Мироходец - Абби Линн. Страница 45

Глава 17

Открыв глаза, Ксанча увидела ствол поваленной взрывом яблони, сквозь густую листву которой невозможно было разглядеть, что делается на поляне. Ратип сидел на корточках рядом и смотрел широко раскрытыми от страха глазами куда-то мимо нее. Облизав пересохшие губы, девушка приподнялась и потянулась к бурдюку с водой.

– Давно я здесь?

Рат, почти не глядя, пододвинул ей воду и ответил, почему-то шепотом:

– Не очень…

Выдернув зубами пробку, Ксанча сделала несколько глотков и, утеревшись тыльной стороной ладони, хрипло спросила:

– Что там?

– Он появился сразу после взрыва. Страшный, глаза сверкают…

– Фирексиец? – предположила самое худшее Ксанча, чувствуя, что кто бы там ни был на самом деле, сейчас она не способна оказать сопротивление. Оперевшись на руку Ратипа, она попыталась подняться.

«Страшным» незнакомцем оказался Урза. Облаченный в яркую броню, он походил на храмовую статую. В руке Мироходец держал деревянный посох, увенчанный голубоватым металлическим шаром, вокруг которого клубился рой золотистых искр. Ксанча думала, что он потерял этот посох еще в те времена, когда они скитались по вселенной, путая следы, и не была обрадована, увидев его вновь.

Сломанная рука заныла сильнее, и, прошептав заклинание, девушка избавилась от брони. Локоть мгновенно распух, пульсируя горячей болью.

– Он говорил что-нибудь? – Ксанча разглядывала покрасневшую вздувшуюся руку. Если Урза в хорошем настроений, то он избавит ее от боли за секунду, если же нет…

– Ни слова. Просто стоял и смотрел. Уж лучше бы здесь появился какой-нибудь фирексиец…

– Да уж…

Девушка уже и не помнила, когда в последний раз Урза вытаскивал ее из неприятностей, а потому не надеялась, что он пришел, чтобы спасти ее. С тех пор как они поселились в Доминарии, сердце Ксанчи пылилось на полке в комнате Мироходца. Наверняка он давно уже забыл о его существовании. Но вполне возможно и другое: Урза мог наблюдать за комочком янтаря, когда она и Ратип отлучались из дома вместе. Хотя гадать о том, что творилось в голове великого безумца, было абсолютно бессмысленным занятием.

– Подожди здесь, – вздохнула Ксанча, перебираясь через поваленное дерево.

Ратип, как всегда, не послушался и пошел следом.

– Давно я не встречала истинного фирексийца. – Девушка пыталась выглядеть бодро.

– Ты должна была подумать, прежде чем ввязываться в драку. – Глаза Урзы засветились раздражением. – Особенно, когда рядом мой брат.

Набалдашник посоха вспыхнул, осыпав Ксанчу горячими искрами. Девушка поморщилась от боли, но промолчала.

– Это была моя идея, – вступился Ратип. – Мы заметили подозрительных всадников, выезжающих на рассвете из дворца Табарна.

– У них была переноска. – Девушка баюкала раненую руку, но Урза, казалось, не замечал ее мучений. Или не хотел замечать…

– Переноска, здесь? – удивленно осмотрелся Мироходец.

– Мы взорвали ее. Я думала, что из нее появятся тритоны, но никак не ждала такого…

Нижним концом посоха Урза шевелил останки фирексийца.

– Демона? – спросил он по-аргивски.

– Нет, – покачала головой Ксанча. – Это какая-то новая порода жрецов.

Она предпочитала говорить на эфуандском.

– Откуда ты знаешь, кто это, если раньше не видела ничего подобного? – засомневался Ратип.

– Да. Откуда?

– Это жрец, – девушка пнула труп фирексийца, – потому что он похож на жреца…

– Это не ответ.

– Я еще не закончила.

Ксанча опустилась на колени и здоровой рукой попыталась оторвать металлическую пластину, закрывающую лицо монстра. Но сделать это оказалось нелегко. В Фирексии не жалели масла. Пальцы скользили по металлу, ей никак не удавалось подцепить край скользкой маски. Наконец Ксанча зацепилась за пластину там, где та соединялась с кожей, и рванула ее вверх, обнажая окровавленное детское лицо. Ратип зажал рот и отвернулся.

– Видишь, – обратилась девушка к Урзе, обтирая руку от крови, – ему сделали глаза. – Ксанча показала на сплетение проводов в пустых глазницах. – Такие делали только высшим жрецам. Его мускулы и нервы – сложная конструкция из механизмов и плоти. Это – не тупая машина, у него есть мозг.

