Рассказы про «Катюшу» - Сонкин Михаил Евгеньевич. Страница 27
противотанковые орудия. В первые минуты артиллерийской подготовки участок
прорыва обрабатывали тяжелые пушки и гаубицы. Под прикрытием этого огня
передовые стрелковые батальоны спустились к реке и начали
сосредоточиваться для переправы. В этот момент грянули залпы реактивной
артиллерии. Полки БМ-13 открыли огонь по ближайшим тылам противника, а
тяжелые гвардейские минометные бригады из состава 2-й гвардейской
минометной дивизии подвергли огневой обработке Толкачево. В течение
полутора — двух минут они обрушили на этот узел сопротивления около 4800
снарядов М-31. Наша пехота ворвалась в Толкачево, когда там еще не
рассеялись клубы дыма и пыли от разрывов. Атака была столь стремительной,
что через восемнадцать минут Толкачево было взято.
— Мы встретили незначительное сопротивление, — рассказывали участники
этого боя.
— Из пятисот солдат и офицеров Толкачевского гарнизона уцелело только
двадцать восемь. На нашем участке после залпа «катюш» не осталось ни
одного блиндажа, ни одного орудия, — показали пленные.
Теперь Рутковский в присутствии офицеров гвардейских минометных
частей не осмеливался высказывать свое мнение. Но втихомолку, среди своих
единомышленников продолжал посмеиваться: «Попробуй докажи, кто разгромил
Толкачево или Вяжи-Заречье: все туда стреляли...»
«...Если бы на фронте был один Рутковский, — думал генерал, — не
стоило бы копья ломать. Но рутковские есть и в штабах армий, и в штабах
корпусов, и даже в штабе гвардейских минометных частей...»
Продолжая управлять машиной и зорко всматриваясь в темную даль
августовской ночи, Назаренко как бы снова видел перед собой старого
полковника, видел и Бережного, но теперь уже не столь скрытного и
осторожного, как три месяца назад... «Откуда у этих людей такие взгляды на
новую артиллерию? Возможно, они покоятся на вере в незаменимость
классической артиллерии, которая служит уже пять веков?.. Рутковский стал
артиллеристом еще до первой мировой войны, был поручиком царской армии. В
гражданскую войну служил в Красной Армии в качестве «военспеца», потом
работал преподавателем в военных училищах. Старая, слепая вера в то, «чему
поклонялся», закрыла ему глаза на то, что совершается вокруг. Ствол и
лафет — это для него артиллерия, это освящено веками, это Рутковский
признает... Где ему увидеть, что в истории артиллерии началась новая,
примечательная глава!.. А Бережной?.. Разве в его поведении сказывается
только нежелание портить отношения с начальством? Несколько дней назад
позвонили из Москвы и предложили написать статью для журнала «Военная
мысль», поделиться опытом, поспорить с теми, кто недооценивает новое
оружие. Бережной, узнав об этом, как повел себя? Сначала проговорил что-то
невнятное, а потом отважился: «Ну, стоит ли, Алексей Иванович... Оружие
наше молодое, опыт невелик, зачем торопиться с выводами?» Разговор
затянулся допоздна, а когда поужинали, Бережной сказал еще откровеннее: «С
ветряными мельницами, что ли, воевать? Я лично собираюсь возвратиться в
ствольную артиллерию»...
Машина свернула на проселочную дорогу, проехала несколько километров
по лесу и остановилась перед шлагбаумом. Генерал дал себя разглядеть
часовому и медленно подкатил к пятистенному дому с палисадником.
Несколько минут спустя Назаренко сидел за столом, и его большая
жилистая рука быстро скользила по листу бумаги. Переносная электрическая
лампочка, прикрепленная к потолку, освещала стол. Генерал писал, почти не
останавливаясь. То, что было обдумано в пути, как бы само ложилось на
бумагу...
Телефонный звонок заставил генерала отложить карандаш.
