Как бороться с врачами. В помощь практикующему больному - Хворый Асклепий. Страница 26

Французский философ П. Рикер приводит два, по его мнению, парадокса, не позволяющих построить удовлетворяющую всех медицину [8].

Первый: личность не товар, а медицина не коммерция; но у медицины есть цена и общество за нее платит.

Второй: страдание — дело частное, а здоровье — общественное.

На мой взгляд, здесь просто допущены логические ошибки, приведшие к неправильным формулировкам. Никаких парадоксов нет, но можно сформулировать два постулата.

Первый может излагаться так: здоровье — товар, а медицина — коммерция и общество за нее платит.

Второй: физическое страдание это болезнь; болезнь, а значит и здоровье, дело как частное, так и общественное.

Пословица «здоровье не купишь» безнадежно устарела — это столь очевидно, что не нуждается в доказательстве.

Здоровье — почти такой же возобновляемый ресурс, как, к примеру, пища. Различие лишь в том, что возобновление имеет предел и потребность людей в возобновлении различна. И поскольку за здоровье платят, значит оно — товар.

Бесплатная государственная медицина, строго говоря, тоже платная. Граждане платят за лечение через налоги. В ряде случаев общество — через бюджет — фактически дает гражданину безвозмездную ссуду на покупку здоровья и даже — с некоторого порога — жизни.

Но при такой медицине существует действительный парадокс: чем больше ее возможности по восстановлению здоровья, тем выше затраты общества на обеспечение доступа каждого своего члена к новым методам лечения.

Поэтому возникает вопрос: до какого предела общество должно «покупать» человеку здоровье и жизнь? Сегодня ответа на него нет. Но можно предположить, что человек с религиозным сознанием будет сам решать — когда отказаться от лечения. Известно, например, что некоторые больные отказываются от трансплантации органов по нравственным соображениям.

Нравственные барьеры, судя по всему, будут расти, т. к. новые медицинские технологии становятся все более безнравственными. Одно лишь клонирование человека влечет за собой массу неразрешимых этических проблем. Конечно, дух коммерции и состояние здоровья будут толкать безнравственных врачей и богатых, но безнравственных пациентов к пересмотру существующей морали в сторону ее понижения. И общество, несомненно, будет и дальше отступать под их натиском. Полная легализация клонирования, судя по всему, дело времени.

В стоимости лечения значительную, а иногда и основную часть составляет стоимость лекарств. Поэтому, хотя эта книга и посвящена врачам, а не фармацевтике, я не могу совершенно обойти вниманием данную тему.

Мои личные наблюдения ценовой политики фармацевтов и те материалы, которые я читал в прессе, дают повод считать, что положение дел в этой сфере совершенно ненормально. Проблема высокой стоимости лекарств стоит перед больными, как мне кажется, острее, чем проблема оплаты врачей. Люди в буквальном смысле умирают, будучи не в состоянии приобрести жизненно необходимые, но дорогие лекарства.

В больнице:

— К сожалению, таблеток нет, но запить я вам дам.

Но всегда ли обоснована высокая цена лекарств? Я уверен, что в большинстве случаев — нет. Ситуация с ценами в фармацевтике почти полностью повторяет уже рассмотренную нами картину с оплатой мед. услуг в США. Только шантаж здесь еще жестче.

Пенициллин в течение некоторого времени после его изобретения был чрезвычайно дорогим препаратом. Сейчас он стоит гроши, хотя в технологии его производства ничего принципиально не изменилось, разве что стала лучшей очистка. Именно сейчас, когда пенициллин почти никому не нужен, его цена приблизилась к реальной себестоимости. Точно так же обстоит дело и со многими другими лекарствами.

Фармацевты — эти «современные алхимики» — преуспели в том, к чему долго и безуспешно стремились их древние предшественники. Как известно, наряду с поиском философского камня, алхимики активно искали и способ производства золота. Фармацевты изобрели такой способ!

