Живая мишень - Джоансен Айрис. Страница 25

Алекс быстро просмотрела рисунки.

— По-моему, все в порядке. Должна признать, ты очень неплохо рисуешь. Не знаю, откуда у тебя… Постой-постой, а это еще что такое? Вот тут… — Она вгляделась в портрет мужчины-стрелка. — Ты нарисовал ему шрам на левой щеке!

— Разве ты не говорила, что у него был шрам? Алекс покачала головой:

— Нет, я уверена, что ничего такого… Впрочем, может быть, и сказала. Я так устала, особенно под конец… И все-таки странно.

— Я могу стереть шрам.

— Нет, не надо. То есть я хотела сказать — не спеши. Я должна подумать.

— Как скажешь. Я поставлю портреты у стены, а ты возьми свой фотоаппарат и сфотографируй их. прежде чем мы отдадим наброски Гэлену. Твой фотоаппарат там, на столе.

— Хорошая идея. — Алекс достала фотоаппарат из чехла и проверила заряд батареи. — И все-таки мне кажется, что нам следовало сразу переслать эти портреты детективу Леопольду. Может быть, ты и доверяешь этому Гэлену, а я — нет.

— Но ведь у тебя же будут фотографии. Можешь поступать с ними, как тебе заблагорассудится. Впрочем, Гэлен наверняка получит ответ раньше, чем Леопольд. Как я уже говорил, у него есть связи в таких сферах, о которых твой детектив даже не подозревает. Кроме того, Логан засадил Гэлена за сбор информации в тот же день, когда подстрелили твою подругу Сару.

— Он собирал информацию без всякой официальной санкции? Значит, Гэлен все-таки преступник?

— Не совсем. — Морган расставил у стены портреты и отошел в сторону. — Нет, к Леопольду мы обращаться не будем, — решительно добавил он.

— Это почему же? — Алекс навела фотоаппарат и сделала первый снимок.

— Видишь ли, безвременная кончина мистера Лестера создала определенные проблемы. Например, власти могут заинтересоваться мной — ведь я, в некотором смысле, помог ему перейти в лучший мир. Для них не имеет никакого значения, что он был негодяем и убийцей. Не имеет значения и то, что он пытался убить тебя. Быть может, в конце концов суд это учтет, но в период разбирательства в тюрьме буду сидеть именно я. Кроме того, наши присяжные не одобряют… практическое правосудие.

— Под «практическим правосудием» ты понимаешь суд Линча? — спросила Алекс. — Если так, то я его тоже не одобряю. Ни один человек не имеет права выносить приговор другому. И тем более приводить его в исполнение. — Она сделала второй снимок. — В конце концов, ты мог бы вызвать полицию.

— Наша полиция находится в тисках инструкций, правил, уставов, тех же законов. А мне известны случаи, когда люди погибали из-за того, что копы слишком буквально следовали установленной процедуре. И один из таких случаев едва не произошел с тобой.

Алекс упрямо покачала головой:

— Все равно, нельзя же…

— Послушай, представь себе, что в развалинах Центра мировой торговли ты встретила сообщника пилотов-камикадзе, который… который бы делал там что-то противозаконное. Например — добивал раненых или ставил мины, чтобы на них могли подорваться твои друзья-спасатели. Как бы ты поступила? Вызвала полицию? Сказала бы себе: я не имею права выносить ему приговор, пусть это сделает суд?

От этих его слов Алекс снова почудился горький запах дыма. Она вздрогнула и едва не испортила очередной снимок.

— Ты передергиваешь.

— Не передергиваю, а только утрирую, да и то немного. Впрочем, ты и сама прекрасно знаешь: все, что поражает нас в самое сердце, становится исключением из правил, которые мы сами себе выдумываем. Ведь ты наверняка помнишь, что ты чувствовала, когда один из этих ублюдков сбил вертолет твоего друга.

— Да, помню, хорошо помню. — Алекс даже зажмурилась, так сильны были нахлынувшие на нее чувства. — Я не в силах забыть об этом ни на минуту.

— Вот видишь… — Он хотел сказать что-то еще, но Алекс не дала ему закончить.

— Все, — сказала она, опуская фотоаппарат. — Можешь отдать рисунки Гэлену.

— Значит, ты согласна, чтобы я помог тебе поймать этих негодяев?

— Похоже, с одним из них ты уже разобрался.

— Ты не ответила.

Алекс посмотрела на него в упор.

