Эскадренный броненосец “Ростислав”. (1893-1920 гг.) - Мельников Рафаил Михайлович. Страница 23

На совсем уже теперь не выходившем в море “Ростиславе” (флот с текущими операциями пока что справлялся силами быстроходных дредноутов и новейших эсминцев) в полной мере ощущали счастливо-неповторимую пору первых месяцев еще относительно упорядоченной российской демократии. На бесконечных городских и корабельных митингах и манифестациях жадно вслушивались матросы в непривычные, недавно запретные речи многих сменявшихся как в калейдоскопе представителей все увеличивавшихся партий, движений и течений. Как никогда часто звучали в эти дни сигналы большого сбора, призывавшие команду для чтения очередного приказа командующего, извещавшего о переменах на флоте (от обращений и титулования офицеров до смены офицерских погон) и в стране, где Временное правительство обещало скорый созыв Учредительного собрания.

Повседневная рейдовая служба с текущими работами, занятиями и учениями, периодическими тревогами, стволиковыми стрельбами, приемками запасов и суточными дежурствами перемежалась теперь митингами, встречами с отправкой на берег команд с прибывшими из Петрограда депутатами Государственной Думы, заседаниями судового комитета.

Традиционными стали вечерние сеансы корабельного кинематографа. “С церемонией” по морскому уставу поднимали на корабле андреевский флаг 18 апреля, когда командир, офицеры и матросы на портовом катере “Геркулес”, демонстрируя еще сохранившееся единение, отправились, как отмечал вахтенный журнал, на манифестацию “праздника Свободы”.

Днем 8 мая на “Ростиславе” приспустили кормовой флаг, и безсловными знаками покаяния осенили корабль развернувшиеся над ним полотнища сигнальных флагов с непредусмотренным сигнальными книгами, а потому и набранным побуквенно (под телеграфным флагом) сигналом: “Вечная память борцам, павшим за свободу”.

В полной тишине, с напряженным вниманием на всех кораблях, также следуя примеру “Георгия Победоносца” (рейдовый флагманский корабль командующего флотом), приспустив флаги и подняв траурный сигнал, люди следили, как, неторопливо миновав боны, входил на рейд бывший румынский крейсер, а ныне служивший на Черноморском флоте сетевой заградитель “Принцесса Мария”. Блеснувшее вдруг осознание таинства смерти, скорбь о безвинно погубленных жизнях, запоздалое раскаяние, глубоко скрытое злорадство или простое любопытство, глухое неприятие перемен или, наоборот, надежды на свободное и бескровное преображение России – сколько таких или подобных мыслей должен был в тот день вызвать вид этого корабля, на юте которого под огромным, как половина воздушного шара, полукруглым полосатым тентом покоились возвращавшиеся для предания севастопольской земле тела расстрелянных в 1906 г. на острове Березань П.П. Шмидта, С.П. Частника, Н.Г. Антоненко, А.И. Гладкова.

Покорные новому времени и новому режиму, салютом в 21 выстрел разразились вдруг береговые батареи, что недавним расстрелом “Очакова” на этом рейде покончили с надеждами России на конституцию и демократию в 1905 г. Ряды траурных караулов, массы высыпавших на улицу горожан, торжественный кортеж, молебен, речи, венки – по высшему разряду состоялась в тот день церемония государственной реабилитации лучших сынов России – идеалистов социальной справедливости, совести и мирного преображения государства.

Но, как из века в век ведется у людей, память о погибших редко примиряет живых. И вот уже, оскорбленный нелепыми претензиями нижних чинов, швыряет за борт свое георгиевское оружие и покидает флот его командующий А.В. Колчак. Социальная незрелость и политическое невежество масс (не исключая зачастую и офицеров), алчная ослепленность и неуступчивость собственников, откровенный цинизм и бесстыдная демагогия политиканов продолжали толкать Россию на край пропасти.