К примеру, несколько десятков килограммов заплесневелого «варева» из дешевых компонентов после пропускания через ряд фильтров и фасовочный аппарат превращаются в миллионы таблеток или ампул, продаваемых на вес по цене золота, а иногда и дороже. Чем не Клондайк?

Одни болеют за народ, другие наживаются на лекарствах.

Конечно же, фармацевты оправдывают дороговизну лекарств высокой стоимостью научных исследований. Но, поверьте, она не столь высока, как нам это представляют. Кроме того, значительная часть научных исследований финансируется из государственных бюджетов. Чем, как не чрезмерным завышением реальной стоимости лекарств, можно объяснить сверхприбыли западных фармацевтических компаний?

К сожалению, в таком положении заинтересованы и держатели акций, и государство — сборщик налогов. Ситуация осложняется еще и тем, что лекарства — товар пересекающий государственные границы. Влиять же государство может только на ценовую политику национальных компаний. Хотя, конечно, возможно и некоторое международное сотрудничество в этой области.

Что, на мой взгляд, могло бы сделать государство в своих границах с целью улучшения ситуации для собственного населения? Оно могло бы, наряду со «стандартными» антимонопольными мероприятиями, через ограничение стоимости медикаментов жестко ограничить максимальную рентабельность компаний и доходность акций, сделав их такими же, как, к примеру, у предприятий пищевой промышленности. Это повлекло бы увеличение объемов производства лекарств с одновременным снижением их стоимости при сохранении прибыльности предприятий и, соответственно, доходов бюджета от них.

Подобный механизм необходим и для регулирования цен в аптеках. Последнее, как мне известно, в России уже делают через внедрение государственной экспертизы цен. Есть скромные начинания в этом направлении и в Украине.

Глава 8. Варварология

Эта глава посвящена классификации, уловкам и хитростям варваров. Я надеюсь, что читатели не возражают против обозначения этим словом тех, кто творит варварство — плохих врачей. Надеюсь, что вы почерпнете полезные для практики лечения сведения.

Когда можно считать, что вы столкнулись с варварством? На мой взгляд, если присутствует хотя бы один из четырех признаков.

Варвары, естественно, стремятся ее скрыть. Это, как правило, выражается в виде постановки заведомо неправильного диагноза и назначения заведомо неправильного лечения, абсурдность которых врач сам прекрасно осознает.

Врач никогда не скажет больному: «Я не могу понять, чем вы больны» или: «Я не знаю как вас лечить». Впрочем, второе мне однажды довелось услышать из уст «докторши» — заведующей одним из отделений больницы, когда я пришел к ней с готовым диагнозом в надежде получить соответствующее лечение. Она, как я понял из нашего разговора, действительно впервые столкнулась с такой болезнью. Настоящий врач постарался бы скорее восполнить пробел в своих знаниях и получить практику в лечении «нестандартного» больного. Варварка же поспешила избавиться от лишней проблемы, сказав неправду — что моя болезнь не по ее специальности. Конечно же, я не стал настаивать на лечении у нее.

Вместо того, чтобы обратиться за помощью к коллегам или назначить дополнительные исследования, варвар, из-за боязни потерять свой имидж специалиста, просто выдумывает диагноз «позамысловатее» и назначает бесполезное или даже вредное для больного лечение. Или же вам могут сказать, выслушав все ваши жалобы и формально осмотрев, что это у вас «нервное» и что лечения не требуется, а если и требуется, то прежде всего у невропатолога.

Если в результате неправильного лечения вам станет хуже, плохой врач не станет назначать новых исследований, дабы вы не имели объективных оснований жаловаться на лечение. Он просто отменит одни лекарства или процедуры и назначит другие — возможно, еще менее вам подходящие. Ухудшение же самочувствия варвар, скорее всего, объяснит особенностями вашего организма — «неадекватностью реакции» или же будет уверять, что вам это только кажется.