Медный гамбит - Абби Линн. Страница 11

Рокка заставлял ждать всех. Въедливый дварф заставил бы и Короля Хаману ждать своей очереди, даже если бы его в результате убили. Однако сегодня он заставлял всех ждать даже больше, чем обычно: два пустых стула стояли по обеим сторонам того единственного, на котором жадный дварф восседал собственной персоной. А очередь жителей города и купцов протянулась даже на обожженную солнцем улицу.

Павек взглянул на груды товара, сваленных за стулом Рокки. Там не было никаких амфор, ни запечатанных, ни освобожденных от восковых печатей. И ни одно из горячих, распаренных, усталых лиц не принадлежало тем бродячим торговцам, которых он видел у ворот.

Павел вздохнул с удовлетворением и облегчением, потом присоединился к паре своих товарищей-регуляторов, коротающих время в самом холодном углу зала, рядом с несколькими массивными ящиками. Получить приказ от Рокки было ночным кошмаром регулятора. Эта парочка желала только одного: чтобы он был дежурным и занял их место, и не задала никаких вопросов. Они с радостью сбежали из таможни, когда он махнул им рукой.

Одинокий прокуратор был жесткий, грубый человек. Глубокие морщины избороздили его лоб. Пучки жестких волос торчали из ушей и носа. Любой другой уважающий себя дварф выдернул бы эти унижаюшие его волосы с корнем, но Рокка носил эти ужасные, чудовишные волосы как броню. Каждым своим словом, каждым жестом он вызывал у собеседника вражду, неприязнь, и чем большую, тем лучше он себя чувствовал.

Когда Павек вошел в зал, перед столом стоял гордый купец. К тому времени, когда завершилась оценка имущества и определение налога, он превратился в бледную, дрожащую тень самого себя. Рокка сделал пометку на свитке купца, свидетельствуя что налог уплачен, потом махнул кулаком с вытянутыми двумя пальцами в воздухе над плечом. Взяв пустой мешочек из кучи, лежавшей рядом с яшиками, Павек наполнил его двумя мерами соли из ящика, потом — так как именно Рокка сидел в кресле прокуратора — дал немного соли стечь обратно в ящик.

Дварф недовольно нахмурился, когда рядом с ним появился Павек и положил на одну чашку весов мешочек с солью, а на другую два керамических льва. Все глаза уставились на коромысло весов, которое, качнувшись несколько раз, встало так ровно, как только человеческий глаз может определить.

Рокка улыбнулся и кивнул. Павек просто улыбнулся. С ловкостью, порожденной долгой практикой, он зашнуровал мешочек, расплавил в тигле немного воска и поставил обычную таможенную печать — неистового льва — при помощи кости из ноги мекилота. Приемный зал таможни на мгновение наполнился звуком, с которым восковая печать прилепилась к мешочку. Купец быстро убежал вместе с порцией соли.

— Что привело тебя сюда, Регулятор? — спросил Рокка прежде, чем следующий проситель подошел к его столу. Одновременно он взял монеты с чашки весов.

Павек пожал плечами. Он вернул костяную печать на ее золотую подставку. — Как всегда, великий. Только плохая судьба. — Между ними не было особой вражды именно потому, что Павек тщательно избегал моментов вроде этого.

— Ты знаешь технику налогообложения?

— Только в моих мечтах, великий. В моих мечтах.

Прокуратор прищурил один глаз, пытаясь представить себе, случайно ли то, что Павек оказался здесь, и их пути пересеклись, и не может ли последовать из этого каких-нибудь неприятных последствий. Павек напустил на себя совершенно незаинтересованный, даже скучающий вид, и спустя мгновение лицо прокуратора расслабилось, хотя и не стало более дружелюбным. — Внимательно смотри на то, что я делаю. Сегодня у меня не хватает народа, — он указал на пустые стулья. — Кто знает, кто там может ждать снаружи?

— И кто знает, великий? Я знаю, что ожидает меня. — Их взгляды встретились на какой-то момент, потом Павек взял пустой мешочек, оставленный только что ушедшим купцом.

Он начал работать. Налогообложение он знал до конца и выполнял все операции безукоризненно, пока улыбка Рокки не стала почти искренней и Павек стал опасаться, что в будущем прокуратор может потребовать его помощи.

В основном Павек отвешивал небольшие порции соли, очень дорогого товара в горячих, сухих Пустых Землях, но иногда он наливал и разные сорта масла в глазированные керамические флаконы, а однажды наполнил мешок каустической содой из обсидиановых копей для производителя клея, который превращал всякую дрянь в свой клейкий товар. Ни один из аптекарей не пришел к столу Рокка за пакетами с Дыханием Рала, но ближе к полудню прекрасная женщина-друид с коричневыми волосами привела своих товарищей-мужчин, каждый из которых нес по амфоре на плечах, к столу прокуратора.

