Под небом Италии - Джонс Дебора. Страница 9

Франческа замерла, и ее ногти вонзились в его голову.

– О! – не выдержал рыцарь и выгнул шею. – Вот этого я и хотел!

Графиня отдернула руки, наполнила кувшин снова и выплеснула его на рыцаря.

– Как вы смеете со мной играть? Как смели вообще показаться в Бельведере после того, что сделали со мной?

Не говоря ни слова, Бельдан протянул руку, сорвал с Франчески простыню, которой она обвязалась вместо передника, и демонстративно ею вытерся. И только высушив на лице последние капли, поднял глаза.

– Я всегда старался вывести врагов на чистую воду. Особенно если они пытались спрятаться за изящными манерами и ложным сочувствием. Женщина, которая на лугу хотела искалечить меня до смерти, совсем не та, что мыла несколько минут назад. Меня радует, что правда выходит наружу.

Франческа открыла было рот, намереваясь протестовать, но вовремя опомнилась.

– Мне нет дела до того, какой я выгляжу в ваших глазах. Вы оскорбили меня на моей земле и увезли Ги.

Лицо рыцаря выразило явное несогласие, но графиня не дала ему возможности возразить:

– Я любила его не меньше братьев. Но любила как мужчину. А он любил меня.

– Я знаю. Он мне рассказывал. Ги испытывал к вам глубокие чувства. – Слова прозвучали неожиданно мягко.

Гнев резанул Франческу больнее ножа.

– Разве вас трогали чувства брата? С самого рождения он служил вам только средством достижения целей. Вы приехали из Англии бедняком, а Дуччи-Монтальдо славились богатством. Тогда вам потребовалась рекомендация в Италии. Но счастье отвернулось от нас, и все изменилось. Мать мне сказала, что теперь вы устроили помолвку брата с племянницей кардинала Конти, надеясь на его покровительство. Он человек богатый и очень влиятельный. Говорят, этот брак пойдет вам на пользу. Насчет Ги я не уверена, но разве вам есть до этого дело? Он всего лишь цифра в ваших расчетах. А сам человек вам безразличен.

Франческа в ужасе осеклась. Как она могла произнести подобные вещи? Как могла настолько унизиться? Бельдан так и не отвел глаз, и она почти физически ощущала, как ее буравит его пронзительный взгляд.

– Значит, так вы думаете? – тихо проговорил он. – Решили, что это я расстроил вашу помолвку с Ги?

Не говоря ни слова, Франческа повернулась и вышла из комнаты. Сунула Летиции в руки кувшин и, замирая от боли в сердце, едва выдавила:

– Закончи ты. А потом сходи к графине Бланш и принеси лучшее постельное белье и полотенца... Да, еще кусок лавандового мыла. Нечего этому англичанину склонять наше имя. А я пойду к господину Ги и проведу ночь у его постели.

Франческа витала в том мире, где уже меркнут сновидения, а новый день еще не открылся для глаз. Но она его чувствовала: он был вокруг – в солнечном лучике на веках, в радостном чириканье воробьев за окном, в тепле одеяла, которым ночью ее кто-то укрыл. Даже в сведенных от неудобной позы на стуле мышцах. Внезапно Франческа поняла, почему так счастлива. Ги спал рядом, в этой же комнате, как и все последние две недели. Стоило открыть глаза, и она его увидит.

Кто-то обратился к ней, и Франческа, ощутив в дыхании говорившего аромат гвоздик, улыбнулась. Она еще улыбалась, когда подняла веки и встретилась взглядом с Бельданом д'Арнонкуром.

– Франческа, просыпайтесь, – тихо проговорил он. – Симон Мальвиль вернулся и требует вас.

Глава 5

Деревенская колдунья и признанный авторитет по всем оккультным делам, Елизавета, которая обитала в самой утробе Бельведерского леса, как-то изрекла из своей избушки, что Господь наказал тосканцев за то, что их поэт Данте продемонстрировал немощному человеку, какие адские муки его ожидают, и, выпустив на волю малую толику инфернального огня, позволил опалить благодатные земли, которые Данте называл своей родиной.

