Врачебные тайны дома Романовых - Нахапетов Борис Александрович. Страница 15

Распространению слухов также способствовало то обстоятельство, что тело императора вопреки тому, чего требовал обычай, не было показано народу на пути следования похоронного кортежа из Таганрога в Петербург. В конце концов эти слухи трансформировались в легенду о некоем таинственном бродяге, Фёдоре Кузьмиче, который якобы и был исчезнувшим императором Александром I.

Не утихают споры об обстоятельствах смерти Александра I и до настоящего времени. В распоряжении исследователей имеется два ценных историко-медицинских документа, это «Дневник лейб-медика баронета Я.В. Виллие» и «Записки почётного лейб-хирурга Д.К. Тарасова» — двух врачей, принимавших непосредственное участие в лечении императора Александра I. Кроме того, в 1915 г. в Петрограде вышла работа «Император Александр I. Последние годы царствования, болезнь, кончина и погребение. По личным воспоминаниям лейб-хирурга Д.К. Тарасова». Первый из этих документов представляет собой ежедневные заметки о состоянии здоровья императора и содержит рассуждения о диагнозе, ходе лечения и других обстоятельствах, сопровождавших болезнь и смерть императора; второй является записью воспоминаний о событиях, происшедших за много лет до этого; они в определённой мере отражают влияние изменений общественного мнения о причинах болезни и внезапной смерти императора. К этому следует добавить, что оба автора, вынужденные по служебной обязанности ежедневно общаться друг с другом, не испытывали, мягко говоря, добрых чувств друг к другу. Поэтому сопоставление этих документов, критический анализ содержащихся в них различных, но профессионально объединённых суждений об одних и тех же фактах (болезненных проявлениях) может помочь объективному рассмотрению интересующего нас вопроса.

Предыстория роковой болезни императора Александра I началась с момента принятия решения о поездке вместе с императрицей Елизаветой Алексеевной, болевшей то ли чахоткой, то ли пороком сердца — мнения врачей тут расходятся, в Таганрог вместо рекомендованных Италии или юга Франции. Почему был выбран именно Таганрог, не являвшийся идеальным ни по своим климатическим условиям, ни по бытовым удобствам, останется, очевидно, навсегда тайной истории.

Императорская чета прибыла в Таганрог 13 сентября 1825 г. Лейб-медик Виллие записывает в этот день в своём дневнике (часть записей делалась по-французски): «Мы прибыли в Таганрог, где заканчивается первая часть нашего пути. Конец».

Верный своим привычкам, Александр I, прибыв в Таганрог, продолжал путешествовать, совершая поездки но югу России. 20 октября он выехал в Крым в сопровождении свиты, состоявшей из 20 человек (генерал-губернатор Новороссии и Бессарабии граф М.С. Воронцов, генерал-адъютант А.И. Чернышёв, начальник Главного штаба барон И.И. Дибич, министр двора князь П.М. Волконский и др.), по маршруту: Перекоп, Симферополь, Алушта, Гурзуф, Ореанда, Алупка, Байдары, Балаклава, Георгиевский монастырь, Севастополь, Бахчисарай, Евпатория и снова Перекоп.

Несмотря на свои 47 лет, он проявлял исключительную выносливость: вставал с солнцем, не слезал с лошади до обеда, а затем тотчас же снова садился в седло, не испытывая при этом никакой усталости. В поездках император не только посещал обеды и балы, не только встречался с верхушкой местного дворянства и купечества и устраивал смотры армейским частям, но и интересовался жизнью всех слоёв общества. Так, он побывал в татарских семьях в Крыму, посещал госпитали.

