Голодный ген - Шелл Эллен Руппел. Страница 5

Тем временем хирурги разработали очередной новый метод — бандаж пищевода, — вдохновленные, должно быть, рассказами о японских рыбаках, которые приспособили к своему ремеслу бакланов. Такая рыбалка распространена по берегам реки Нагара. Прирученным птицам стягивают шеи и отпускают на волю. Бакланы ловят рыбу, но отправить ее в желудок не могут: пищевод слишком узок. Хозяева птиц вытаскивают полупроглоченную добычу — и дело сделано.

Однако то, что хорошо для рыболовов Японии, где такая рыбалка стала неплохим аттракционом для туристов, не прижилось в новом качестве вне Страны восходящего солнца. Бандаж вызывал развитие тяжелых, иногда смертельных инфекций пищевода. Кроме того, пациенты жаловались на неудобства от наложения бандажа куда активней и громогласней, чем бакланы.

Испробовав то и это, хирурги, занимающиеся проблемами ожирения, вновь обратили самый пристальный взгляд на желудок. Что представляет собой его деятельность? Попросту говоря, непрестанное перемешивание огромного количества продуктов и напитков в бочке с кислотой. Работа прямолинейная и грубая; поэтому желудок менее капризен и прихотлив, чем другие, более деликатные органы. Количество требуемой организму еды прямо пропорционально размерам желудка: уменьшив его, мы уменьшим и аппетит — такой вывод несомненен, по крайней мере теоретически. В тех статистических пределах, которые доступны на сегодняшний день, подтверждает его и практика. Профессор Колумбийского университета, член коллегии терапевтов и хирургов Майкл Д. Гершон, автор своеобразной оды пищеварительному тракту — книги «Второй мозг», пишет, что рецепторы, реагирующие и на давление, и на определенные питательные вещества, автоматически дают нервным центрам сигнал о нежелательности дальнейшего поступления съестного, когда желудок наполнен. При небольшом его объеме это происходит, само собой разумеется, значительно быстрее. Следовательно, искусственно сокращая размер желудка, можно не только умерить количество входящей в него пищи, но и в большинстве случаев укротить чувство голода.

Может быть, желудок и уместно назвать вторым мозгом, но оперировать его гораздо проще, хотя и здесь, конечно, не обходится без проблем. Например, объем желудка пытаются уменьшать, накладывая на верхнюю его часть пластиковый жгут шириной 1 см. Желудок не режут, не сшивают, не прокалывают, но осложнения все же случаются нередко: если фиксатор слишком стягивается, стенки желудка слипаются, вызывая боль и механические повреждения.

Усовершенствованной версией описываемого метода стала так называемая вертикально бандажированная гастропластика, ^[4]устраняющая проблему слипания стенок. Она сделалась довольно популярной. Оба метода используются по сей день, но Джордж Блэкберн прибегать к ним не рекомендует.

В его большом офисе, расположенном на первом этаже Медицинского центра диаконис — Бет-Израэль, можно познакомиться с диковинным одеянием, которое Джордж называет «костюмом сострадания». Штуковина эта сшита из двух слоев материи; пространство между ними заполнено песком. Внешне «костюм сострадания» напоминает скафандр астронавта и весит около 15,5 кг. Надев его, становишься малоподвижным и неуклюжим и на собственном опыте познаешь, что чувствуют тучные люди каждую минуту «Теперь, — улыбается Блэкберн, — вы, должно быть, понимаете, почему наши толстяки, зная обо всех возможных осложнениях, готовы лечь под нож хирурга — лишь бы не влачить постылую ношу через всю жизнь». Не знаю, согласится ли Джордж с таким определением, но я бы назвала доктора Блэкберна проповедником обходного желудочного анастомоза.

«Видя молодого человека, тянущего, скажем, на 127 кг, этакого типичного игрока в американский футбол, я могу, словно через магический кристалл, запросто заглянуть в его будущее и обнаружить там диабет, резистентность к инсулину и массу других проблем. Как можно позволить людям прямым путем идти в львиную пасть ожирения? Нет, мне не думается, что хирургия сколько-нибудь жестока».