Павек поспешно перевел взгляд в другую сторону, как только заметил их, хотя было мало шансов, что его узнают. Обычные люди редко глядели дальше ненавистой желтой формы, которою носил каждый темплар, когда был на посту. Тем не менее, женщина была друидом, и, следовательно, никак не была обычным человеком.

Он повернулся спиной к столу прокуратора и склонился на ящиками с товарами, быстро пробежался пальцами по своим волосам и зачесал их так, чтобы они свисали на глаза, потом закатал слишком много говорящие внимательному взгляду рукава своей одежды.

Женщина-друид отреагировала самым лучшим образом на упреки Рокки. Когда дварф попытался отвергнуть амфоры, только потому что печати были сломаны и восстановлены, она описала ему то, что произошло у ворот. Ее описание его самого как «дерьмо-голового баарзага, замаскированного под человека» было исключительно оскорбительно, и Рокка на мгновение даже потерял дар речи. Пока он потрясенно молчал, она просто поставила ему ультиматум, хотя и в мягких, вежливых словах.

— Если вы не примете товар, которого коснулся ваш товарищ-темплар, мы будем вынуждены забрать его обратно с собой, когда уедем из Урика. И вы понимаете, конечно, что пройдет не меньше шестидесяти дней, прежде, чем мы вернемся с новым.

Павека страстно желал увидеть ее лицо. Его исступленное любопытство требовало: взгляни, посмотри, насладись тем, кто может играть в очень опасные игры с прокуратором и выигрывать. Раньше все его знание о друидах происходило из свитков, написанных самими друидами, которые ученые в архивах собирали на протяжении столетий. Он знал, что они используют скрытую силу самого Атхаса для своих заклинаний, которые, в сущности, идентичны жреческим заклинаниям, которыми король-волшебник разрешил пользоваться темпларам. Уже только по этому он предположил, что они похожи на темпларов и во многих других отношениях.

Он поддался искушению. Друид вовсе не вела себя вызывающе или дерзко; напротив, самый последний курьер по сравнению с ней выглядел бы наглым и дерзким. Она говорила мягким, тихим голосом, ее глаза были опущены, она ни в коем случае не хотела бросать вызов авторитету дварфа.

И она таки смутила Рокку. Дварф заерзал на своем стуле и застучал руками по столу. По закону Павек должен был бы вмешаться: он знал, кто она такая. Достаточно было прошептать в ухо Рокке одно слово, и она сама бы захотела, чтобы ее послали в обсидиановые ямы прежде, чем дварф закончил бы с ней.

Темплары, однако, отвечали за выполнение законов Урика, но сами законам не подчинялись. Павек спокойно стоял на своем месте и слушал угрозы и оскорбления Рокки, а выражение лица женщины не менялось. Он подумал, что прокуратор воспользуется своим медальоном, но, невероятно, дварф сдался. Он сказал, что Урик нуждается в этих амфорах, запечатанных или распечатанных; он принимает амфоры со сломанными печатями. После того, как компаньоны женщины сложили их груз в углу, Рокка поднял четыре пальца для соли и три для эфирного масла.

Павек подумал было о честном взвешивании, так как был очень впечатлен успехами женщины, но отверг эту идею. Противовесы Рокки специально были сделаны слишком легкими. Любые честные усилия с его стороны привели бы только к тому, что гнев прокуратора обрушился бы на его голову. И без сомнения дварф нашел бы много способов для мести.

Не спуская глаз с женщины-друида, продолжавшей смотреть в пол даже во время спора с Роккой, Павек поставил два мешочка с солью на чашку весов. Они были буквально на волосок тяжелее, слишком мало, чтобы прокуратор начал бы спорить. Когда Павек запечатал один, Рокка потянулся за вторым, по виду для того, чтобы зашнуровать отверстие. Но прокуратор недаром был мастером своего дела. Павек стоял у него за спиной, и все равно почти пропустил блеск золота, когда дварф незаметно бросил три золотыс монеты в мешочек, прежде чем запечатал его. Не раздумывая Павек бросил взгляд на женщину. Взгляд женщины сказал, что она знала о золоте, и что она тоже поняла, что он увидел это. Он ожидал, что сейчас она разоблачит дерьмо-голового баарзага, но мгновение прошло, потом другое, он поставил на весы три глазированных керамических флакона, взвешивая свои ощущения, пока его руки взвешивали масло.