Жестокий и нежный - Джоансен Айрис. Страница 4

– Больше я не скажу об этом ни слова. На самом деле я даже не знаю, что это означает. Для меня это просто пароль.

Мысли проносились в голове Рикардо с быстротой молнии. В прошлом они предприняли несколько удачных набегов на аббатство, но в последние годы хунта усилила охрану. Появилось высоковольтное проволочное ограждение, территорию бдительно охраняли часовые. Даже если бы удалось прорваться во внутренний двор, оставалась еще куча трудностей. Аббатство представляло собой одноэтажное здание в форме подковы, и все камеры – бывшие кельи – выходили только внутрь.

– Тюремный отсек слишком хорошо охраняется. Пако сюда не прорваться. На крыше над кабинетом Хурадо установлены пулеметы, направленные на эту сторону двора. Как он собирается…

– Откуда мне знать? – Глаза Лары скрылись от пристального взгляда Рикардо за длинными ресницами. – Он просто послал меня сюда, чтобы предупредить вас.

– Кто вы на самом деле?

– Это абсолютно неважно. Я здесь, чтобы помочь. – Она нервно рассмеялась. – Хотя сейчас я не понимаю почему. Я не ожидала, что мне придется участвовать в представлении «Жертвоприношение девственницы», пока не прибыла на Сент-Пьер. Это совсем не в моем стиле. Я всегда вела себя рассудительно и практично.

Она наклонила голову, прислушиваясь к гулким звукам шагов по каменным плитам тюремного двора.

– Они уже идут. Скажите, у вас есть карандаш и бумага?

Рикардо отрицательно покачал головой.

– Нет. Мы не сможем переписываться. Свободно говорить можно будет только тогда, когда они поведут нас в душ. Ни один из солдат и офицеров, кроме Хурадо, не владеет английским. Но мы никогда не будем знать, слушает он нас или нет.

– Душ? Когда это будет? Неважно, уже некогда это обсуждать.

Она метнулась к койке и бросилась на нее лицом к стене, свернувшись в клубок. В ту же секунду на пороге камеры появился Хурадо с двумя солдатами.

Разъяренный, с красными от гнева щеками, он заорал, злобно уставившись в спину Лары:

– Ты разочаровала меня! Он подскочил к койке, схватил ее за руку и рывком посадил на постели лицом к себе.

– Ни один мужчина не любит истеричных женщин! Возьми себя в руки!

– Я не хочу быть здесь, – жалобно заныла Лара. – Я не могу с ним оставаться. Я не знаю, что мне делать. Я лучше…

Не дослушав, Хурадо отвесил девушке пощечину.

Она вскрикнула. От сильного удара голова Лары ударилась о стену.

– Прекрати, Хурадо. – Рикардо непроизвольно шагнул вперед, сжимая кулаки. – Разве ты не видишь, что она слишком испугана, чтобы понимать, что делает?

– Тем более ей нужен хороший урок.

Хурадо отошел от Лары, но раздражение на его лице сменилось удовлетворением. Посмотрев на лицо Рикардо, он довольно кивнул.

– Дела идут хорошо. Инстинкт защитника уже овладел тобой, хотя ты ее только что увидел. Что же ты будешь чувствовать после того, как овладеешь ею?

Хурадо повернулся к солдату, рассматривающему разбитый микрофон.

– Сколько времени уйдет на починку?

– Его нужно заменить. Я вытащу разбитый и схожу в кладовку за новым. – Солдат пожал плечами. – Наверное, около часа.

– Тогда приступай. Я думаю, что очень скоро мы услышим с его помощью очень приятные звуки.

Хурадо повернулся к Рикардо.

– И тогда ты будешь в моих руках, Ласаро.

Рикардо не сказал ни слова: он боялся выдать себя. Он должен был молчать, когда Хурадо ударил девушку, но гнев ослепил его и лишил способности рассуждать.

– Она ничего не значит для меня, – сказал он бесстрастно. – Делай с ней все, что хочешь.

– Именно это я и сделаю. – Хурадо направился к выходу. – И с тобой тоже, наш дорогой освободитель.

Лара заставила себя сидеть спокойно до тех пор, пока солдат не отсоединил обломки микрофона и не вышел из камеры.

– Что все это значит?

