Операции владивостокских крейсеров в русско-японскую войну 1904-1905 гг. - Егорьев Всеволод Евгеньевич. Страница 42

Нормы тоннажа более близких к современности японских перевозок приведены в книге И. С. Исакова «Операция японцев против Циндао в 1914 году» на страницах 97-99. Там число тонн нетто на одного перевозимого человека определялась цифрами 4-4,1.

Рост с 3-3,5 тонн до 4-4,1 тонны может быть объяснен, во-первых, выросшим со времени русско-японской войны и до 1914 г. техническим оснащением армии, а это требует большего места и веса на транспорте, а, во-вторых, тем, что в условиях Циндаоской операции 1914 г., когда она являлась единственной боевой операцией японцев во время первой мировой империалистической войны, морские перевозки Японии вообще были менее интенсивными, а тоннаж японского торгового флота значительно (с 1904 по 1914 гг.) выросшим.

Оценка крейсерства штабом командующего флотом. По возвращении крейсеров во Владивосток штаб командующего произвел разбор произведенной набеговой операции. [186]

Критика действий крейсеров коснулась следующих вопросов:

а) Правилен ли был отказ Безобразова от продолжения операции после того, как первый налет на Корейский пролив оказался столь плодотворным? Не следовало ли продолжать плавание на юг, за пределы Корейского пролива в Желтое море, где крейсеры неизбежно встретили бы еще более богатую добычу?

б) Правильны ли были тактические действия крейсеров, в итоге которых некоторые из обнаруженных транспортов были упущены, а «Садо Мару» на глазах крейсеров не утонул?

в) Правильно ли действовал отряд крейсеров в последующие дни после дела у о-ва Окино сима, не останавливаясь ночью для осмотра обнаруживаемых судовых огней, не уничтожая, а отпуская встреченные японские каботажные пароходы и парусные шхуны?

Автор разбора – начальник «военно-морского» отряда штаба – резко критиковал оперативную сторону действий крейсеров (вопрос «а» разбора).

Появление русских в Корейском проливе он оценивал для японцев как «совершенно неожиданное», а потому для русских «чрезвычайно удачное».

В проливе оказалось не менее 5 транспортов (а если верить телеграмме агентства Рейтер, то до 13-ти).

При этом (тут начинается ряд опасных заблуждений автора разбора) в проливе:

«из военных судов оказался только крейсер «Ниитака». В проливе не оказалось миноносцев, и если они не решились днем выйти из Такесики (а там они, конечно, были), то это служит признаком, что они в ограниченном количестве и миноносцами рисковать не решаются».

«Эффект внезапности оказался таковым, – пишет автор, – как и следует его ожидать: японцев охватила паника. Крейсер не решился приблизиться и только посылал отчаянные сигналы по радио: бегите, спасайтесь скорее, помогите скорей» и т. п.

Автор разбора объясняет далее, что сигналы эти разбирались на «Рюрике» одним из пленных. Этот же пленный показал, что «Камимура в Гензане имеет два боевых судна и несколько старых»… «Впрочем и без показаний этого пленного можно почти с полной уверенностью сказать, – говорится далее в разборе, – что у Камимуры нет таких сил, с которыми он мог бы догнать и одолеть нашу эскадру – это было бы безумием со стороны японцев отделить в настоящее время какие-либо серьезные силы от Порт-Артура».

Исходя из этих явно ошибочных предпосылок (а ошибочность их явствует из изложенного выше в настоящей статье), автор разбора делает соответственно неправильный вывод:

тылу такие силы, которые совершенно не могли ему преградить путь при возвращении и, в особенности, днем, прорыв через пролив являлся обеспеченным.»

И далее:

«Даже принимая во внимание самые благоприятные обстоятельства для противника, все- таки наши крейсеры могли смело совершить крейсерство в Желтое море на 1/3 или 2/5 расстояния от Корейского пролива до Порт-Артура, т. е. дойти, по крайней мере, до параллели о-вов Баррен».

