Голодный ген - Шелл Эллен Руппел. Страница 45

* * *

Почему при одинаковых условиях существования одни стремительно толстеют, а другие остаются худыми — вот главный вопрос, стоящий перед учеными, которые занимаются проблемами ожирения. Исследования, проведенные на Косрае и в других регионах, ясно показали, что некоторые индивидуумы более восприимчивы к открывающимся соблазнам, некоторые — менее. В какой-то мере это, похоже, определяется и особенностями национальных культур. Например, во Франции ожирение не грозит стать нарастающим бедствием. В 1990 г. среднестатистический француз весил на 6 кг 800 г меньше американца, будучи лишь чуть-чуть ниже ростом. Тучность и сахарный диабет не захватили страну, жители которой наслаждаются одной из самых изысканных — и самых калорийных — кухонь в мире. Этот феномен иногда именуют «французским парадоксом». Но много ли тут парадоксального? В массе своей французы относятся к еде серьезно, соблюдают формальности складывавшегося веками пищевого этикета, садятся за стол обычно в одно и то же специально отведенное для трапезы время, едят умеренно. Публичное чревоугодие тут отнюдь не поощряется. Гражданин, лакомящийся посреди улицы мороженым, воспринимается как нелепый чудак, а человек, жадно поглощающий на ходу хот-дог или сандвич, рискует прослыть ненормальным. Конечно, в иных обстоятельствах и француз может наскоро заморить червячка, но это вынужденное и редкое отступление от традиционной культуры питания.

Смешно рассуждать о каких-то особых самоконтроле и выдержке французов. Они не высшие существа, невесть откуда получившие качества, которым должно завидовать все остальное человечество. Традиции не возникают на пустом месте. Как развилась галльская культура умеренности?

Здесь нет конкретного ответа, но есть тема для разговора. Франция — не маленький подверженный капризам погоды остров, а большая плодородная территория, всегда обладавшая надежными возможностями для производства самого разнообразного продовольствия. В 1615 г. французский драматург и экономист Антуан де Монкретьен так воспел богатство своей страны: «Мы легко можем обойтись без того, что получаем от соседей, в то время как они без нашей помощи существовать не могут». Не то чтобы несчастья вовсе обходили Францию стороной: XV век был отмечен семью периодами всеобщего голодомора, XVI век — тринадцатью. В середине XIV столетия чума унесла четверть населения. Тем не менее, как заметил современный историк Фернан Бродель, «в смысле природных катаклизмов королевство по большей части находилось в счастливом положении»; бедствия воспринимались тут не как норма, а как нечто из ряда вон выходящее. Франция не знала постоянно повторяющихся периодов катастрофического пищевого дефицита — не то что сотрясаемые бурями острова Тихого океана. Современные французы произошли от предков, имевших доступ к относительно постоянным, пусть и не изобильным запасам пищи. Вероятно, у этой популяции «бережливый ген» ввиду отсутствия селективной необходимости не стал активным. Людям незачем было копить жир на черный день. Оттого-то во Франции, Швейцарии и других странах Западной Европы от тучности страдает не такая подавляющая часть населения, как на тихоокеанских островах.

И все-таки ожирение бесчинствует и здесь. Несколько лет назад в Гренобле я разговорилась с шеф-поваром одного из ресторанов. Он посетовал, что чувствительность вкусовых рецепторов молодежи нарушена натиском соли и сахара, добавляемых в пресную унифицированную пищу. Тот, кто не различает вкуса, не может ощутить и насыщения. «Они уже сыты, но продолжают есть, — сказал мне кулинар. — Я переживаю за своих детей. Неужели им тоже грозит тучность?»

Повар не исследователь, не ученый. Однако он очень точно обозначил еще одну грань проблемы. Парижане свели знакомство с Роналдом Макдоналдом. И хотя французы по-прежнему стройнее жителей других европейских стран, не говоря уж об американцах, примерно каждый десятый взрослый представитель этой прекрасной нации отягощен сегодня избыточным весом. Доля излишне полных детей еще выше.