Стрега Елизавета редко видела будущее в светлых тонах. Ее судьба складывалась в те времена, когда люди были напуганы или злы, и она предсказывала беды за каждым поворотом пути. А война и заговор не представляли для Тосканы ничего необычного. От самых древних этрусков с битвами пробивались тосканцы в истории. И теперь, после недавних сражений и опустошительной чумы, люди еще внимательнее прислушивались к мрачным предсказаниям колдуньи.

Особенно мрачными стали ее предсказания в отношении церкви. Почти пятьдесят лет христианский мир жил под знаком раскола церкви на две враждующие части, что отражало политические распри между Англией и Францией. «Французский» папа правил из красивого прованского города Авиньона, а «английский» – из вечного города интриг и политики – Рима. Обыкновенному верующему было мало дела до этого: он, как и встарь, исповедовался местному кюре. Но Великий Раскол, как назвали простую распрю, имел серьезные последствия для гражданского мира Тосканы.

Предыдущий 1382 год стал свидетелем похода Людовика Анжуйского, дяди французского короля Карла VI и родственника несчастной королевы обеих Сицилий Иоанны, которая погибла от рук нежеланного наследника престола герцога Дураццо. Это дало повод Людовику претендовать на богатейшую область, которая простиралась от Рима до благодатного побережья Средиземного моря.

– Один папа! Одно королевство! – кричали французы, переходя через Альпы. И только потом: – Отомстим за Иоанну!

– Тоскана в руинах, – проскрежетала колдунья, погружая крючковатые высохшие пальцы в мякоть перезрелой тыквы и разбрасывая семечки по полу. – Разделена французами – сидящим на Божьем престоле на севере и сидящим на людском престоле на юге. Мы снова станем едины. Но познаем ад на земле.

Франческа задохнулась от быстрого бега по лесу. Но ей повезло. Она сразу поняла, что прибывший незнакомый рыцарь – Симон Мальвиль и что он ее не заметил: слишком был занят, осматривая двор замка. Франческа поблагодарила Всевышнего за милость и сама пригляделась к Мальвилю. Братья говорили, что пеший рыцарь все равно что безоружный рыцарь. Мальвиль не спеша брел по дорожке, значит, что-то тщательно и дотошно искал. В его массивной фигуре и покрытом шрамами лице таилось ощущение опасности. На пальце сияло золотое кольцо, в ухе поблескивал крупный бриллиант. На шее на кожаном ремешке висели амулеты и обереги. Франческа сразу поняла, что этот человек не благородного происхождения. И если он дослужился до высокого поста в чванящейся знатностью французской армии, значит, совсем не дурак.

Она следила, как Мальвиль рассматривал крепостную стену, пока тот не наткнулся взглядом на место, где находилась потайная дверь. Тогда она поспешила навстречу – в руках корзина с полевыми цветами, чтобы объяснить раннюю отлучку из замка.

– Графиня Дуччи-Монтальдо? – поинтересовался француз и, получив утвердительный кивок, удивленно изогнул брови. – Я ожидал встретить женщину в летах.

Его взгляд, казалось, раздевал ее, и Франческа покраснела. Мальвиль заметил ее смущение и улыбнулся.

– Моя мать, графиня Бланш, больна. Я графиня Франческа Дуччи-Монтальдо и от ее имени предлагаю вам гостеприимство. Наш замок не защищен. А теперь могу я узнать, с кем имею честь разговаривать?

Презрительный тон возымел свое действие: Мальвиль прекратил ее разглядывать и посмотрел в лицо.

– Не так уж не защищен, – эхом отозвался он и придвинулся ближе. – Я, Симон Мальвиль, передаю вам привет от вашего родственника и моего начальника Эгеррана де Кюси, первого барона Пикардии, чья армия расположилась на бивуак неподалеку от Ареццо. Он заверяет вас в своей защите и уважении и, памятуя об общей французской крови и родственных связях, просит помочь в небольшом деле.

Всякое напоминание о ее галльской крови всегда немного удивляло Франческу.

– Француженка моя мать, а не я, – объяснила она. – А я родилась и выросла в Тоскане и не имею с Францией никаких связей, кроме наследственных. Однако скажите, чего требует кузен. Я постараюсь все выполнить.

– Вам известно, что мы разыскиваем Бельдана д'Арнонкура. – Слова Мальвиля прозвучали как утверждение, а не как вопрос.