Взгляд на аутизм изнутри - Грэндин Темпл. Страница 3

Д-р Пауль Харди из Бостона обнаружил, что тофранил и флуксетин (прозак) эффективны при лечении некоторых высоко- функциональных аутичных подростков и взрослых. Д-р Харди установил, что могут быть использованы очень малые дозы этих лекарств. Эти дозы обычно значительно меньше используемых при лечении депрессии. Слишком высокие дозы могут вызывать возбуждение, агрессию, ажитацию, а слишком низкие — не дадут эффекта. Мои «нервные» приступы шли циклами и у меня были обострения на фоне лечения. Требовалось усилие воли, чтобы удержаться на дозе 50 мг и позволить обострению пройти самому по себе. Прием лекарства похож на приспосабливание к холостому ходу карбюратора. До приема лекарства, двигатель гнался все время. Сейчас он работает с нормальной скоростью. Я больше не фиксируюсь и меня не «ведет». Флуксетин и анафранил были высоко эффективны у аутичных людей с обсессивно — компульсивной симптоматикой или навязчивыми мыслями, скачущими в голове. Эффективные дозы флуосетина колебались от двух капсул по 20 мг в неделю до 40 мг в день. Более высокие дозы вызывали ажиатацию и возбуждение. Если аутичный человек становится возбужденным, дозу надо снизить. Другие перспективные препараты для агрессивных аутичных подростков и взрослых — бета-блокаторы. Они значительно уменьшают, смягчают агрессивное поведение.

Медленное улучшение

На протяжении восьми лет приема антидепрессантов происходило стойкое улучшение моей речи, социабельности или позы тела. Изменения были так постепенны, что я не замечала их. Хотя я и почувствовала освобождение от нервозности немедленно, потребовалось время, чтобы избавиться от старых поведенческих паттернов. В последний год у меня была возможность навестить старую приятельницу, которая знала меня до начала приема антидепрессантов. Моя подруга, Билли Харт, сказала, что я стала совершенно другим человеком. Она сказала, что я ходила и сидела согнувшись, я сейчас у меня прямая осанка. Улучшился зрительный контакт и я больше не верчусь на стуле. Мне было удивительно также узнать, что я не кажусь больше человеком, которому не хватает дыхания, и прекратила постоянно сглатывать.

Различные люди, с которыми я встречалась на аутичных собраниях, отмечали стойкое улучшение моей речи, манер на протяжении 8-летнего приема лекарств. Мой старый друг, Лорна Кинг, также отметила много изменений: «Твоя речь обычно кажется напряженной, состоящей из взрывных вспышек. Но прошла старая тенденция к персеверации». Когда я просматривала видеозаписи, я недостаточно осознавала странности своей речи и своих манер. Я думаю, видеозаписи могут быть использованы, чтобы помочь многим высоко функциональным аутистам в речевых и социальных навыках.

Семейная история

Многое можно узнать из семейной истории. Посещая конференции по аутизму, я обнаружила много семей с аффективными расстройствами. В литературе также описывалась связь между аутизмом и аффективными нарушениями. Семейные истории высоко функциональных аутистов часто содержат такие явления, как одаренность или панические расстройства, депрессии, пищевые аллергии, нарушения в обучении. Во многих опрошенных мною семьях, эти нарушения никогда не были формально диагностированы, но их выявлял тщательный опрос.

Моя собственная семейная история содержала нервозность и тревожность с обеих сторон. У моей бабушки была легкая депрессия и трофранил также делал чудеса для нее. Она также была очень чувствительна к громким звукам. Она рассказывала мне, что когда была маленькой девочкой, звук сыплющегося по желобу угля был для нее мучением. Моя сестра испытывала беспокойство от раздражающих звуков разного вида. Со стороны отца — взрывчатый темперамент, застревание на одной теме, чрезвычайная нервозность, пищевые аллергии. С обеих сторон в моей семье художники. Также имеются признаки нарушения иммунной системы как у меня самой, так и у моих братьев и сестер. У меня в 30 лет был опоясывающий лишай, а у моего брата он был в 4 года. У моей сестры были серьезные инфекции ушей, схожие с таковыми у многих молодых аутистов. У деда, брата и у меня была экзема.