— Во-первых, от моего «да» или «нет» мало что зависит. Во-вторых, я по-прежнему тебе не доверяю. В-третьих, я ничем тебе не обязана: то же, что сделал ты, мог сделать и полицейский художник.

— Я и не говорил, что ты мне обязана, — возразил Морган. — Напротив, это я твой должник. — Он пожал плечами. — И чем скорее я верну долг, тем спокойнее буду себя чувствовать.

— Отвези меня в Денвер, и мы будем квиты, — быстро сказала Алекс. — Мне твоя помощь не нужна, да и без твоего общества я как-нибудь обойдусь.

— Как тебе кажется, сможешь ты потерпеть мое общество еще немного? Я хочу осмотреть твою рану. Сама ты пока не сможешь.

Алекс открыла было рот, собираясь сказать «нет», и… снова закрыла. Опустившись на стул, она расстегнула его рубаху, служившую ей пижамной курткой.

— Осматривай. В конце концов, это твоих рук дело.

— Что мне в тебе нравится, так это незлопамятность и готовность прощать. — Притворно вздохнув, Морган смотал бинт и приподнял тампон. — Врач хорошо поработал, — заметил он. — Очень аккуратные стежки. Даже я, наверное, не сделал бы лучше.

— Ты, значит, не только художник, но и хирург? — насмешливо спросила Алекс. — Удивительно!

— А что тут удивительного? Просто я человек разносторонне одаренный. Правда, чистить твою рану и вытаскивать из нее щепки мне бы не хотелось, но зашить тебя я бы вполне смог — кое-какой опыт по этой части у меня имеется.

Алекс слегка поежилась. Она уже жалела, что позволила ему прикасаться к себе. Под его пальцами плечо начинало покалывать, словно иголочками, и это ее тревожило. Ощущения надежности, безопасности — подобного тому, которое она испытала на задымленной лестнице отеля, — не было и в помине. На этот раз его прикосновения были возбуждающе-чувственными, почти эротическими.

Морган, должно быть, заметил, что она напряглась и замерла, так как оторвался от созерцания раны и взглянул ей в лицо. Этот откровенно мужской взгляд смутил Алекс еще больше. Впрочем, Морган быстро справился с собой и наложил на рану чистую марлевую прокладку.

— Похоже, все в порядке, — сказал он. — На тебе все заживает как на… словом, очень хорошо. — Он принялся бинтовать ей плечо. — Не забывай только принимать антибиотики и болеутоляющее.

— Я ведь не мазохистка. — Алекс застегнула рубашку. — И я намерена поправиться так скоро, как только смогу.

— Чтобы отомстить мне, как ты собираешься отомстить тем плохим парням? — усмехнулся Морган.

— Если между вами и есть разница, я ее не вижу, — парировала Алекс. — А теперь я намерена поспать еще немного. Разбуди меня, когда приедет Гэлен.

— Непременно. Мне и самому не хотелось лишать тебя удовольствия познакомиться с ним. Гэлен у нас настоящий оригинал.

«Как и его друг Джадд Морган», — подумала Алекс, закрывая за ним дверь. Чем-то он напоминал ей ограненный алмаз; во всяком случае, он был таким же твердым, холодным и так же отражал свет всеми своими гранями, не позволяя заглянуть в глубину.

Алекс знала, что игра света способна создавать иллюзии.

А иллюзия — это всегда обман, хитрость, загадка.

С того самого момента, когда она впервые увидела Моргана в отеле, где он был в костюме пожарного, он ни разу не показал ей своего истинного лица. Морган был для нее загадкой, и она не представляла, что он сделает в следующую минуту.

А главное — почему.

Алекс забралась в постель и только тогда почувствовала, что страшно устала. Надо же, всего полчаса посидела у камина, а перед глазами все плывет и ноги как ватные. Может быть, все дело в лекарствах?..

Но, поразмыслив как следует, она отвергла эту догадку. Вряд ли Морган стал бы пичкать ее какими-то седативными препаратами или наркотиками. Если бы у него было намерение одурманить ее, чтобы не дать сбежать, он бы сделал это сразу, как только привез ее в эту хижину в горах.

Впрочем, с ним ни в чем нельзя было быть уверенной, и Алекс решила, что будет терпеть и наблюдать, пока не окрепнет окончательно. И от помощи, которую он предлагал, она отказываться не собиралась. Главное для нее — выздороветь, а он пусть разыгрывает из себя сфинкса сколько душе угодно. Если она будет настороже, Морган не сумеет ее обмануть, а она будет настороже — это Алекс обещала себе твердо.