Фронтовое милосердие - Смирнов Ефим Иванович. Страница 35
В свое время нарком здравоохранения РСФСР Н. А. Семашко был вынужден заниматься банно-прачечным делом в стране и армии. Но это дело в дальнейшем было предано забвению как исключительное в своем роде явление, обусловленное последствиями империалистической войны и усугубленное гражданской войной и иностранной интервенцией. В меру возможностей в соответствующей главе будет показана сложная санитарно-эпидемиологическая обстановка, которая создалась в ходе Великой Отечественной войны. Сейчас же стоит подчеркнуть, что Т. Е. Болдырев, как никто другой из специалистов этой области, с достоинством занимал пост начальника противоэпидемического управления. Пост негромкий, работа на нем не бросается в глаза подобно работе хирурга, спасающего операцией жизнь больного. Для людей, не посвященных в тайны работы эпидемиолога, она остается в тени.
Личный состав управления, представленный преимущественно эпидемиологами и гигиенистами-практиками, любовно и с душой относился к своему делу, считая его важным и нужным. В числе сотрудников управления, положивших не один кирпич в здание противоэпидемической защиты войск, были военврач 1 ранга, впоследствии генерал-майор медицинской службы В. Д. Бершадский, военврач 1 ранга, затем полковник медицинской службы Г. С. Липкий, военврач 2 ранга, впоследствии полковник медицинской службы В. М. Рождественский.
В задачи этого управления входила и гигиена войск. Диапазон объектов изучения и практики гигиенистов широк и разнообразен. Среди разделов военной гигиены ведущее место занимали научные основы питания различных родов войск, предупреждение авитаминозов и уборка полей сражения. Начальником отдела гигиены и главным гигиенистом был назначен бригадный врач Федор Григорьевич Кротков, воспитанник Военно-медицинской академии и ученик одного из основоположников советской гигиены Григория Витальевича Хлопина, возглавлявшего кафедру гигиены Военно-медицинской академии.
В структуре ГВСУ был создан институт главных специалистов и специалистов-инспекторов. По знаниям и опыту руководящей работы в своих областях, авторитету среди ученого мира они характеризовались различно. Одни из них были маститыми учеными с высоким авторитетом, авторитет других был более скромным, третьи, имея узкие специальности, пользовались авторитетом среди своих коллег. Можно утверждать, что среди них не было посредственных специалистов, с мнением которых не считались бы их коллеги, работавшие в армии и гражданском здравоохранении.
Профессия хирурга на войне занимает особое положение в силу ряда обстоятельств, среди которых количество раненых и большие возможности возвращения их обратно в строй являются главными. Поэтому подбору главного хирурга и его заместителей было уделено особое внимание.
Главным хирургом Красной Армии был назначен Николай Нилович Бурденко. Его научные труды клинического и экспериментального характера были широко известны в нашей стране, а некоторые из них завоевали признание и за рубежом. Их оригинальность, новизна и результативность обусловливались физиологическим подходом к клинической работе и комплексным исследованием больного.
С именем Николая Ниловича связано становление в нашей стране нейрохирургии, которая обязана ему и созданной им школе разработкой методов диагностики опухолей головного мозга, их классификации и хирургического лечения. Большое теоретическое и практическое значение имели научные исследования экспериментального и клинического характера, выполненные лично им и представителями его школы, по выяснению роли вегетативной нервной системы в регуляции трофических и метаболических процессов в тканях и органах, а следовательно, и в заболеваниях внутренних органов. Бурденко и его школа также посвятили много лет выяснению причин и механизмов развития шоковых состояний, обращая особое внимание на роль рефлексогенных зон в коре больших полушарий. Говоря об этих исследованиях, хочется подчеркнуть их непосредственное отношение к военной патологии, к тяжелым осложнениям боевых повреждений.
За 22 года Бурденко написал большое число работ, касающихся военно-полевой хирургии и хирургической тактики, особенно хирургической обработки ран и их зашивания в зависимости от вида, области и тяжести ранений, а также от военной и медицинской обстановки. Можно утверждать, что научные интересы Николая Ниловича в известной степени были связаны с его биографией.
Окончив Юрьевский университет и получив диплом врача весной 1906 года, он успел насмотреться на муки и страдания солдат, получивших ранения в русско-японской войне, на неорганизованность и хаос в медицинском обеспечении раненых в больших битвах. Спустя 8 лет после получения диплома врача он работал на фронтах первой мировой войны по линии общества Красного Креста, где, как и в русско-японской войне, работало много профессоров и доцентов, а хирургическая помощь раненым оставляла желать много лучшего. Его военно-медицинские работы поражают читателя знанием обширной иностранной и отечественной литературы по вопросам лечения раненых. Анализируя ее данные, Николай Нилович дает рекомендации по методам лечения, биологические, физиологические, иммунологические и тактические обоснования которых не вызывают сомнений. Мне лично не были известны другие хирурги, имевшие работы по этим вопросам, которые обладали бы столь большой эрудицией, какая была присуща Бурденко. В своих работах, опубликованных еще в 1916–1917 годах, он не выходил за рамки организационной структуры медицинских учреждений военно-санитарного ведомства и общественных организаций. Больше того, в работе «Общая характеристика организации первой помощи на фронте за первый год войны (1914–1915 гг.)» он писал: «Наша основная военно-санитарная организация, воплотившая заветы Н. И. Пирогова, является теоретически стройной и очень сильной…» В работах, опубликованных в 1937–1938 годах, он рассматривал происшедшие изменения в вооружении армий, моторизации и механизации войск опять-таки в общей форме, не выходя за пределы существовавшей тогда штатно-организационной структуры полевых учреждений и их подчиненности. И только в письмах под названием «Первичная эксцизия и первичный шов в будущей войне» Николай Нилович подчеркивает, что «уже существующие вооружения… заставляют по-новому построить сеть лечебных учреждений, заставить изменить правила сортировки и ввести систему эвакуации транзитного типа…» [8]. Но в каких организационных формах это новшество должно выразиться, в этой работе не сказано ни слова. Не высказался он по предлагавшимся руководством ВСУ изменениям в организации медицинской службы на совещании в апреле 1940 года, о котором упоминалось выше. Однако здесь следует подчеркнуть его гордость и нескрываемую радость за советскую медицину, в создании которой он принимал самое активное участие, когда он говорил и писал о военно-медицинской организации, разработанной в своих главных чертах в последний предвоенный год и частично дополненной в первой половине войны. В своей заключительной речи на Учредительной сессии Академии медицинских наук СССР он сказал, что руководство ГВСУ создало доктрину военно-медицинской организации, требующей напряженной помощи Наркомздрава. Это — новые формы медицинской организации в русской военной истории.
Выступая на XXV Всесоюзном съезде хирургов уже после войны с докладом на тему «Лечение огнестрельных ранений на фронте в период Великой Отечественной войны», Бурденко утверждал, что два основных момента можно считать ведущими в успехах медицинской помощи на войне: организационные мероприятия и хорошо обоснованные принципы проведения первых лечебных процедур после ранения. Эти два момента связаны между собой. Более того, если организационные вопросы имеют большое значение во всяком деле, то в деле оказания медицинской помощи на войне они играют поистине первенствующую роль. На войне организация является важнейшим звеном лечения. В Великой Отечественной войне организация сверху донизу находилась на должном уровне. Медицинская сортировка и этапное лечение с эвакуацией по назначению, то есть в специализированные госпитали, сыграли исключительную роль в ускорении лечения раненых и возвращения их в строй.