Бриллиантовый пепел, или В моем конце мое начало - Тихонова Карина. Страница 52
«Хороша», — откликнулась бесстрастная глубина зазеркалья.
Из-за рамы на нее пристально смотрела моложавая женщина неопределенного возраста от тридцати пяти до пятидесяти. Высокая, подтянутая фигура, сохранять которую с каждым годом становилось все сложней. «Падение мышечного тонуса», — бестактно объявил ей инструктор в тренажерном зале. После тридцати пяти — это необратимое явление.
Она наплевала на необратимость. Загоняла себя до полусмерти, стараясь сохранить стройную привлекательность ног, узость талии, высокий подъем груди, плоский живот… Самой ей это было совершенно ни к чему, разве что окинуть себя в большом зеркале быстрым и требовательным взглядом, сурово отметить недостатки и скупо одобрить некоторые достоинства.
Пышные каштаново-медные волосы, обузданные хорошей стрижкой. Сама она втайне тяготилась рыжиной своих волос, воспринимая ее как нечто вульгарное, но ни разу не сделала ни единой попытки изменить их богом данный цвет. Даже седину не закрашивала, только изредка позволяла себе замаскировать серебряные ниточки каким-нибудь подходящим по цвету тоником, смывающимся после третьего раза.
Широкий умный лоб. Разлетающиеся длинные брови, всегда аккуратной формы. А под ними спокойные зеленые глаза, предмет особой тайной гордости.
«Вы носите линзы?»
«Бог с вами, милочка, это мой естественный цвет…»
Никаких косметологических кабинетов: от частых визитов вянет и слабеет кожа. Ее кожа пока в полном порядке: гладкая, нежная, чуть тронутая бледными веснушками, почти без морщин. Зато целая батарея хороших кремов, пилингов и масок, выстроившаяся на полочке в ванной, давала представление о том, как беспощадно ведется борьба с возрастом.
Екатерина Дмитриевна поправила волосы, и без того бывшие в полном порядке.
Десять лет назад она, с мягкой подачи мужа, решила сменить профессию инженера-технолога на перспективную профессию дизайнера. И не только потому, что профессия обещала стать высокооплачиваемой (тут она с мужем была вполне согласна, даже разумные доводы не потребовались), а потому, что обладала врожденным хорошим вкусом.
Холодноватым, строгим вкусом, но очень скоро иметь дом (квартиру, офис), обставленный и оформленный Екатериной Дмитриевной, стало своего рода знаком качества. Признаком бон тона.
Сначала клиентов ей подбрасывал муж. Екатерина Дмитриевна была ему страшно благодарна и так же страшно боялась не угодить заказчикам и тем самым подставить под удар Сережу.
Но все сложилось — лучше не бывает.
Клиенты, поначалу немного удивленные холодным лаконизмом дизайнерских решений, впадали в легкую депрессию, однако партнеры, прибывавшие из стран цивилизованного мира, восхищенным оханьем наталкивали их на мысль о том, что все сделано правильно.
И Екатерина Дмитриевна сделалась модным дизайнером.
Она работала в стиле модерн и поп-арт, оставляя как можно больше места огромным окнам и свободному пространству, используя мебельный минимализм и светлые холодные оттенки обивки.
Но в глубине души тяготела к суровому стройному классицизму.
Поэтому их новую квартиру в новом доме она оформила и обставила в своем любимом стиле.
Изящные кресла с гнутыми ножками, обитые полосатой материей, на которых можно сидеть, только выпрямив спину.
Изящные диванчики с невысокой выгнутой спинкой, на которые невозможно забраться с ногами.
Никаких жалюзи, только тяжелые гардины из натурального бархата.
Маленькие секретеры с многочисленными отделениями, явными и потайными.
И зеркала, зеркала, зеркала, зрительно увеличивающие и без того большое пространство.
Конечно, никаких грубых подделок под старину, вроде жуткой аляпистой белой мебели с золочеными завитушками на всех приличных и неприличных местах.
Только настоящий, хорошо отреставрированный антик.
Екатерина Дмитриевна терпеть не могла клиентов, требующих таких вот современных изысков под хорошую старину.
С некоторым содроганием она вспомнила одного из своих бывших клиентов. Мужчина, пожелавший нанять дизайнера для оформления недавно построенного дома, привез Екатерину Дмитриевну в закрытый дачный поселок, где обитали депутаты разного уровня.