Отдохновением от этой все более удушающей и неприглядной политической кухни стал для экипажа “Ростислава” (в охранении из эсминцев “Зоркий” и “Капитан-лейтенант Баранов”) третий большой поход в Батум, совершенный в сентябре-октябре 1917 г. Словно прощанием с прежним, освященным многовековыми традициями, а теперь неудержимо рушившимся укладом флотской службы, с надеждами измотанных четырехлетней войной людей на мир и спокойствие, была эта 20-дневная стоянка в Батуме под брейд-вымпелом начальника Батумского отряда. Последний кавказский флагман дооктябрьской эры, “Ростислав” принимал и брал под охрану приходившие на рейд гидрокрейсера “Румыния” и “Король Карл” (также бывшие корабли румынского флота), посыльное судно “Александр Михайлович”, менявшиеся почти каждый день транспорты тральщики и миноносцы “Зоркий”, “Строгий”, “Жуткий”, “Свирепый” и “Сметливый”.

Но и здесь, в последние дни якорной стоянки, а может быть, уже на обратном пути в Севастополь, политика добралась-таки и до “Ростислава”. И хотя нелепица “украинизации” флота (доведением ее до абсурда стала предпринятая в те дни попытка укомплектовывать крейсер “Память Меркурия” исключительно украинцами!) обошла “Ростислав” стороной, но и ему пришлось отдать дань этой с виду опереточной, но зловещей по сути “самостийности”. И когда, завершая плавание из Батума, “Ростислав” 12 октября 1917 г. в сопровождении “Зоркого” входил на Севастопольский рейд, на грот-стеньге корабля вместе с федеративными и украинским флагами (как отмечено в вахтенном журнале) был поднят побуквенный сигнал: “Хай живе вильна Украина”…

Стрельбой на подходах к Севастополю ныряющими снарядами из 152- и 75- мм пушек для практики отражения атак подводных лодок закончилась, по-видимому, предоктябрьская боевая деятельность “Ростислава”. Надежды на стабилизацию обстановки и сохранение флота как боевой организованной силы обещали выборы в Севастопольский совет и давно ожидаемый созыв Учредительного собрания.

На рейде

В прошедших 14 октября 1917 г. выборах в Севастопольский Совет на “Ростиславе” (из 750 человек команды в голосовании участвовало более 200 человек) были избраны (перечень по числу голосов) телеграфный старшина Иван Гольцов (204), вахтенный начальник мичман Евгений Смирнов (171), строевой старшина Афанасий Покатов (98), писарь-старшина Семен Зубко (87), матрос Николай Фролов (80), комендор Николай Цыплаков (80).

Порядок службы на “Ростиславе” сохранялся до конца 1917 г., донесшего до нас последние официальные документы о корабле. 8 декабря 1917 г. корабль в полной боевой готовности со всеми запасами еще находился на Одесском рейде, имея, правда, уже уменьшенный до 460 человек и еще полный (28 человек) комплект офицеров, включая священника.

Октябрьский переворот принес и “Ростислав” в жертву великой социальной идее. Матросы, уходившие с корабля, чтобы слиться в отряды, уже не возвращались на корабль. В феврале 1918 развал привел к устрашающим эксцессам, перед которыми меркнут кронштадтские убийства в феврале 1917 г. Толчок к повальным грабежам и убийствам, состоявшимся в Севастополе 22,23 и 24 февраля, знаменовавшим подлинное начало гражданской войны, дала телеграмма, принятая на кораблях 21 февраля непосредственно вслед за телеграммой Совнаркома (“Социалистическое отечество в опасности”) и приказом (тоже по радио) ленинского главковерха Крыленко о всеобщей гражданской мобилизации. Третья радиограмма этого дня (свидетелем ее приема был вахтенный начальник “Георгия Победоносца” прапорщик флота В.К. Жуков) гласила: “надо истребить всю буржуазию и буржуазную интеллигенцию, купцов, помещиков, фабрикантов, попов, офицеров, инженеров, врачей, студентов, юнкеров до гимназистов включительно” (Черноморский флот в революцию 1917-18 гг.).