Спустя несколько минут Назаренко снова был в пути, его вызвали в штаб
фронта.
Во второй половине августа 1943 года войска Брянского фронта подошли
к Карачеву. Отсюда лежал кратчайший путь к Брянску. Но лобовой удар по
Брянску не сулил успеха. Начались поиски другого решения. С неделю на
фронте было затишье. Назаренко счел нужным объехать свои полки и бригады,
чтобы иметь личное суждение об их готовности к новым боям. Он побывал и в
штабах армий, корпусов, беседовал с командирами стрелковых дивизий и
полков, был в стрелковых батальонах. Хотелось как можно лучше разобраться
в сложившейся практике боевого использования реактивной артиллерии.
Возвратившись ночью в свой штаб, Назаренко под свежим впечатлением
принялся писать статью для журнала «Военная мысль». Тогда и раздался
телефонный звонок, заставивший генерала спешно выехать в штаб фронта.
Военный Совет фронта принял уже решение, как дальше развивать
наступление на Брянск. Участок для прорыва был выбран в районе населенных
пунктов Орля — Калинино, южнее города Кирова. Это был сравнительно «тихий»
участок. Наши войска подошли сюда еще в марте 1942 года. Задержанные на
этом рубеже, они перешли к обороне. Противник тоже стал укреплять свои
позиции. Прошло больше года... За это время войска Западного и Брянского
фронтов провели большую наступательную операцию, в результате которой был
срезан северный фас «Орловского выступа» (июль — начало августа 1943
года). Линия фронта выравнялась до рубежей, удерживаемых противником в
районе города Кирова. Теперь этот район замыкал левый фланг немецкой
обороны, возведенной гитлеровцами вдоль лесного щита перед Десной — водным
препятствием, окружающим Брянск с трех сторон: с севера, востока и
юго-востока. Эта оборона опиралась на «лесные городки» — сложные
сооружения с двойными деревянными стенами, между которыми была засыпана
земля; на углах городков были возведены дзоты и вышки, в стенах прорезаны
бойницы. Все подступы к «городкам», напоминавшим древние «остроги», были
сплошь заминированы.
Хотя прорвать эту оборону было нелегко, но при наступлении из района
Орля — Калинино открывалась возможность нанесения флангового удара для
прорыва в юго-западном направлении и выхода в тыл главным силам противника
и основным его инженерным сооружениям, прикрывающим Брянск.
План, намеченный нашим командованием, предусматривал проведение
операции силами войск 50-й армии под командованием генерала И. В. Болдина.
В прорыв намечалось ввести 2-й гвардейский кавалерийский корпус.
Замысел этой операции раскрыл перед Назаренко командующий артиллерией
фронта.
...Уже рассветало, когда невысокий, худой, шестидесятилетний
генерал-артиллерист отошел от карты. Говорил он лаконично, не вдаваясь в
подробности, излагая лишь самое существо дела. Теперь он пригласил
Назаренко сесть.
— Вы только что закончили инспектирование своих частей? — спросил
командующий.
— Да.
— И что же, как полки? Потери велики?.. Как с боеприпасами, горючим?
Назаренко коротко обрисовал положение.
— Ясно, — одобрительно отозвался командующий. — Теперь нам нужно
решить самое важное — что мы можем выделить 50-й армии?
Командующий артиллерией фронта ценил Назаренко за его энергичность и
беспокойный характер и, хотя не всегда разделял его взгляды на роль тех
частей, которыми он командовал, неизменно советовался с ним, когда дело
касалось боевого использования реактивной артиллерии.
— У нас есть что предложить генералу Болдину, — сказал Назаренко. —
Мы имеем десять полков БМ-13, тяжелые бригады 2-й гвардейской минометной
дивизии... Но сейчас, к сожалению, эти части разбросаны по всему фронту...
— «Всем сестрам по серьгам?» — улыбнулся командующий. — Я это знаю.