Шепот ночи - Джойс Лидия. Страница 56

– И что ты сделаешь с этими деньгами? – спросил ошеломленный Думитру.

– Создам дома для женщин в пяти европейских университетах, – с горящими глазами порывисто сказала Алси. – Мужчин легче переубедить пожертвованиями, чем аргументами. Организую международное философское и научное общество, в которое будут принимать только по заслугам, независимо от пола. Установлю ежегодную награду за лучшую работу. И… – она застенчиво улыбнулась, – сделаю Северинор самым процветающим и прогрессивным местом в Европе. Значительные суммы разумно вложу, чтобы наши дети воспользовались всеми преимуществами, которые дают аристократическое происхождение и богатство.

– Я думал, ты не любишь детей, – продолжил тему Думитру, хотя оба понимали, как несбыточны эти мечты.

– Я не люблю младенцев, – поправила его Алси. – От них пахнет, они бестолковые и все время кричат. Но они вырастают, и я думаю, что смогу полюбить наших… твоих, хотя в принципе дети мне не нравятся.

– Рад слышать, – сказал Думитру, крепче прижимая ее к себе. – Я тоже полюблю твоих детишек, особенно если среди них будет маленькая красотка с зелеными глазами.

– Никаких любимчиков, – с напускной строгостью сказала Алси.

– Обещаю, – улыбнувшись, заверил ее Думитру. И они надолго замолчали.

Каждую ночь отряд останавливался на постоялом дворе. Думитру запирали одного, Алси позволяли оставить при себе служанку. Солдаты занимали соседние комнаты, бесцеремонно выставляя на улицу постояльцев.

Когда на восьмой вечер они остановились у придорожной гостиницы, Думитру сказал:

– Я подслушал разговор офицеров. До Стамбула осталось три ночи.

– Я думала, у нас больше времени. – Алси беспомощно пожала плечами, печальная улыбка задрожала у нее на губах. – И почти убедила себя, что у нас всегда будет время.

– Все хорошее когда-нибудь кончается, – хотел шутливо сказать Думитру, но слова прозвучали мрачно.

– Да, – безучастно проронила Алси, опустив глаза.

Служанка уже открыла дверцу кареты и, выйдя, нетерпеливо ждала во дворе. Алси последовала за ней в дом, рядом с высокой турчанкой она выглядела хрупкой, маленькой, потерянной.

Думитру, как обычно, отвели прямо в его комнату. Солдаты заняли свои места под окнами и дверями, чтобы не позволить узнику бежать. Как и каждый вечер, он в одиночестве поужинал и поставил миску с ложкой на стол – на сей раз в комнате была такая роскошь.

Ему не давали ничего, что нужно есть с помощью ножа, даже не позволяли самому бриться по утрам, а присылали мальчика с охраной. Думитру не знал, чего больше опасаются стражники: его побега или самоубийства, но им нечего бояться. Хоть он почти восстановил силы, но был не в состоянии спасти Алси и вдвоем ускользнуть живыми от сорока вооруженных солдат. И хотя у него не было причин надеяться на спасение, ни секретного плана, ни друзей в Стамбуле, которых можно попросить о помощи, хотя он знал, что его судьба гораздо страшнее смерти, которой все закончится, Думитру не имел желания покончить с жизнью, когда ему могут выпасть хоть кратчайшие мгновения свидания с женой. Это глупое и недальновидное желание, но от этого оно не становилось менее сильным.

Послышался тихий стук в дверь. Думитру встал, когда она открылась. Он увидел руку охранника, потом дверь распахнулась шире, и на пороге с маленькой масляной лампой в руках появилась Алси. На ее лице застыло отчаянное выражение.

Не успел он отреагировать, как Алси вошла в комнату и дверь захлопнулась.

– Ты был прав, – сказала она. – Никогда не знаешь, когда пригодятся деньги. Я подкупила стражников и служанку. В конце концов, что изменится, если они позволят мне прийти в твою спальню?

– Алси… – с трудом выговорил Думитру.

Ее поступок бессмыслен, он только усилит мучительную боль расставания. А если она забеременеет… Это ужаснуло Думитру. Какая судьба ждет ребенка, родившегося в таких условиях? И все же эта мысль наполняла его отчаянной надеждой, чего он не позволял себе в последние недели.

– Иди сюда, – хрипло сказал он и обнял ее.