Блэкберн познакомил меня с Исааком Гринбергом, психологом, с которым проработал много лет. Сухопарый и долговязый, Гринберг похож на борзую, но лишен свойственного ей самодовольства. «Худые думают, будто их худоба — прямое следствие правильного образа жизни, — сказал мне он. — Ничего подобного. Хирургия доказала, что миф о психологической основе тучности — бабушкины сказки. После операции многие пациенты теряют навязчивое влечение к еде. Почему? Этого доподлинно никто не знает, но зато становится безусловно ясным: причина ожирения не в психологических особенностях, во всяком случае не только в них».

Гринберг долго и обстоятельно беседует со всеми кандидатами на хирургическое вмешательство, чтобы понять, готовы ли они к нему. Большинство его подопечных уже перепробовали все мыслимые способы похудания, известные им из книг и рассказов. «Программы Дженни Крейг ^[5]или „Вейт вотчез“ втягивают людей, как воронка, — говорит Гринберг. — Человек приходит на собрание, видит тех, кто сумел похудеть, и страстно хочет того же. Он записывается на программу и действительно сбрасывает определенное количество килограммов. Потом программа оканчивается, он начинает есть обычные продукты — и мигом восстанавливает прежний вес. Все возвращается на крути своя. Следует очередная запись на очередную программу. Таких „рецидивов“ случается великое множество, и они дают компаниям, организующим программу, возможность не выпасть из бизнеса».

Гринберг пригласил меня на собрание группы, призванной обеспечить психологическую поддержку хирургическому лечению патологической тучности. В один прекрасный четверг, освободившись от других дел, я его предложение приняла. Группа собралась в полуподвальном помещении больницы. Наступил час обеда, но ни о какой еде не было и речи. В сумрачном сводчатом зале, чья меблировка ограничивалась большими складными стульями, разносилось гулкое эхо. Специальный пандус позволял тем, кто слишком толст, чтобы ходить самостоятельно, заезжать в комнату на креслах-каталках. В этот раз таких было четверо, всего же на собрании присутствовало дюжины три участников. В большинстве своем они, люди 30–40 лет, выглядели значительно старше: лица одутловатые и поблекшие, движения вялые, тела массивные и неуклюжие. Звучали жалобы на болезни сердца, диабет, артриты и трудности с подбором удобной обуви.

В группе оказалось примерно поровну прооперированных и только ожидающих хирургического вмешательства. При этом большинство тех, кто уже побывал на операционном столе, не производили впечатления сколько-нибудь похудевших. Зато они жаловались на тошноту и рвоту, затруднения при глотании, грыжу, камни в желчном пузыре и выглядели такими же усталыми, малоподвижными и преждевременно постаревшими, как и их непрооперированные товарищи по несчастью. Однако никто, похоже, не собирался отказываться от надежды, пусть и смутной, которую обещает хирургия.

Жизнь тучного человека мучительна, это не секрет. Он изгой, его судьба — отверженность, а будущее — тихое отчаяние. Безмерно полный почти всегда оказывается без вины виноватым. Социологические опросы показывают, что дети согласны дружить скорее с безногими или слепыми, чем с толстыми. Видимо, такая же картина наблюдается и во взрослом мире, если многие тучные люди, хотя бы и на словах, готовы предпочесть любое увечье своей привычной телесной конституции. Это подтверждало и общее настроение в группе — то, о чем говорил мне Джордж Блэкберн: все, что угодно, лишь бы не ожирение.

Только по двум из участников собрания можно было судить о возможном эффекте операции. Первый, программист-компьютерщик, скинул 45 кг 360 г: правда, осталось еще 68 кг лишних и выглядел он таким изможденным, будто отчаянно и безрезультатно боролся с затяжным гриппом. Вторая, медиа-менеджер, высокая женщина тридцати с небольшим лет, наоборот, смотрелась потрясающе. Она гордо сообщила, что находится на 14-й неделе беременности: «Раньше я весила на 62 кг больше. Тогда, чтобы забеременеть в первый раз, мне потребовалось около двух лет. Теперь оказалось достаточно одной попытки». Комната сотрясается от аплодисментов. Когда овация стихла, кто-то поднял руку и осторожно спросил, не было ли у будущей матери послеоперационных осложнений. «Конечно, были, — решительно отвечает она. — Да еще какие! Долгие недели я думала, что совершила ошибку. Чувствовала себя ужасно, еле ковыляла. Казалось, вот-вот отправлюсь на тот свет».