Операции владивостокских крейсеров в русско-японскую войну 1904-1905 гг. - Егорьев Всеволод Евгеньевич. Страница 29

Стремлением спасти людей, в том числе невоенную команду транспорта, при невозможности сражаться наличными тремя 47-мм пушками против трех больших кораблей противника, объясняет автор японского труда этот по меньшей мере странный поступок старшего военно-морского начальника японского военного транспорта.

Потому, что на пароходе началась суматоха (точнее-паника) он, военно-морской начальник, счел возможным вместе с капитаном парохода покинуть его, предоставив справляться с ней младшему штурману торгового флота Акамуцу.

Автор японского труда удивляется, почему Мизугуци, будучи встречен на «России» офицерами, на его просьбу об отсрочке «как будто бы получил согласие», но потом «вдруг был арестован».

Русский автор брошюры «На крейсере «Россия» описывает прибытие Мизугуци на флагманский корабль, как акт сдачи: «Один в военно-морской форме отдает при входе на трап старшему офицеру свою саблю».

Нет ничего удивительного, что сдавшегося старшего военно-морского начальника не отпустили обратно на свое судно, а отправили туда в сопровождении русского офицера, только некомбатанта [114] – капитана парохода.

Гребной катер с призовой командой и подрывной партией с «России» и японским капитаном парохода подошел к борту транспорта.

Одна группа (лейтенант Петров) направилась вместе с капитаном производить осмотр судна, другая (лейтенант Рейн)-подготовлять его к взрыву.

Петров, «спросив еще раз командира, остался ли еще кто-нибудь на пароходе, и получив категорический ответ, что никого нет, с квартирмейстером Горышем и командиром пошел по палубам; у трапа были поставлены двое часовых с ружьями». [115] Рейн спустился в машинное отделение.

Обнаружив неожиданно в одной из кают правого борта 6 японцев (из них 5 армейских офицеров), Петров, угрожая револьвером, обезоружил их и отправил на катер.

По японским данным, офицеры, получив перед тем приказание «разделить участь судна», выслушали это приказание и все прокричали вместе с солдатами три раза «банзай», а затем собрались в одном помещении, где приступили к прощальному пиршеству». [116]В этом помещении они и были арестованы лейтенантом Петровым, а затем отвезены на катер.

«В это время» – пишет в своем рапорте Петров – «лейтенант Рейн крикнул мне, что у него все готово, и просил торопиться. Квартирмейстер Горыш обежал палубу, чтобы осмотреть, все ли наши люди сели на катер, и доложил, что в кормовом трюме есть солдаты с ружьями». [117] Попросив Рейна подождать со взрывом, Петров сообщил о находке голосом на крейсер.

Он следующим образом излагает далее в своем рапорте:

«Солдаты в числе около 150 человек, несмотря на предложение выйти на палубу, остались в трюме и щелкали затворами. Тогда я дал знать о положении дел на крейсер, на что получил приказание немедленно отваливать. Доложив лейтенанту Рейн, я забрал всех своих людей и отвалил от парохода. Проходя под кормой, я заметил на ней две 47-мм пушки, которые раньше не видел, о чем передал тотчас голосом на «Россию». [118]

Другой упомянутый русский офицер (Рейн) в своем подробном рапорте излагает происходившее на транспорте с несколько иными деталями. Так как только оба рапорта вместе дают конкретную картину условий работы призовых и подрывных партий на захватываемом неприятельском судне, представляет интересным дать краткие выдержки и из этого донесения. [119]

«Получив. . . приказание. . . отвалить на гребном катере, бывшем под командой лейтенанта Петрова, на названный пароход и взорвать последний средствами находившейся на катере подрывной партии, я направился к пароходу, проверяя по пути состояние взрывчатых материалов и давая указания о способе взрыва и о распределении людей для этой цели. На катере находился капитан парохода и один человек из его команды, взятые, как я узнал от лейтенанта Петрова, чтобы убедиться совместным с ними осмотром, что пароход действительно покинут и что на нем не осталось ни одного человека. С лейтенантом Петровым я условился, что зажгу фитильный запал, когда окончится осмотр парохода и люди все сядут на катер.. .»