Алси вцепилась в него, ее губы, горячие и нежные, так отчаянно искали его рот, что у Думитру перехватило дыхание. Под ее халатом не было никакой одежды. Думитру сквозь рубашку чувствовал, как ее твердые соски прижимаются к его груди. Алси вся горела, но не от лихорадки, а жаром желания.

Она мгновенно сбросила халат, Думитру почти также быстро избавился от своей одежды. Маленькая жаровня, которую ему дали, не могла нагреть комнату, и Алси немного дрожала. Ее грудь по-прежнему была полной, но округлые бедра постройнели.

Дум игру поднял взгляд и увидел, что Алси тоже разглядывает его. Синяки, которые он получил от слуг Пенева, все еще проступали желтыми пятнами на грудной клетке.

– Тебя били, – с ужасом сказала она. – Думитру…

– Поверь, я в долгу не остался, – ответил он. – Я очень… расстроился, когда узнал, что мой софийский партнер ведет двойную игру.

– Ты его ударил? – округлила глаза Алси. – Ты этого не рассказывал!

– До него мне не удалось добраться, но многие из его подручных до сих пор залечивают раны.

– Так им и надо, – зло сказала Алси. – Они это заслужили.

Думитру улыбнулся:

– Алси, любимая, не забывай напоминать мне, чтобы я тебе не перечил. Второй раз я это не переживу.

– Ты мог и в этот раз не выжить, – вдруг всхлипнула Алси.

– Это не твоя вина, – покачал головой Думитру. – Да ты так дрожишь, что едва на ногах держишься. – Он схватил с постели одеяло и накинул его на плечи Алси.

Она закуталась в одеяло и упрямо продолжала:

– Может быть, я не во всем виновата, но часть ответственности и лежит и на мне.

– И на мне. Причем гораздо большая: из-за меня нас поймали во второй раз. – Алси хотела возразить, но Думитру поднял руку, останавливая ее. – Хватит. Будем считать, что я этого не говорил. Мы можем до утра спорить, на ком из участников этой драмы больше вины, начиная с нас самих и заканчивая султаном и твоей нынешней служанкой. Кого это волнует? Теперь это не имеет значения.

Алси заколебалась.

– Ты прав. Не имеет. – Она замолчала. Плотно сжав губы, она не отрывала взгляда от его лица, ее милые черты исказились от попыток сдержать эмоции. – Думитру, я не хочу тебя терять! – вскрикнула Алси.

– Я тоже не хочу тебя терять, – ответил он.

У нее вырвался какой-то звук, то ли смех, то ли стон. Она ринулась к Думитру, и он, потеряв равновесие, упал на постель, увлекая Алси за собой.

Его тело было горячим и сильным, вибрирующим и живым, как его поцелуй. Алси сообразила, что плачет, но ее это не волновано. Ее рот не отрывался от Думитру. Она целовала его снова и снова, пробуя на вкус, запоминая его тело, каждую подробность, присваивая его себе единственным доступным ей способом. Она нуждалась в нем, как никогда раньше. Он нужен ей, внутри ее, он должен стать ее неотъемлемой частью.

– Алси, любимая моя Алси, все будет хорошо. Отпрянув, она смотрела в его светло-голубые глаза и расчесывала пальцами седые волосы.

– Нет, Думитру. В том-то и дело. Ничего хорошего не будет.

– Ты выживешь, окажешься на свободе. Я знаю, что так будет, – настаивал Думитру, прижимая Алси к себе. – Вернешься в Англию, встретишь хорошего человека, родишь ему детей, полюбишь их, когда они подрастут, организуешь женские университеты и научные общества. Тебя всегда будут помнить. – Он говорил, все крепче сжимая объятия, словно это могло убедить Алси.

– Нет, Думитру, – сдавленным шепотом возразила она.

– Да. – Ею тон стал резким. – Это должно произойти, Алси. Если я буду знать, что когда-нибудь ты снова будешь счастлива, я выдержу все, но если нет…

– Я не расстанусь с тобой, Думитру. – сжав руки в кулаки, сказала она. – Не хочу! Не могу! Отказываюсь!

С каждым словом ее голос становился все громче и пронзительнее, и Алси похолодела, услышав, как за дверью зашевелились стражники.

У Думитру был такой вид, будто она вырвала у него из груди сердце.