорд вовсе не мой любовник. Так что придется тебе признать, как это ни неприятно, что здесь твоя хваленая проницательность тебя подвела.

– Джесс Брэдфорд, может быть, и нет, а вот его сынок… – Рука Алекса сильно сжала ее запястье. – Ты все еще спишь с ним?

– Идиот! – выпалила Сабрина. – Не твое дело, с кем я сплю, а с кем нет! Хотя, – усмехнулась она, – не скрою, что ты одна из причин, почему я здесь. И «отдыхать» мне приходится по твоей вине.

– Ты несправедлива, я же предлагал тебе работу, – произнес он. – Не надо меня зря обвинять. Так что тебе незачем было бежать с этим ковбоем.

Глаза ее гневно вспыхнули, а губы сжались в тонкую линию. Алекс заметил это и пришел в тихое бешенство.

– Впрочем, ты убежала не с ним, ты убежала от меня. Не так ли, Сабрина? Я напугал тебя тогда, в кабинете.

– Ничуть, – произнесла она.

Это была не правда, но Алекс не должен был знать, что она испугалась. Он не должен был знать, что обладает властью над ее чувствами. Сообщить об этом Алексу означало бы лишь дать ему дополнительное оружие.

– А я думаю, что все-таки напугал, – сказал он, пристально вглядываясь в нее, ожидая, что как-нибудь она себя выдаст. – Я и хотел припугнуть тебя, но не настолько, чтобы ты убежала. Я лишь хотел, чтобы ты ни с кем, кроме меня, не ложилась в постель. Ты просто среагировала слишком сильно.

– С чего бы мне тебя бояться? – сказала она, всеми силами стараясь не выдать себя. – Я свободный человек и веду себя так, как мне самой заблагорассудится. Если я поехала сюда, значит, я так хотела, а ты здесь совершенно ни при чем.

Он улыбнулся. В его улыбке не было насмешки. Эта улыбка как бы говорила: «Все равно я победил, так что давай не будем спорить». Эту улыбку можно было даже назвать теплой и нежной. На какую-то секунду глаза их встретились. Между ними пробежала словно искра. И оба заметили, что ни у того, ни у другого во взгляде не было ни властного, подавляющего личность другого, желания, ни вражды.

Сабрина положила голову на плечо Алексу, и они продолжали двигаться в такт музыке. Она закрыла глаза, не в силах противиться той мощной энергии, которая волнами исходила от Алекса и разливалась по всему телу. И сейчас ей казалось, что не нужно ей противиться.

– А знаешь, почему ты должна все же меня бояться? – произнес он, гладя ее волосы. – Я скажу тебе. Я так жажду тебя, что хочу, чтобы ты растворилась во мне, вся, без остатка, чтобы не было больше Сабрины Кортни, а лишь продолжение Алекса Бен-Рашида. Мне нужны твои мысли, твои чувства, твое тело. – Она почувствовала, как он вздрогнул. – Да, и тело. Последние две недели я не мог больше ни о чем думать. Я вспоминал твои волосы, разметавшиеся по скатерти там, на пикнике, вспоминал тепло твоего тела.

Его слова заставили ее поежиться, и она поняла, что Алекс почувствовал ее смятение.

– Я проклинал тебя за то, что ты со мной делаешь, – продолжал он. – Я хотел, но не смог тебя забыть. Знаешь, сколько женщин было у меня с тех пор, как ты убежала?

Сабрина хотела было вырваться из его рук, но он держал ее крепко.

– Да не вырывайся же ты, черт побери! Ни одну я не хотел, только тебя. А ведь среди них были такие, о которых другие мужчины могли бы только мечтать. Я надеялся, что с ними я забуду тебя, что мне удастся погасить свою страсть, но черта с два! Я был с ними, а видел только тебя. Мало того, под конец они мне просто опротивели.

Эти слова словно ножом резанули Сабрину по сердцу. Алекс в постели с другими женщинами! Да как он мог? Ласкал их так же, как он ласкал ее, как только он может ласкать…

– Отпусти меня! – вскрикнула она, пытаясь вырваться из его цепких, словно клеши, рук, чувствуя, что еще минута – и она умрет от переполняющей ее ненависти…

– Да выслушай же ты, Сабрина! Неужели ты думаешь, что я рассказываю все это, чтобы причинить тебе боль? Я не могу тебя отпустить, ты должна быть моей, даже если нам обоим гореть в аду.

– Причинить мне боль? – Сабрина вложила в свои слова все презрение, на какое только была способна. – Ты не причинишь мне боль, Алекс Бен-Рашид, по той причине, что ты для меня просто не существуешь! Ты для меня – пустое место. Ты можешь переспать хоть с миллионом женщин, меня это ничуть не заденет!

Отчаянным рывком она выскользнула из его рук и, не обращая внимания на удивленные взгляды гостей, бросилась вон из зала. Она не знала, куда бежит. Только бы прочь от Алекса, от его жестоких и циничных слов, которые вновь разрушили ту робкую надежду на понимание между ними, от той боли, которую причинили ей эти слова…

Сабрина выбежала в коридор и влетела в первую попавшуюся ей на глаза дверь.

Свет был потушен, и Сабрина могла лишь различить очертания большого праздничного стола. Девушка прислонилась к двери, радуясь тишине и уединению. Притаившись в темноте, словно раненый зверек, она отдышалась и понемногу успокоилась. Вместе с этим к ней пришло наконец осознание того, в чем Сабрина боялась себе признаться: она действительно любила Алекса Бен-Рашида. В этом не могло быть сомнения.

Казалось, что за последнюю минуту она пережила столько, сколько ей не довелось пережить и за всю жизнь.

Как это случилось? Она всеми силами старалась избегать Алекса! Она пыталась убедить себя в том, что ее влечение к нему было чисто физическим, вызванным лишь его умелыми ласками и его привлекательной внешностью – не более того.

Сабрина всячески пыталась забыть тот безумный вечер на побережье. Тогда она была просто проникнута жалостью к Алексу, растрогана его откровенностью и потрясена тем, как цинично обошлись с ним его родители. Она увидела, что за маской властного и жесткого человека скрывается другой Алекс – беззащитный и ранимый. Ведь она старалась забыть те редкие моменты, когда Алекс не прятал свою сущность под маской, когда обнимал ее своими сильными руками, готовый защищать от всего мира. Она уже совсем забыла об этом, и вдруг его циничные слова о других женщинах разбередили уже, казалось бы, совсем зажившую рану. Сабрина была зла на него, словно на мужа, с которым прожила уже десять лет и вдруг узнала, что у него есть другая.

Слезы текли у нее по щекам. Мужа? Невозможно даже представить, что Бен-Рашид когда-нибудь станет чьим-то мужем. Постоянство не в его натуре. Может, и правда он желает ее так безумно, как говорит, но надолго ли это? Стоит ему овладеть ею, и его страсть скорее всего очень скоро угаснет. Вот он говорит, что ему нужна только она, а сам тем временем знакомится все с новыми и новыми женщинами. Он ни разу не говорил ей, что любит ее, никогда даже не произносил слово «любовь». Видимо, он и не способен любить. Испытывать неукротимое желание, даже безумную страсть – да, но не настоящую любовь.