Операции владивостокских крейсеров в русско-японскую войну 1904-1905 гг. - Егорьев Всеволод Евгеньевич. Страница 54

Не предугадывая решения призового суда, Иессен приказал «Рюрику» посадить на «Калхас» призовую команду, а пароходу следовать во Владивосток.

Около полудня 25 июля, закончив эту последнюю призовую операцию и взяв курс на NO, отряд направился к проливу Кунасири Суйдо (Екатерины), намереваясь возвращаться во Владивосток Охотским морем и далее через пролив Лаперуза (схемы 9 и 16).

Океанский переход от Токио почти до о-ва Сикотан (один из южных о-вов Курильской гряды) прошел при ясной жаркой погоде и усилившейся зыби, раскачивавшей крейсеры до 25- 28° на борт.

«Калхас» шел на правом траверзе до Курильских о-вов. На крейсерах любовались им и завидовали тому, как он спокойно держался на зыби. [235]

В ночь на 28 июля крейсеры вошли в густой туман, временами ограничивавший дальность видимости до 0,5 каб.; ход был уменьшен до 7 узлов в надежде, что к утру туман поредеет хоть настолько, чтобы видеть о-в Сикотан или Итуруп (Етороху сима).

Но ни утро, ни полдень 28-го не принесли улучшения видимости. В тумане отряд расстался с «Калхасом», имевшим на случай отрыва от крейсеров инструкцию следовать во Владивосток.

Угля оставалось все меньше и меньше. Приходилось решать, что же делать дальше.

Приняв во внимание создавшуюся обстановку, командующий отрядом отказался от намерения возвращаться через пролив Лаперуза и решил следовать вновь Цугарским проливом.

«Так как к полудню обстоятельства погоды нисколько не улучшились и по лоции в этих местах в июле месяце вообще из тридцати одного дня лишь 4 бывает нетуманных, [236] то я счел себя не в праве итти с соединенным отрядом к берегу для определения своего места по лоту, имея еще в виду при том неточно известные весьма сильные течения… При таких обстоятельствах могло случиться, что запаса угля в 3000 т, оставшегося на отряде с полночи на 15 июля (28-го по н. ст. – В. Е.), не хватит, и тогда положение отряда стало бы, конечно, безвыходным. Взвесив все эти

обстоятельства и не получив до 2-х часов дня 15 июля никакой надежды на улучшение, я решил повернуть к Сангарскому проливу и лучше прорваться через него, хотя бы с бою, чем быть поставленным в этом месте к критическом положении». [237]

Это решение командующего отрядом вытекало не только из метеорологических и навигационных трудностей (сильные, доходящие до 5 узлов, плохо в то время изученные, приливо-отливные, и вообще переменные, течения), но и из соображений чисто оперативно-тактического порядка.

Камимура должен был получить известие о проходе крейсеров в Тихий океан в день их прорыва через Цугарский пролив, т. е. 20 июля. Точно так же он должен был получить сведения о пребывании их 24-го у Токио от парохода «Тсинан». Сведений о дальнейшем продвижении русских кораблей на юг более не поступало.

Поэтому было много шансов за то, что он попытается встретить русский отряд при возвращении его во Владивосток у Цугарского или в Татарском проливе.

Боевая встреча делалась, следовательно, более чем вероятной. Между тем угля оставалось в обрез, имея в виду в особенности необходимость полного хода для боевого маневрирования.

После выхода в свет в 1910 г. официальной истории действий японских морских сил в русско-японскую войну стало доподлинно известно, что 21 июля адмирал Камимура «признает необходимым задержать неприятеля у мыса Шантунг, если неприятель предпримет попытку соединиться с Порт-Артурской эскадрой». [238]

Очевидно, движение Владивостокского отряда вдоль японских берегов на юг до Токио и Хамамацу заставило Камимуру предполагать, что в намерения русских входит обход японских о- вов с юга и проникновение в Желтое море.

Это предположение являлось тем более понятным, что самым чувствительным на море нервом войны для японского командования были войсковые перевозки на континент.