Такая тенденция характерна для всего мира. Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ) определила переедание как «становящуюся наиболее распространенной форму неправильного образа жизни». Вспышки ВИЧ, туберкулеза и малярии ужасают, но не они главная угроза человечеству. Недавно были опубликованы приблизительные подсчеты, согласно которым к 2005 г. ожирение возьмет под свое крыло до 300 млн. человек. Большинство из них — жители развивающихся стран, где и без того сложно получить качественную медицинскую помощь.

* * *

На Косрае я встречалась с 29-летней матерью троих детей, которая страдает запущенной ишемической болезнью, нарушающей кровоснабжение сердца. Мужу 31 год, он тяжелый диабетик. Им повезло, что у ребятишек живы еще бабушки и дедушки: будет кому позаботиться о сиротах, когда случится неотвратимое, легко предсказуемое несчастье.

Из бесед с ведущими представителями бизнеса Микронезии, в том числе аграрного, я вынесла впечатление: никакие запланированные меры борьбы с ожирением и сопутствующими ему неинфекционными заболеваниями не будут реализованы. Проблема тучности, говорили мне тут и там, лежит в области личных волевых усилий полнеющих людей. Что могут сделать правительство и бизнес для обуздания пристрастия к импортным продуктам питания? Жители Косрае слишком ленивы, чтобы возделывать землю, ловить рыбу или разбивать кокосы. Им больше по душе открывать консервные банки.

Боюсь, разговоры о лености — попытка отвлечь внимание от истинного положения вещей. Ни для кого не секрет, что власть имущие на Косрае владеют значительной долей акций в фирмах, чья деятельность подрывает здоровье островитян. Многие законодатели Микронезии теснейшим образом связаны с бизнесом, в том числе с оптовой торговлей продуктами питания и импортом автомобилей. Какой этим людям толк обсуждать разумность дальнейшего ввоза иностранной продукции в страну, уже и без того ею наводненную? Куда приятней и легче возложить ответственность за здоровый образ жизни на каждого из сограждан, создав предварительно такую социально-экономическую обстановку, при которой этот самый образ жизни попросту невозможен.

Френсис Хезел, миссионер-иезуит из Буффало, штат Нью-Йорк, более двух десятилетий провел в Микронезии. Он белобород и мускулист, обладает энергией подростка и решимостью истинного проповедника, но ничего не может изменить в обескураживающих его порядках, царящих на островах. «Пусть это и звучит немного странно из уст священнослужителя, но я не доверяю добрым намерениям, — говорит отец Хезел. — Они практически значат ничтожно мало; важны не устремления, а работоспособные структуры. Простой человек здесь уже не верит, что их можно организовать и поставить под контроль. Властям проще открыть клинику, чтобы резать там гниющие конечности диабетиков. Но даже служители церкви не хотят возвысить свой голос. Они боятся раскачивать лодку и ссориться с правительством, которому выгодней поощрять потребление, чем препятствовать ему. Тут такая же политика, как и повсюду».

Для торговцев продуктами развивающиеся страны — земля обетованная. По данным Института наблюдения за планетой, американской неправительственной организации, в 1997 г. по всему миру ежедневно открывалось пять новых ресторанов «Макдоналдс», причем четыре из них — за пределами США. «Как долго компания нашего масштаба может удваивать объемы своих продаж? Откуда поступят следующие 10 миллиардов? А потом 20 миллиардов? — задал явно риторические вопросы главный исполнительный директор компании „Кока-кола“ Роберто Гойсуэта и сам же ответил: — Очевидно, что рынок безалкогольных напитков будет и дальше шириться за счет культурной и климатической готовности стран третьего мира значительно увеличить потребление газировки». Остается только удивляться, почему «климатическая готовность» тропического Косрае относится к кока-коле, а не к чистой воде.

Очень многие люди, если не все, генетически склонны к перееданию и полноте. Интересно понять, почему у одних эта предрасположенность принимает ярко выраженные телесные формы, а у других остается латентной. На какой границе «включаются» бережливые (или голодные) гены? Дейл Шоллер, профессор-диетолог Висконсинского университета, как и многие его коллеги, считает: изменения условий окружающей среды — первейший стимул к перерастанию склонности в видимую тучность.