Она села на постели и, обхватив руками колени, смотрела на напряженную спину Рикардо. Он снова стоял так же, как тогда, когда ее ввели к нему в камеру, пытаясь как можно больше увеличить расстояние между ними.

– Ренальто сказал мне, что он надеется, что нас поместят в одну камеру, но я не понимаю причины этого. Почему Хурадо хочет, чтобы мы… – Лара остановилась, затем продолжила:

– Я думала, что хунта запрещает заключенным…

– Секс?

Рикардо повернулся к ней, и она испытала почти такой же шок, как тогда, когда переступила порог его камеры. Совсем другим представляла она себе Рикардо Ласаро. На фотографиях в газетах можно было видеть правильные черты лица, красивые, слегка вьющиеся темные волосы и блестящие черные глаза. Но фотографии не могли передать окружающую его атмосферу жизненной силы и энергии. Сейчас давно не стриженые волосы густой волной покрывали плечи Рикардо, изношенный армейский мундир висел на исхудавшем теле, как на вешалке, но он держался необыкновенно прямо и уверенно и, несмотря ни на что, казался хозяином положения.

– Секс для Хурадо – только средство. Он считает, что я должен привязаться к женщине, с которой разделю постель. Ему нужно оружие против меня.

– Но какое же это оружие?

– Пытки. Хурадо не удалось получить нужную информацию, пытая меня. И он хочет получить ее, заставив страдать близкого мне человека. Здесь это обычное дело. На глазах заключенного пытают его семью, чтобы сломить волю. – Рикардо горько улыбнулся. – На вашем месте я бы поостерегся следовать его совету и стараться мне понравиться. Это может привести к очень тяжелым последствиям для вас.

– Хуже, чем групповое изнасилование?

– С этого они скорее всего начнут, – спокойно объяснил Рикардо. – И заставят меня смотреть, если Хурадо решит, что вы что-то значите для меня.

Лара невольно вздрогнула.

– Я чувствую себя куском мяса на прилавке.

Девушка говорила искренне. Что это за мир, в котором люди, подобные Хурадо, распоряжаются чужими жизнями, как пешками в шахматной игре!

– Но я не кусок мяса и не наложница из гарема. И я ненавижу, когда со мной обращаются подобным образом. И я сделаю все от меня зависящее, чтобы вы не захотели меня как женщину, даже если мне придется вас кастрировать!

Легкая улыбка сделала его лицо одновременно нежным и грустным.

– Вот это характер. Надеюсь, ваше возбуждение не вызвано надеждой на эту операцию? Он подошел к Ларе.

– У вас посинела щека. Рикардо коснулся больного места, и Лара почувствовала, как ее захлестнула горячая волна.

– Я уже причинил вам боль. Мне очень жаль, Лара.

Хурадо назвал Рикардо Ласаро чувственным человеком. И сейчас Лара ясно видела, что негодяй сказал правду. Чувственность пронизывала все его существо: полные, резко очерченные темные губы, румянец на худых щеках, биение пульса в голубой жилке на сильной загорелой шее. Почему так трудно отвести глаза от этого движения его жаркой крови?

Даже она сама с трудом расслышала свой голос:

– Мне уже не больно.

– Не больно?

Рикардо нежно провел ладонью по щеке Лары, глядя в ее глаза. Ларе показалось, что в камере стало душно. Она не могла ни пошевелиться, ни отвести взгляд. Дышать стало трудно, как перед грозой.

– Это хорошо. – Рикардо убрал руку. – Я бы дорого заплатил за то, чтобы иметь возможность сказать, что уберегу вас от любой боли, но я не смогу сделать этого. Я не стану предателем. – Он замолчал и глубоко вздохнул. – Если дела пойдут плохо, я не допущу, чтобы ваши страдания повлияли на меня.

– Я это знаю. – Ларе наконец удалось отвести взгляд от его черных глаз, затягивающих в глубину. – И я не собираюсь допускать, чтобы эта грязная свинья причиняла мне боль. Пако Ренальто и остальные в вашей армии могут быть фанатиками, но у меня нет абсолютно никакой склонности к мученичеству.

Рикардо, казалось, развеселили ее последние слова.

– Тогда позвольте мне узнать, каким образом вы оказались в такой ситуации? Что вы здесь делаете?

– Я просто отдаю вам долг.

Рикардо продолжал непонимающе смотреть на нее.