27 октября в 6 часов пополудни Александр I в сопровождении некоего татарина выехал верхом из Балаклавы в Георгиевский монастырь. На императоре был надет один лишь мундир. День был тёплый, но к вечеру подул холодный северо-восточный ветер. К восьми часам вечера император вернулся сильно продрогшим, и, кажется, с этой поездки началась его болезнь. В Бахчисарае 30 октября ночью у Александра возникло недомогание (острая боль в животе, однократный понос), которое врачи связали с диетической погрешностью — стаканом подкисшего барбарисового сиропа. Однако при подъезде к Перекопу, уже на обратном пути в Таганрог, появился озноб, означавший развитие лихорадки. Но он старался не замечать её, ездил ещё верхом в Чуфут-Кале. Однако лихорадка томила его, он как будто бы хирел, сразу постарел на несколько лет. В последующие дни недомогание продолжалось, однако врачи не испытывали особого беспокойства, очевидно, считая, что это лишь пустячная болезнь, с которой легко справится его крепкая натура. Но болезнь не отступала, и императору пришлось вернуться в Таганрог.

Как пишет Д.К. Тарасов, «на обратном пути в Таганрог я не мог не заметить в государе необыкновенное выражение в чертах его лица, хорошо изученного мною в продолжении многих лет; оно представляло что-то тревожное и вместе болезненное, выражающее чувство лихорадочного озноба».

5 ноября Александр I возвратился в Таганрог. По возвращении он пожаловался жене на лихорадку. На следующий день императрица отметила желтушность лица у государя. Одновременно врачи при осмотре констатировали у царя общую слабость, частый пульс, небольшой жар. Он предъявлял жалобы на тупую боль в животе, отрыжку, неприятный привкус во рту, тошноту, головную боль.

Д.К. Тарасов вспоминает по этому поводу: «Недомогание его продолжается: озноб и желудочные боли. Виллие лечит его слабительными и горячими напитками». На следующий день снова была замечена желтушность кожи, к обеду поднялась температура. Только 6 ноября Александр впервые согласился принять приготовленное Я.В. Виллие слабительное лекарство — пилюли из каломели и корня ялаппы.

Сам Я.В. Виллие записывает в своём дневнике:

«5-го. Приезд в Таганрог. Ночь скверная. Отказ от лекарств. Он приводит меня в отчаяние. Страшусь, что такое упорство не имело бы когда-нибудь дурных последствий.

6-го. Император обедал у Её Величества императрицы и вышел из-за стола. Фёдоров позвал меня из-за стола, чтобы объявить мне, что Его Величество имел испарину и не произвольно (?). Таково отвращение от медицины… После борьбы он согласился между 5 и 6 часами принять дозу пилюль.

7-го. Эта лихорадка имеет сходство с эндемической крымской болезнью. Ожесточения болезни слишком часто повторяются, чтобы я позволил себе утверждать, что это 2-х с половиной дневная горячка (малярия. — Б.Н.), хотя, эта чрезвычайная слабость, эта апатия, эти обмороки имеют большое отношение с нею.

8-го. Эта лихорадка, очевидно, жёлчная желудочная лихорадка: эта гнилая отрыжка, это воспаление в стороне печени, спазм кишок, рвота без тошноты и без сильного болевого спазма требуют, чтобы кишки были хорошо очищены. Надо стимулировать (буквально — доить. — Б.Н.) печень. Я сказал Стофрегену».

Таким образом, распознавание болезни было весьма затруднительным. Диагностическая мысль Виллие колебалась между «эндемической крымской болезнью», «2-х с половиной дневной горячкой» и «жёлчной желудочной лихорадкой», однако ни один из этих диагнозов, как видно, не устраивал Виллие, и он поделился своими сомнениями с лейб-медиком императрицы К.К. Стофрегеном.

9 ноября императору стало немного легче. По мнению одного из лечащих врачей, К.К. Стофрегена, государь уже на пути к полному выздоровлению. Императрица Елизавета Алексеевна записывает в этот день в своём дневнике:

«Стофреген мне сказал, что болезнь можно считать пресечённой, что если лихорадка возобновится, то примет уже форму перемежающуюся и с ней можно будет быстро справиться, и следовательно, я могу написать в Санкт-Петербург, что болезнь уже прошла».

Виллие был, однако, несколько более сдержан в своих суждениях. Он отмечает в своём дневнике:

«9-го. Императору немножко легче сегодня. Но он с полною верою в Бога ждёт совершенного выздоровления от недугов. Состояние лимфопоэтических органов может в настоящий момент служить указанием на понос, так некстати остановленный в Бахчисарае».