Рассказы про «Катюшу» - Сонкин Михаил Евгеньевич. Страница 7

Москва-Волга, дивизион гвардии старшего лейтенанта Бондарева стоял на

огневой позиции у двадцатого километра шоссе Москва — Минск. Гвардейцы

получили приказ немедленно выступить через Москву в район Костино,

юго-восточнее Дмитрова, и к рассвету прибыть на место.

Путь предстоял немалый — свыше 80 километров. Ночь. Вокруг ни единого

огонька. Машины шли с потушенными фарами. Водители устали, но колонна

продвигалась без остановок. К рассвету гвардейцы уже были у цели. Вместе с

другими дивизионами они успели к самому решающему моменту боя и открыли

огонь по группе немецких танков, прорвавшихся по невзорванному мосту на

восточный берег канала.

Залпы «катюш» по наступающим гитлеровцам слились с ударами ствольной

артиллерии. Совместными усилиями всех наших войск немецкие танки,

переправившиеся через канал, были уничтожены.

Еще осенью, когда враг приближался к Москве, пустынно стало в летнем

лагере артиллерийского училища: штаб формирования гвардейских минометных

частей переехал далеко на восток. Отныне второй родиной «катюш» стал Урал.

Здесь изготовляли реактивные снаряды, здесь строили направляющие

конструкции для боевых машин, здесь же формировали, обучали и снаряжали

новые полки реактивной артиллерии. Точно в сроки, установленные Ставкой

Верховного Главнокомандования, полки прибывали на фронт. Многие из них

выходили на рубежи обороны Москвы.

К началу декабря здесь сосредоточились почти две трети всех

сформированных частей «катюш». Они расположились по всему огромному

полукольцу — от Волжского водохранилища до Тулы.

Реактивная артиллерия, выдвинутая на московские рубежи, представляла

теперь поистине грозную силу. При разработке оперативных планов

декабрьского контрнаступления командованием были учтены также возможности

и этого нового вида артиллерии.

В приказе войскам Западного фронта предписывалось всемерно

использовать гвардейские минометные части, обладающие высокой

маневренностью и большой мощностью огня.

— Позади Москва — отступать некуда; поможем отстоять родную

столицу! — такую клятву дали гвардейцы в трудные октябрьские и ноябрьские

дни.

Теперь, в канун декабрьского контрнаступления, гвардейцы Западного,

Калининского и Юго-Западного фронтов вместе со всеми воинами повторяли

призыв:

— Разгромим врага под Москвой!

От Калинина до Тулы загремели залпы гнева, залпы возмездия.

...Поздним декабрьским вечером стали поступать боевые донесения от

полков и отдельных дивизионов «катюш». Боевой документ лаконичен, в нем

содержатся только самые важные сведения о делах части или подразделения.

Но когда объединили эти документы, составив общую сводку о боевой

деятельности реактивной артиллерии фронта за день, раскрылась картина

огромного ратного труда и подвигов многих тысяч гвардейцев.

На участке 30-й армии, у Московского моря, — свидетельствовали

документы, — отличился 1-й дивизион 14-го гвардейского минометного полка.

Он помог отразить несколько ожесточенных контратак противника. Под

Дмитровом, в полосе 1-й ударной армии, образцово выполнил боевые задачи

3-й отдельный гвардейский минометный дивизион. На истринском направлении,

поддерживая наступающие части 20-й и 16-й армий, храбро сражались воины

15, 7, 26, 37, 1 и 10-го отдельных гвардейских минометных дивизионов. На

центральном и южном участках Западного фронта — на можайском и

малоярославецком направлениях, под Наро-Фоминском и Серпуховом —

прогремели залпы 20, 40, и 36-го отдельных гвардейских минометных

дивизионов. Под Тулой продолжали мужественно сражаться воины 23-го

отдельного гвардейского минометного дивизиона...

Так было изо дня в день в продолжение всего декабря.