Симптомы сенсорной депривации

У животных, помещенных в среду с частичным ограничением сенсорного потока, развиваются многие аутичные симптомы, такие как стереотипное поведение, гиперактивность, аутостимуляция. Почему аутист и лев на пустыре клетки в зоологическом саду имеют некоторые похожие симптомы? Исходя из моего собственного опыта, мне хотелось бы предложить возможный ответ. Так как поступающая слуховая и тактильная стимуляция часто подавляла меня, я должна была создавать самообманное сенсорное ограничение, избегая воздействия, которое было слишком интенсивно. Мама рассказывала, что когда я была младенцем, я сжималась и вырывалась. Вырываясь, я не получала приятного тактильного воздействия, которое требуется для нормального развития. Исследования на животных, показывают, что сенсорное ограничение у щенков и крысят имеет вредное влияние на развитие мозга. Щенки, собранные в пустой конуре, становились гиперактивными, крайне возбужденными и на их ЭЭГ все еще оставались признаки сверхвозбудимости через 6 месяцев после удаления из конуры. У аутичных детей также имеется десинхронизированная ЭЭГ, показывающая высокую возбудимость. Подрезание усов у крысят приводит к тому, что части мозга, получающие сигналы от усов, становятся сверхчувствительными. Это отклонение относительно постоянно: мозговые зоны остаются аномальными и после отрастания усов. У некоторых аутистов также имеется чрезмерно активный мозговой метаболизм.

Я часто удивляюсь (сомневаюсь) если бы я получила больше тактильной стимуляции в детстве, была бы я менее «гипер» во взрослом состоянии? Держание в руках, трогание маленьких крысят приводит к развитию менее эмоциональных взрослых особей, более охотно исследующих лабиринт. Тактильная стимуляция крайне важна для младенцев и помогает их развитию. Врачи обнаружили, что дети, избегающие приятной тактильной стимуляции, могут научиться радоваться ей, если их кожа осторожно десенсибилизируется. Часто помогает потирание кожи тканями различной текстуры. Стремление вырваться также уменьшается путем стимуляции глубоким давлением.

Я родилась с сенсорными проблемами (зависящими от аномалий мозжечка), но, возможно, вторичные неврологические нарушения вызывались избеганием прикосновений. Аутопсии мозга пяти аутичных людей показали, что нарушения мозжечка происходят во время внутриутробного развития, и многие отделы лимбической системы не сформированы и аномальны. Лимбическая система не формируется полностью вплоть до двух лет после рождения. Может быть избегание прикосновения сделало некоторые проблемы более тяжелыми. В моей книге я описываю многие глупые «ванные» фиксации, которые доставили мне много мучений. В интересной статье Мелрой (1978) показывает связь между недостатком тактильной стимуляции и чрезмерной мастурбацией. Мастурбация прекращалась, когда ребенок получал больше любви и объятий. Может быть, «ванная» фиксация никогда бы не появилась, если бы я могла радоваться любви (аффектации) и объятиям.

Недавно было много шуму относительно холдинг-терапии, при которой ребенок вынужденно удерживается и обнимается до тех пор, пока он не перестает сопротивляться. Если бы это делалось со мной, я бы нашла это крайне неприятным и стрессорным. Некоторые родители аутичных детей рассказывали мне, что мягкая форма холдинг-терапии эффективна и улучшает зрительный контакт, речь и социабельность. Возможно было бы полезно поглаживать аутичных младенцев, когда они вырываются. Моя реакция была как у дикого животного. Вначале прикосновение было ненавистно, неприятно, потом оно становилось приятным. По моему мнению, тактильные защиты должны ломаться медленно, как приручение животного. Если ребенок может быть десенсибилизирован и может научиться радоваться приятному тактильному контакту, могут быть уменьшены будущие возможные проблемы поведения.