Медный гамбит - Абби Линн. Страница 51

— Руари ничего не мог сделать с этим! Он провел весь день, играя как дурак со своими почтенными родственниками со стороны матери.

Кружка выпала из руки Акашии и покатилась по земле. Павек всерьез подумал о том, что неплохо бы найти камень потверже и так стукнуть себя по голове, чтобы потерять сознание. Но для этого надо было идти, а его горевшая в огне нога еще не могла удержать его вес.

— Просто забудь все, что я сказал.

Она спрятала лицо в ладонях и затряслась от хохота. Он попытался убрать ее руки с ее лица. Она проигнорировала его попытку и все, что он мог увидеть — верхушка ее головы и плечи, которые тряслись.

— Что случилось? Неужели этот червяк-полудурок ухитрился сделать с собой что-то не то? — Он был слишком расстроен и даже не заметил своего презрительного сравнения.

— Он был с эльфами, когда Бабушка спросила, знает ли он, где ты. Я полагаю, что это был неправильный вопрос. Скорее не вопрос, а обвинение. А он был грязный и побитый. Она подумала — мы все подумали — что эльфы, с которыми он был, начнут смеяться, и он убежал.

Павек опять выругался и на этот раз Акашия повторила его слова. Она опять затряслась от смеха и чуть не упала, но схватилась за его запястье и удержалась на ногах.

— Я найду его и извинюсь. Я должна была знать его лучше. Может быть и ты-? — Она подняла свои глаза и встретила его.

Он потряс головой, не будет ничего хорошего, кроме очередной неприятности если он попытается сделать то, что она предлагает. — Оставь его одного. Дай ему самому пережить свой гнев и свое унижение; он заслужил это право.

— Ты уверен?

Павек пожал плечами; он не был уверен ни в чем, но когда он сам был в возрасте Руари, и даже сейчас, когда дела шли кисло, он предпочитал быть один.

— Ты понимаешь Руари лучше, чем все остальные из нас вместе взятые, потому что ты… Если ты только не ненавидишь его чересчур сильно. Что если ты поговоришь с ним?

— Завтра, — сказал он вместо еще одного крепкого ругательства. — Я поговорю с ним завтра утром.

Была еще целая ночь между сегодня и завтра. Все могло случиться. Завтра он сможет даже откусить свой язык, но сейчас ему отчаянно хотелось есть. Запах ужина становился сильнее с каждым вдохом, нервы на его ногах достаточно успокоились, он уже мог идти не боясь упасть, и он пошел по направлению к еде.

— Нет! — горячо сказала Акашия. — Не завтра утром…

Он повернулся к ней, прекрасно понимая, что он устал и встревожен, и это выражение видно на его лице. — Не хочешь ли ты мне сказать, что разговор с Руари важнее, чем урок магии? — едко спросил он.

— Нет, именно поэтому я и искала тебя. Бабушка хочет поговорить с тобой о зарнеке завтра, после того, как уйдут Бегуны Луны. Все обстоит намного хуже, чем ты думаешь: Андорвен говорит, что Лаг уже продавался на рынке в Нибенае — пока Король-Тень не обнаружил этого и не сжег его вместе с продавцами и их ларьками. Андорвен говорит, что теперь Бегуны Луны больше не собираются торговать в Нибенае, и другие эльфийские племена тоже. Он говорит, что эльфы знают, что Лаг пришел из Урика, и что они сообщили об этом всем, прежде чем сбежать из Нибеная. Он говорит, что и рынок Урика теперь должен обходиться без них.

Не велика потеря, подумал он. Урик вполне может обойтись без того, что эти эльфы привозят в город. Но он был заинтригован тем, что Экриссар выбрал именно Нибенай своей первой целью среди всех городов-государст. Он предполагал, что инквизитор применит яд в первую очередь против Раама, который был намного ближе, потерял своего короля-волшебника и который после смерти Дракона погрузился в анархию.

Король-Тень спокойно и уверенно управлял Нибенаем, и все его темплары были женщины. Он и Хаману были старыми врагами, и примерно раз в десять лет шли войной друг на друга, чтобы проверить, не утратили ли их воины способность наступать и защищаться.

В последний раз, когда оба короля торопились навстречу друг другу через Пустые Земли, в лагере Нибеная каким-то образом возник сифилис и распространился на обе армии, как огонь. От болезни умерло больше Урикитов, чем от боя, зато те, кто вернулся домой живым, с большим уважением отзывались о руководимой женщинами армии.

