Под небом Италии - Джонс Дебора. Страница 60

Франческа ожидала, что настоятельница не понравится ей – уж слишком много хорошего твердили о матери Катерине, а излишние похвалы всегда вызывали подобно зрения в роду Дуччи-Монтальдо. Все восхваляли настоятельницу: и графини Донати, и оборванец, который показывал ей дорогу. Даже Бельдан. А Бельдан был отнюдь не глуп.

Одетая в черное, с волосами, забранными под белую шапочку, преподобная Катерина вышла из-за стола и распахнула объятия навстречу гостье.

– Большая честь познакомиться с вами, – проговорила Франческа, приседая в реверансе.

Настоятельница была настолько маленького роста, что при этом их лица оказались на одном уровне. В сумраке выражение глаз матери Катерины показалось графине необыкновенно живым и юным, хотя она понимала, что перед ней женщина не первой молодости, раз она девочкой играла с леди Беатрис. Монахиня бросила проницательный взгляд на зажатую в ее руке белоснежную розу. Но в темных глазах настоятельницы не отразилось любопытства.

– Графиня, мы рады принимать вас у себя. – Подкрепляя свои приветливые слова, она коснулась Франчески теплыми руками. – Леди Беатрис мне о вас писала. Мы с ней вместе выросли в маленькой деревеньке Орте под Римом. Были соседками, но потом вели очень разный образ жизни. Лишь благодаря воле Божьей остались добрыми подругами. В этом я вижу Его благословение. Мы часто переписываемся. Во всяком случае, так было до недавнего времени. Но теперь заболела моя помощница, и я опаздываю с ответами. Зато леди Беатрис прилежная корреспондентка, и в каждом ее письме есть похвала вам. Она говорит, что вы с Лючией сделались такими же подругами, как мы в молодости.

Доброжелательность матери Катерины подкупила Франческу, и она неожиданно для себя ответила:

– Из рассказов леди Беатрис я поняла, что благосклонные слова из ваших уст – большой комплимент. Никого она не ценит выше, чем вас.

Настоятельница рассмеялась и предложила Франческе кров, еду и вино. Точно так же, как предложила бы все это принцессе или бродячей цыганке. И не задавала никаких вопросов. Даже не спросила, как молодая женщина добралась из Флоренции в Рим. Только показала на стул. И Франческа с удовольствием дала отдых ногам. У нее выдался трудный день.

– Мы держим удобные комнаты для гостей, – между тем продолжала монахиня. – Что касается церковной службы, то наш орден строго придерживается правил бенедиктинцев. Можете присоединяться к нам, когда вам угодно. Но обязательное правило – помощь в работе. Думаю, это вас не обременит.

– Я привыкла к работе, – просто ответила Франческа. Более того, долгий беззаботный день ее пугал. Лучше чем-нибудь занять руки и при этом строить в голове планы.

– Я такой вас и представляла, – заметила с улыбкой мать Катерина. Они еще немного поговорили. Вернее, говорила настоятельница, а Франческа слушала. Монахиня поведала о жизни в монастыре и, немного смущаясь, о забавных случаях с ней в миру. – Мы с Беатрис были самыми непослушными детьми в деревне. Похлеще любого сорванца. Лишь один мальчишка осмеливался с нами играть. И еще, конечно, Приска. Беатрис вам о ней не рассказывала? Странно... Вы на нее очень похожи: такие же волосы цвета матушки-земли, глаза цвета листвы и даже веснушки на носу. Очень большое сходство. Но Приска давно умерла.

– Муж Лючии тоже умер, – вздохнула Франческа. После того как она встретила кардинала Конти у ворот монастыря, у нее появились веские основания не рассказывать о битве при Ареццо. Сестра Игнация сказала ей, что это был именно он: «Вам повезло, что вы его встретили». Но тут же добавила: «Хотя он здесь часто бывает. Почти каждый день. Такой занятой человек! Но они с нашей настоятельницей – большие друзья».

Франческа тогда кивнула, как кивала сейчас. Но ведь на пальце кардинала было кольцо со звездой – такой же, какую носил Ги. И дружба матери Катерины и кардинала Конти стала ее пугать. В теплой, уютной комнате на нее повеяло холодом.

– Умер? Как это случилось? – Глаза монахини сочувственно затуманились.