– Ты же говорила, что у них нет живой плоти. – Юноша уже пришел в себя.

– Это не совсем плоть. – Девушка оторвала кусок кожи и протянула его Урзе. – Такой она становится после соединения ее с металлическими частями и маслом.

Мироходец брезгливо покачал головой, и Ксанча откинула сероватую кожу в траву.

– Значит, это случилось бы с… – Ратип подавил приступ тошноты.

– Да, если бы мне было предназначено стать жрецом, – кивнула фирексийка и подумала о том времени, когда она с завистью смотрела на счастливцев, прошедших посвящение маслом. «Если бы и мне суждено было встать с ними в один строй, – спрашивала себя Ксанча, – была бы я счастлива?» Но этот вопрос не имел ответа. В Фирексии не существовало понятия счастья.

– А мой брат, – задумчиво проговорил Урза, – он был жрецом? Там, в Арготе?

– Он стал жертвой, – ответил за Ксанчу Ратип. – А что насчет демонов и тритонов?

Девушка решила начать с более легкого вопроса:

– Тритоны появляются на свет из чанов с питательной жидкостью, в которой тоже содержится масло. Его запах остается в теле тритона навсегда. Именно по нему я и определяю своих соотечественников.

– Этот жрец узнал тебя?

Пожав плечами, Ксанча потерла ноющую шею.

– А другие тритоны, – не унимался юноша, – они знают, кто они и зачем их переправляют в другие миры?

– Я знала. Но те, кто встречался мне в Доминарии, кажется, и не подозревают, кто они на самом деле. Я думаю, им стирают память, чтобы до поры до времени они не выдали себя.

– Это тритоны? – концом посоха Урза показывал на трупы эфуандцев. – От них пахнет маслом.

– Нет, они просто испачкались, когда раскладывали переноску. У тритонов масло внутри. Само дыхание наполнено его запахом.

– А если тритон уже не дышит? Не будешь же ты вскрывать труп, – неудачно пошутил Ратип.

– Почему же… – Урза подошел к телу эфуандца и, нагнувшись, внимательно разглядывал его лицо.

По спине Ксанчи пробежала холодная дрожь. Сколько раз, почувствовав в каком-нибудь селе или городишке запах Фирексии, она просила Мироходца сходить и проверить, права ли она. И каждый раз он запрещал ей возвращаться в те места. Страшная догадка заставила ее вскрикнуть. Урза обернулся.

– Да, я убивал мужчин и женщин, которые пахли маслом, и исследовал их трупы, – спокойно проговорил он. – Но внутри я никогда не находил ничего необычного. Никаких металлических внутренностей. Правда, их сущностью всегда оказывалась черная мана, но это еще не делает человека фирексийцем. – Мироходец выпрямился и ткнул в тело эфуандца посохом.

Ксанча не знала, что ответить на такое заявление.

– А что ты знаешь о демонах? – задал очередной вопрос Ратип.

– Демоны есть демоны. Они такие же древние, как сама Фирексия, как Всевышний. И конечно, они тоже пахнут маслом.

– Мишра встретил демона. – Внезапно юноша замер, уставившись остекленевшим взглядом в пространство.

Ксанча поняла: он снова внимал Камню слабости.

– Джикс, – еле слышно прошептал Рат. – Он обещал мне все, мог оживить металл и знал, как соединять его с плотью…

– Ратип, – громко позвала Ксанча, сжав его холодную влажную ладонь. – Это случилось не с тобой! Не позволяй его тени завладеть твоей памятью. Джикс мертв.

– Неужели ты считаешь, что и ты, и Мишра встречали одного и того же демона? – Губы Урзы скривились в презрительной усмешке. – Чушь. Помни, твои мысли не принадлежат тебе.

Не отпуская руки Ратипа, девушка резко обернулась к Мироходцу:

– А почему ты думаешь, что все, во что веришь ты, – истина, а все, что говорю я, – чушь? Еще в Храме Плоти мне начала сниться Доминария. Я знаю аргивский с того самого момента, как меня выудили из чана. Подумай над этим! Значит, есть что-то в этом мире, что заставляет фирексийцев возвращаться сюда. Сначала война с транами, потом – вы с Мишрой. Теперь третья попытка. Правда, сейчас вместо больших войн они развязывают множество маленьких. Если бы ты слушал кого-нибудь кроме себя, то, возможно, быстрее бы понял, что происходит! – кричала Ксанча.