Но Элабон Экриссар не был Королем Хаману. Он и его алхимик-халфлинг не думали о честном бое. Они хотели не больше не меньше, но уничтожить все города-государства в Пустых Землях. И заставить двух выживших королей-волшебников вцепиться друг другу в горло (что, без сомнения, и случится, если Нибенай обвинит Урик в экспорте смертельного яда) и это было действительно хорошей стратегией. А любая война между ними привлечет внимание Галга. В результате все три выживших короля-волшебника начнут воевать друг с другом.

Нельзя было и подумать о лучшем рецепте для анархии и коллапса.

— О чем ты думаешь? — резко спросила Акашия. — Элабон Экриссар хорошо знает, что он делает, или что делает его халфлинг.

— Я спрашиваю себя, как много Лага они могли сделать из одной из ваших порций зарнеки. И как много они уже сделали.

— А разве ты не знаешь? Мы думали — я думала, что ты знаешь. Ты же сказал, что видел, как делают его. Ты описал халфлинга. Мы — я думала, что ты знаешь, что мы должны сделать с нашей зарнекой.

— Это очень просто, — сказал Павек, делая один шаг к одной из кухонь, затем другой. — Вы должны сохранить ее и молиться, чтобы Экриссар не имел все, что ему нужно в запасе, не знал, как сделать еще Лаг без ваших драгоценных семян, и не знал, откуда они берутся. Вторая мысль: вы сжигаете все, что здесь есть, до последнего зернышка, куста и дерева, так что когда он найдет Квирайт, это ему не поможет. Вы или делаете это, или можете поставить свое имя на каждой амфоре, когда вы следующий раз повезете их в Урик, потому что ему нужна ваша зарнека и он будет добиваться ее любым путем.

— Это то, что ты собираешься сказать Бабушке завтра утром?

Он остановился и опять повернулся лицом к ней. — Если она спросит. И если я не обязан охотиться за Руари…

— Простые жители Урика не могут позволить себе обратиться к целителю, но они могут купить Дыхание Лага. Мы выращиваем зарнеку для них. Неправильно, что они должны страдать. Должен быть другой путь.

— Здесь, может быть, но не в Урике. Спроси простых людей, что они хотят: горький желтый порошек или войну. Это то, что Экриссар и его халфлинг хотят, и, скорее всего, добьются. Если у них есть достаточно Лага, чтобы начать его продажи в Нибенае, быть может уже поздно.

— Я думаю, что ты знаешь способ получше. Я думаю, что именно поэтому ты ушел из Урика и именно поэтому ты хочешь стать мастером-друидом. Так что ты можешь помочь.

Он не мог встретиться с ней взглядом. — Я уже сказал все, чем я могу помочь: сжечь и молиться. Если это не то, что ты хотела услышать от меня, а именно это я собираюсь сказать завтра Телами в ее доме, тогда скажи мне и я промолчу. И не надейся, что я скажу что-нибудь другое, а не то, что я думаю. Я не собираюсь врать. Естественно, что ты и Телами можете делать то, что вам нравиться, независимо от моего мнения. Зарнека проблема Квирайта, не моя.

— Ты темплар. Темпларство у тебя в крови и в костях. Ты сломан и никогда не изменишься.

Он отвернулся от нее и пошел дальше, не говоря ни слова, достал свою тарелку и встал в очередь на ужин.

Двенадцатая Глава

— Утро, — объявил голос, сопровождаемый несильным ударом ребром сандалии по ребрам Павека.

Он заворчал, звук получился глубже и жалобнее, чем он ожидал. Его глаза неохотно открылись свету, падавшему на него через маленькое окно в красной стене хижины и на него хлынул поток воспоминаний. Вчера вечером он все себя как дурак с Акашией, сначала со своим неуклюжим темпларским юмором, а потом спором о делах друидов, зарнеке и Урике. После чего он опять оказался рядом с бочонком Бегунов Луны и выпил слишком много их медового эля. Не так много, как он пил, когда напивался в Берлоге Джоата, но слишком много для человека, который отвык от этого. Однако он помнил всех, с кем он пил, даже эльфов, и как потом он осторожно поднялся на ноги и добрался до кровати, а земля предательски убегала у него из-под ног.