– Недалеко от Ареццо произошло сражение с французами. И Антонио... погиб.

К ужасу Франчески, ее глаза наполнились слезами. «Господи, только не здесь и только не сейчас», – молила она. Но слезы уже бежали по ее щекам и капали на платье. Слезы обо всем и обо всех. Об Антонио, Лючии и их оставшемся без отца ребенке. О Белле. О себе и своих глупых мечтах. И о Бельдане, которого увел неизвестно к какой судьбе ухмыляющийся Симон Мальвиль.

Это ее вина. Если бы она была к нему добрее во время пути, он, наверное, заметил бы опасность и не бросался бы вперед сломя голову. Она хотела быть добрее. Сколько раз намеревалась протянуть руку, заверить, что по-прежнему его любит. Но давала о себе знать обида. Снова и снова. И тьма в ее душе оказалась сильнее любви.

– Ну-ну, – успокаивала ее мать Катерина. – Вы устали. Вам требуется отдых. Поговорим утром.

Комната Франчески оказалась маленькой и очень чистой. Но в окно колотились ветви средиземноморской сосны, и графиня решила, что ей не удастся уснуть. Белизна помещения напомнила об уединенном жилище Саверио, а запах вечнозеленого растения вернул во вчерашний день. Она понимала: стоит закрыть глаза, и тревоги за Бельдана многократно усилятся. Или хуже того, снова возникнет знакомый кошмар и она увидит пожар.

Но против всех ожиданий Франческа спокойно уснула. И ни колокола, ни молитвы монахинь, ни пение птиц на рассвете не разбудили ее до восхода солнца. А тогда прекратился сумбур в ее мыслях, и она поняла, что ей делать.

Поздно говорить Бельдану, как она его любит. Надо ему доказать свою любовь.

Глава 23

– Вы хотите сказать, что не способны написать даже собственного имени? – спросила пораженная Франческа, но мать Катерина только пожала плечами и улыбнулась.

– Читать я тоже не умею, – спокойно ответила она.

– Но как же вам удается управлять монастырем? И вести огромную переписку? Леди Беатрис мне говорила, что вся Европа ждет ваших писем. Оба папы, не говоря уж об императоре. Я сама видела пачки листов. Как же вы справляетесь?

Настоятельницу нисколько не смутили прямолинейные вопросы гостьи, и ее лицо опять озарила дружелюбная улыбка.

– Я не управляю монастырем. Монастырем управляет Господь. И посылает мне помощь, когда она необходима. Он благословил меня превосходными помощницами. Но сейчас сестра Мария Тереза заболела...

– Я могу записывать ваши письма. – Франческа не собиралась этого предлагать, но, когда слова сорвались с языка, идея показалась ей вполне здравой. – Отец диктовал мне письма к своим друзьям. А падре Гаска – свои идеи – так что я привыкла к аккуратности.

В лучах утреннего солнца лицо монахини осветилось радостью.

– Я знала, что вы мне это предложите, – благодарно кивнула она.

Многие посетители утверждали, что они могли бы быть сестрами – эти не похожие друг на друга крошечная монахиня и высокая графиня. Или по крайней мере тетей и племянницей. Какое-то сходство в них все-таки было: веснушки на переносице, цвет волос – у матери Катерины из-под белой шапочки выбивались пряди с той же рыжинкой, что и у Франчески.

– Спасибо, но я не ношу апостольника, – твердо сказала графиня, когда настоятельница принесла ей чистую одежду. – Предпочитаю распущенные волосы. И больше никогда их не спрячу.

Мать Катерина удивленно подняла бровь, но ничего не сказала. Франческа надела черное платье с белым передником. А голову ее украшали рыжеватые пряди. Но настоятельница удержалась от замечания, если даже и знала, что такое своеволие позволялось лишь женщинам «определенного сорта». Коснувшись ее волос, она заявила, что графиня выглядит очень привлекательно. Остальные сестры поддержали свою духовную наставницу.

С самого первого дня Франческа ловила на себе взгляды кардинала Конти. Но, понимая, что без его помощи ей не обойтись, боялась обратиться к нему – так напугала ее Мальтийская звезда, которую она увидела у него на пальце. С матерью Катериной Франческа об этом не говорила. «Надо осмотреться», – твердила она себе. Но ее не оставляло чувство, что Бельдану угрожает серьезная опасность.