Спустившись вместе с двумя людьми (из них один трюмный унтер-офицер) в машинное отделение транспорта, Рейн намеревался произвести закладку мины наивозможно скорее, потому что перед отправкой получил приказание не терять времени, так как на горизонте видны какие-то огни. [120]

Фактически Рейн спустился сначала в одну из кочегарок, в которой котлы были под парами, «по видимому, без всякого питания водой» в течение продолжительного времени. Заложить под котлами мину не удалось, так как не было ни времени, ни сил ломать кочегарные площадки, чтобы проникнуть под котлы. Перейдя затем в смежное с кочегаркой машинное отделение, он заложил там «как можно плотнее на самое нижнее дно» под передней частью машины 65 фунтов пироксилиновых зарядов.

К запалу был присоединен Бикфордов шнур, рассчитанный на горение и в воде. Длина его взята с расчетом горения не менее 10 минут, т. е. на время достаточное, чтобы сойти на катер и отойти от борта.

В машинном отделении была полная тишина, слышалось только шипение пара.

Когда все было готово, Рейн послал одного из своих помощников, чтобы узнать, закончила ли свое дело партия Петрова, как вдруг услышал наверху шум, а за ним крики: «Не взрывать, ни за что не взрывать».

Через несколько минут последовали разъяснения: «Нашли японского офицера», «нельзя взрывать», «держите револьвер наготове- нашли человек десять».

Учитывая, что на посадку десяти человек не требуется много времени и что крейсерам надо торопиться, Рейн решает открыть кингстоны и зажечь фитиль, тем более, что патроны заложены так, что в темноте (а он решил разбить все фонари) случайно оставшийся на пароходе и хорошо знакомый с расположением всех помещений не мог бы найти места патронов, если бы и подозревал, что они заложены.

Однако, кингстонов ему найти не удалось. В то же время сверху послышался новый крик: «нашли японских солдат человек 50».

Тогда Рейн сейчас же затушил фитили и пошел наверх, чтобы выяснить истинную обстановку, поручив своим обоим помощникам тщательно охранять заложенные патроны.

Найдя на палубе Петрова, он узнал от него, что арестовано 5 офицеров и «что в трюме находится около 130 человек японских вооруженных солдат, которые не выходят и держат винтовки в руках».

На доклад Петрова по мегафону о том, что японские солдаты не хотят выходить, с крейсера последовало приказание, несколько раз повторенное «немедленно отваливать, а затем взорвем миной Уайтхеда» (торпедой.-В. Е.).

«Увидев, что на уборку патронов и вынос их наверх придется употребит слишком много времени … я приказал,-пишет Рейн, – всем людям выйти из машины, немедленно сесть на катер, а затем сел сам и отвалил на крейсер. В это время японцы уже стали собираться на полубаке» (транспорта.-В. Е.). После того как катер отошел на достаточное расстояние от парохода, «Россия» выпустила торпеду.

Одновременно со взрывом торпеды оставшиеся на пароходе солдаты открыли частый ружейный огонь.

Будучи связан тем, что на воде за нестреляющим бортом стоит гребной катер, крейсер «Россия» был вынужден держаться с застопоренными машинами в 3,5 каб. от японского транспорта. Людям, находившимся на верхней палубе, было приказано лечь-этим сохранили команду крейсера от бесполезных жертв. Легко ранены были лишь рулевой у штурвала и вышедший на палубу кочегар. Следы японских ружейных пуль были обнаружены в надстройках во многих местах.

Чтобы ускорить агонию японского парохода, через несколько минут после взрыва торпеды был открыт артиллерийский огонь из легких и 152-мм орудий правого борта крейсера. [121]