Это еще раз подтвердилось через несколько дней, когда после поражения Порт-Артурской эскадры в бою у Шантунга 10 августа («бой 28 июля») главной заботой японского командования были поиски прорвавшихся крейсеров («Новик», «Диана», «Аскольд»), так как в тылу у японской эскадры, сквозь которую проскочили эти русские корабли, «располагались пути многочисленных войсковых транспортов». [239]

Итак, положение отряда было серьезным. Как оно оценивалось на флагманском корабле, видно из следующих выдержек брошюры Г. К.

«16-го (ст. ст.) опять густой туман: идем и все время свистим, на наши свистки отвечают «Громобой» и «Рюрик», это вблизи неприятельских-то берегов. . . Придется в тумане искать входа в Сангарский пролив, иначе при пережидании у нас не хватит угля . . . Положение довольно критическое. . . Вот попали в ловушку: не можем выйти из Тихого океана… Что будет – неизвестно. Если не разъяснит, как решили вечером, дня через три, то придется жечь палубу или бомбардировать один из ближайших портов, свезти десант и нагрузиться углем у японцев. Не знаю как это выйдет». [240]

Иначе говоря, в мыслях некоторых из участников вставал вопроса о необходимости форсированного захода в японский Муроран, чтобы погрузиться в нем углем. [241]

В какой степени это решение могло было быть осуществлено – неизвестно. Подходы к Мурорану на большом протяжении доступный для минирования. Тралить проход катерами и катерными тралами на океанской зыби было бы невозможно. Даже, если в Мурооане и не было войск, они могли были быть подвезены из Саппоро, где стояла в то время все еще пока нетронутая японцами 7-я (Хоккайдская) дивизия.

Густой туман сопровождал движение крейсеров и по новому направлению. Он не разошелся ни 28-го, ни 29-го июля, несмотря на крепкий ветер от зюйд-оста (скорее благодаря ему, так как летом ветер с просторов Великого океана проносит громадное количество водяных паров над холодным течением Ойя-Сиво). В 23 часа 29 июля отряд подошел по счислению (уже три дня не было обсервации) ко входу в Цугарский пролив.

Не рискуя входить в тумане, отряд повернул обратно. В 2 часа 30 июля было обнаружено временное поредение тумана, после чего корабли вновь повернули к проливу. Около 10 часов, подойдя вторично ко входу, отряд увидел над густой стеной тумана высокие вершины гор Цугарского пролива. [242]

Обратный прорыв в Японское море. Начали разводить пары во всех котлах и двинулись ко входному маяку.

На этот раз приходилось итти против встречного течения, поэтому, избегая его наиболее быстрых струй, корабли прижимались ближе к южному берегу; скорость хода была 14 узлов.

Возвышенный мыс и крепость Хакодате сначала были застланы мглой, но после прохода отряда мимо мыса Ома заки они сделались более различимыми. Около 15 ч. 30 м. под северным берегом был обнаружен крейсер 3 класса «Такао» (1888 г: постройки, 1800 т, четыре 152-мм пушки) с тремя миноносцами, а позади него в расстоянии около 15 каб. рангоутное, очевидно учебное, судно «Мусаши» с четырьмя малыми судами (портовыми пароходами или заградителями).

Японские корабли следовали под берегом на дистанциях, не доступных для эффективного огня русских крейсеров.

Их малая боевая ценность, по видимому, должна была компенсироваться громадными стеньговыми флагами с изображением восходящего солнца.

Несколько позднее, слева у выхода из залива Мутсу, появился еще один корабль, принятый на отряде за старый броненосец «Сайен».

Об этом корабле японский официальный источник ничего не упоминает и, по видимому, опознание в этом силуэте военного корабля было ошибочным.

Обе группы японских кораблей быстро отставали. Отряд продолжал без выстрела двигаться на запад. Хакодатские батареи, оставленные крейсерами к северу в расстоянии 8 миль, не обладали, очевидно, достаточной дальностью обстрела.