И наконец:

«Вследствие того, что отряд не вошел в Желтое море, удачное начало крейсерства не было надлежащим образом использовано и потерян, быть может навсегда, прекрасный случай нанести японцам тяжелый удар на их сообщения и оказать значительное влияние на успех их действий на Ляодунском полуострове. Случай выказать обоснованную и разумную решительность надо считать упущенным».

Нет никакого сомнения в том, что русские крейсеры в Желтом море могли найти крайне обильную жатву, так как именно по Желтому морю проходили главнейшие пути войсковых морских перевозок Японии.

Но не может быть также почти никакого сомнения в том, что проход трех больших русских крейсеров в южном направлении, а тем более возвращение их через любой из японских проливов назад в Японское море, не мог пройти незамеченным отрядом Камимуры или другими японскими судами и в первую очередь следившим за действиями русских крейсером «Цусима».

Автор разбора, как теперь известно, совершенно неправильно расценивал состав и местонахождение японских кораблей.

Легковерно полагаясь на единичные показания одного пленного, оказавшегося на «Рюрике», и исходя из предвзятой предпосылки, что в Корейском проливе не может быть значительных сил, а что Камимура с явно недостаточными силами находится в Гензане, автор критики строит все свои дальнейшие рассуждения.

Как мы знаем, уход владивостокских крейсеров на север имел место фактически из-под носа Камимуры и это удалось из-за туманной погоды, дождя и вообще плохой видимости.

Ясно, что плохая видимость могла оказаться покровом для успешного прорыва крейсеров на юг в Желтое море в день 15 июня, но строить расчет на обязательное наличие тумана при возвращении их на север через 2-3 дня в южных частях Японского моря и у японских островов, где туманы далеко не так часты, как на севере у берегов Приморья, [187] было далеко не верным делом. А в ясную погоду бой в Корейском проливе или вблизи его, с явно превосходящими силами отрядов Камимуры и Уриу (4 броненосных и 5 легких крейсеров, не говоря о возможном участии сверх того восьми миноносцев 11-го и 15-го отрядов), был бы почти неизбежным.

Критику тактических действий русских крейсеров во время встречи с японскими транспортами надо признать справедливой.

Прав автор критического разбора, говоря, что «первый замеченный транспорт надо считать не ушедшим, а упущенным».. .

Разбирая записи в вахтенном журнале «России» о произведенных выстрелах по первому транспорту и о нерешительном увеличении скорости крейсера при погоне, произведя соответствующие арифметические расчеты, он доказывает, что ко времени последних семи выстрелов крейсер «Россия» мог сойтись с пароходом на расстояние в 25 каб., т. е. на дистанцию вполне верного для 152-мм орудия Канэ действия.

Так же справедливы нарекания военно-морского отдела Штаба на ничем неоправдываемую медлительность русских в деле потопления «Садо Мару».

«Садо Мару» несомненно мог быть надежно потоплен, а затем это могло быть сделано гораздо скорее… «промедление поблизости двух неприятельских портов и в присутствии неприятельских разведчиков не может оправдываться какими-либо соображениями гуманности и, если оно в данном случае прошло даром, то только вследствие очень удачного стечения обстоятельств… Теперь, если сведения о спасении «Садо Мару» окажутся справедливыми, все, что японцы снимут с него и все спасшиеся воинские чины, кули и лошади – все это будет употреблено против нас». . .

И опять-таки вряд ли можно согласиться со справедливостью нападок на то, что на пути от Корейского пролива к Сангарскому крейсеры ночью не освещали прожекторами встречавшиеся судовые огни.

С точки зрения автора разбора неосновательно убежденного, что отряду не угрожали превосходящие силы японцев, такие нападки могли казаться обоснованными, но в свете наших знаний нынешнего дня ночные остановки с освещением прожекторами, немедленно вслед за тем как отряду удалось, благодаря мглистой погоде, оторваться от сил Камимуры, нужно признать неуместными.