Дивизион гвардии старшего лейтенанта В. Куйбышева вместе с

наступающими войсками 30-й армии действовал на клинском направлении.

Стояли тридцатиградусные морозы. Свирепствовали вьюги. В лесах и на

большаках высились огромные сугробы снега. Грузовики и боевые машины

утопали в снегу, их приходилось вытаскивать на себе... Но гвардейцы не

отставали от наступавших войск. Выдвигаясь на исходный рубеж, они нередко

обходили колонны пехотинцев, и наши солдаты, теперь уже хорошо знавшие

машины, «похожие на понтоны», сторонились, приветствуя водителей:

— Дорогу гвардии!

Наводчик А. Сорокин из батареи гвардии лейтенанта Татарчука

рассказывал:

— Бои на клинском направлении были трудными. Шла первая военная зима,

еще непривычно было ночевать в заснеженных лесах, среди сугробов, в поле

на морозе. Колючий ветер обжигал лица; коченели руки и ноги. Бывало,

коснешься металла при зарядке боевой машины или при работе с буссолью —

руки словно прилипают к железу. Но главное, конечно, не в этом. Немцы

отчаянно сопротивлялись, цеплялись за каждую высотку, каждый рубеж. Еще

бы, они собирались зимовать в теплых московских квартирах, а их выгнали на

мороз и заставили откатываться на запад!

Фашистская армия была еще сильна. Гитлеровцы часто переходили в

контратаки. Наши войска брали каждый населенный пункт в трудном, упорном

бою.

Батарея, в которой я служил, продвигалась в боевых порядках передовых

стрелковых частей. По нескольку раз в сутки мы открывали залповый огонь.

Помнится ночной бой за деревню, расположенную к северу от Клина.

Немцы оборудовали там блиндажи и дзоты, отрыли глубокие траншеи. А на

подступах к деревне — открытая, насквозь простреливаемая противником

местность. Как только наши пехотинцы поднимались в атаку, гитлеровцы

обрушивали на них сильный пулеметный и минометно-артиллерийский огонь.

Командир стрелкового полка, наступавшего на деревню, приказал гвардии

лейтенанту Татарчуку перед самой атакой нашей пехоты дать залп по

противнику.

— Не дадим фашистам опомниться! — говорил командир полка.

Приказ мы выполнили. Как только стемнело, подошли к деревне. Для

огневой позиции выбрали скрытое место в лесу. Командир батареи скомандовал

расчетные установки, и мы, наводчики, быстро навели боевые машины в цель.

— Огонь! — подал команду лейтенант Татарчук.

Жарко пришлось гитлеровцам! В бинокли мы наблюдали, как из деревни в

разные стороны стали разбегаться немецкие солдаты и офицеры. Наши

пехотинцы вскоре ворвались в деревню. Но на этом бой не закончился.

Примерно через час гитлеровцы предприняли контратаку. Они двинулись с трех

направлений. И снова нам пришлось поработать. Теперь нашей батарее было

приказано вести огонь западнее деревни, чтобы не допустить подхода свежих

сил противника. Стрелять по населенному пункту было уже опасно: можно было

задеть своих бойцов.

Всю ночь не стихал бой. Как только разведчики докладывали, что в лесу

западнее или южнее деревни накапливаются гитлеровцы, мы немедленно давали

туда залп из двух, а то и из четырех боевых машин. А между тем ствольные

артиллерийские батареи, тоже подошедшие на помощь пехоте, помогли

расправиться с теми группами противника, которые ворвались в населенный

пункт. Бой закончился штыковой атакой нашей пехоты.

На пути дивизиона В. Куйбышева было много таких деревень... На

восьмые сутки наступления вместе с передовыми частями ЗО-й армии дивизион

подошел к Клину.

Гвардейцы поддерживали стрелковую дивизию, которой командовал

полковник Люхтиков. На этом участке противник располагал сильно развитой

системой инженерных сооружений; он подтянул сюда танки, бронеавтомобили,

большое количество пехоты. Клин был одним из важнейших узлов сопротивления