Дом, построенный по уменьшенному эскизу австрийского замка, оказался снаружи наименьшей из бед. Главный кошмар царил внутри.
Владелец обставил несколько комнат особняка, чтобы дать дизайнеру представление о том, чего он ждет от его работы.
Екатерина Дмитриевна поднялась по большой парадной лестнице на второй этаж и оказалась в пространстве огромного зала, вполне сопоставимого по размерам с Малым залом Консерватории.
«Камин», — подумала она, окидывая взглядом бескрайний простор с огромным французским окном, выходящим на террасу.
Камин и рояль.
— Здесь можно выложить хороший камин в готическом стиле, — обращаясь к владельцу, закинула она удочку.
— Камин я уже выложил, — отмахнулся тот от предложения.
— Где он? — не поняла Екатерина Дмитриевна и еще раз обвела взглядом простор бальной залы.
Владелец дома указал ей рукой на дверь, ведущую из зала в смежную комнату. Они вошли и оказались на территории четырнадцати метров. Ровно половину стены занимал огромный современный камин итальянского мрамора. В комнату удалось каким-то чудом втиснуть два кресла. Больше места не было. Даже для вошедших.
— Вот, — с гордостью сказал хозяин. — Это каминный зал.
Екатерина Дмитриевна внимательно посмотрела на него, но многолетняя привычка сдерживать свои эмоции помогла ей и на этот раз.
Она смолчала.
Вторым ударом для нее стала огромная арка без дверей в правой стене бального зала. Здесь, безо всякого прикрытия, выставлялась напоказ современная, хорошо оборудованная кухня, сверкающая пластиком, забитая хорошей техникой, которая в сочетании с французским окном и представительскими просторами зала выглядела так же органично, как напудренный парик в паре с рваными джинсами.
— Удобно! — пояснил хозяин дома потрясенной Екатерине Дмитриевне. — Если гостей много, то стол можно в зале поставить, а еду прямо из кухни подавать. Нормально, да?
Каким-то чудом ей удалось сохранить невозмутимость, хотя в кухонном шкафу нагло переливался всеми цветами радуги сервиз «Мадонна», синоним дорогой и глупой безвкусицы.
Но самый главный удар ждал впереди.
Они поднялись на третий этаж, в царство хозяйской спальни и будуара. Хозяин дома жестом фокусника отворил стеклянно-матовую дверь, Екатерина Дмитриевна, с трудом удерживая на губах вежливую улыбку, вошла в нее…
…и остолбенела.
Огромную комнату украшала громоздкая черная мебель. Впереди, очень далеко от входа, виднелась черная готическая кровать таких чудовищных, противоестественных размеров, что у Екатерины Дмитриевны, которой хозяин дома едва доставал до груди, возникло два вопроса.
Вопрос первый: со сколькими бабами одновременно он собирается здесь спать?
Вопрос второй: запасся ли он компасом, чтобы найти дорогу от кровати до двери?
Автоматически переставляя негнущиеся ноги, она подошла поближе к жуткому черному гробу, выдававшемуся за шифоньер. Он тянулся вдоль стены на четыре метра, а ширина его, пожалуй, превышала полтора. На всей поверхности черного мореного дуба были вырезаны жирные ангелочки, виноградные лозы и кисти того же фрукта.
— Ручная работа, — с мнимой небрежностью подсказал хозяин, удовлетворенно сопевший у нее за плечом.
— Я вижу, — прошептала в ответ Екатерина Дмитриевна, надеясь только на то, что этот сюрприз — последний.
Как бы не так!
Хозяин дома распахнул створки шифоньера. На всех выдвигающихся ящиках для белья царили те же ангелочки, перевитые теми же лозами и кистями!
— Ну? — спросил хозяин нетерпеливо.
Только потрясающая преданность интересам мужа могла подвигнуть Екатерину Дмитриевну на столь деликатный ответ.
— Наверное, это страшно дорого? — спросила она почти одобрительно, и хозяин дома расцвел, как майская роза.
— Двадцать пять тысяч долларов, — ответил он, безуспешно пытаясь скрыть ликование. — На заказ делали в Италии. Серийно такую мебель не производят.