Мозг рассказывает.Что делает нас людьми - Рамачандран Вилейанур С.. Страница 40

пациента, больного шизофренией, что общего у человека со слоном, он

ответил: «У обоих есть хобот», возможно намекая на мужской половой орган

(а может, и на что-то другое?).

Ладно, шутки в сторону, и все же, если мои представления о связи

между синестезией и метафорой верны, то почему не каждый синестет

одарен творчески или почему каждый одаренный художник не является

синестетом? Возможно, синестезия предрасполагает к творчеству, но это не

означает, что другие факторы (как генетические, так и внешние) не

участвуют в развитии творческого порыва. Тем не менее я бы предположил,

что схожие, хотя и не идентичные, механизмы в мозге могут быть

задействованы в обоих явлениях, так что понимание одного помогло бы

понять другое.

Аналогия может быть полезной. Редкое заболевание крови, именуемое

серповидно-клеточной анемией, вызвано рецессивным геном, который

заставляет

красные

кровяные

тельца

принимать

ненормальную

«серповидную» форму, что делает их неспособными к транспортировке

кислорода. Это может стать смертельным. Если вам повезло унаследовать

две копии этого гена (в том несчастливом случае, если оба ваших родителя

имеют признаки болезни или ее саму), то болезнь разовьется в полном

масштабе. Если вы унаследуете только одну копию гена, вы не заболеете,

однако сможете передать ее своим детям. Теперь оказывается, что, хотя

серповидно-клеточная анемия встречается чрезвычайно редко в тех частях

света, где она была искоренена естественным отбором, она в 10 раз чаще

встречается в некоторых районах Африки. Почему? Ответ неожиданный:

признаки серповидно-клеточной анемии на самом деле защищают человека

от малярии заболевания, вызванного укусом насекомого и разрушающего

кровяные клетки. Эта защита, дарованная популяции в целом, перевешивает

репродуктивный недостаток, вызванный теми редкими случаями, когда у

человека присутствуют две копии серповидно-клеточного гена. Таким

образом, вероятно, не поддающийся адаптации ген был отобран

эволюционным путем, однако лишь в тех географических районах, где

малярия носит характер эндемии.

Тот же довод предлагается для относительно частотной у людей

шизофрении и биполярного расстройства. Эти расстройства не были

искоренены, потому что возможно некоторые гены, которые приводят к

полномасштабному расстройству, несут в себе положительные факторы и

способствуют развитию творчества, интеллекта и тонких социально-

эмоциональных способностей. Таким образом, человечество получает выгоду

от сохранения этих генов в генофонде, но неприятным побочным эффектом

является внушительное меньшинство, получившее эти гены в неудачной

комбинации.

Эту логику можно перенести и на синестезию. На анатомическом

уровне мы смогли увидеть, как гены, которые повышают кроссактивацию

областей мозга, могут быть весьма выгодными, делая нас, как вид, более

творческим. Некоторые необычные варианты комбинаций этих генов могут

давать положительный побочный эффект, приводящий к синестезии. Спешу

подчеркнуть замечание о положительном эффекте: синестезия не является

столь

опасной,

как

серповидно-клеточная

анемия

и

психические

расстройства, и большинству синестетов, похоже, действительно нравятся их

способности, и, даже имей они возможность «вылечиться», они бы не

согласились. И основной механизм может быть тем же. Эта мысль важна,

поскольку она проясняет, что синестезия и метафора не одно и то же, и все

же они глубоко связаны, и это может дать нам глубокое понимание нашей

удивительной уникальности6.

Таким образом, синестезию лучше рассматривать как пример

субпатологического межмодального взаимодействия, которое может стать

характерной чертой или показателем творчества. (Модальность это сенсорная

способность, такая как нюх, осязание или слух. Межмодальность относится к

обмену информацией между чувствами, когда зрение и слух одновременно

твердят вам, что вы смотрите плохо дублированный иностранный фильм.)

Но, как часто бывает в науке, это заставило меня задуматься о том, что даже

у несинестетов большая часть того, что происходит в мозге, зависит от не

таких уж произвольных межмодальных взаимодействий. Так что в какой-то

степени мы все являемся синестетами. Например, посмотрите на две фигуры

на рисунке 3.7 левое изображение выглядит как клякса, правое напоминает

осколок стекла. Теперь позвольте мне спросить вас, что из них «буба», а что

«кики»? Правильного ответа не существует, но наверняка вы отметили

кляксу как «буба» и осколок как «кики». Недавно я проводил этот

эксперимент среди большой аудитории, и 98 процентов студентов ответили

так же. Возможно, вы подумаете, что это как-то связано с тем, что капля по

своей физической форме напоминает букву Б («буба»), а зазубрины второго

рисунка букву К (как в «кики»). Но если вы попробуете повторить

эксперимент с людьми, не говорящими по-английски, в Индии или Китае, где

письменность совершенно другая, вы обнаружите те же самые результаты.

Рис. 3.7. Какое из этих изображений «буба», а какое «кики»? Подобные раздражители

изначально использовались Хайнцем Вернером для изучения взаимодействия между

слухом и зрением

Почему? Дело в том, что мягкие и волнистые контуры фигуры,

похожей на амебу, метафорически (можно так сказать) имитируют мягкие

волны звука «буба», которые представлены слуховыми центрами в мозге и

округлившимися и расслабленными губами, производящими звук «бууу-

бааа». С другой стороны, резкие формы звука « ки-ки» и резкий выгиб языка

от неба имитируют резкие изменения зубчатой визуальной формы. Мы

вернемся к этому примеру в главе 6 и увидим, что это могло бы стать ключом

к пониманию большинства самых загадочных явлений нашего ума, таких как

развитие метафор, языка и абстрактного мышления7.

Я ПРИВОДИЛ доводы, что синестезия, в частности «верхние» формы

синестезии (включая абстрактные понятия, а не конкретные сенсорные

свойства), может дать ключ к пониманию некоторых высших форм

мыслительного процесса, на который способны только люди. Можем ли мы

применить эти идеи к тому, что, возможно, является одной из наших высших

интеллектуальных способностей математике? Математики часто говорят о

числах, которые они видят в пространстве, путешествуя по этой абстрактной

сфере, чтобы выявить скрытые связи, которые другие, возможно,

пропустили. Например, последняя теорема Ферма или гипотеза Гольдбаха.

Числа и космос? Являются ли они метафорическими?

Рис. 3.8. Числовая линия Гальтона. Обратите внимание, что 12 расположено несколько

ближе к 1, чем 6

Однажды, в 1997 году, я пропустил стаканчик шерри и меня озарило,

ну или я решил, что меня озарило. (Большинство «озарений», которые у меня

были в подвыпившем состоянии, оказывались ложной тревогой.) В своем

научном труде Гальтон описывает второй вид синестезии, который является

еще более интригующим, чем явление «число-цвет». Он назвал его

«числовые формы». Другие исследователи называют его «числовая прямая».

Если бы я попросил вас представить числа от 1 до 10 в вашем воображении,

возможно, вы почувствуете смутное стремление увидеть их расположенными