Год грифона - Джонс Диана Уинн. Страница 8

Прочие застонали. Из всех студентов Коркорана Клавдия, пожалуй, больше всех страдала от здешней жуткой кормежки. Она-то привыкла к еде с императорского стола и к изысканным, пикантным кушаньям из растущих в Болотах водорослей. Но Рёскин утверждал, что гномы тоже питаются изысканно, даже низшие сословия, а Фелим добавлял, что и у них, в Эмиратах, любят хорошо покушать.

Эльда тосковала по свежим фруктам, Ольга — по свежей рыбе. Одному Лукину было, в общем-то, все равно. У себя в нищей Лютерии он кормился немногим лучше, чем в университетской столовой.

— Но, по правде говоря, — признался Лукин, когда они проталкивались через толпу на крыльце столовой, — я бы отдал все отцовское королевство за нормальную овсяную лепешку!

— Овсяную лепешку! — с отвращением воскликнула Клавдия.

— Много ты понимаешь! — возразила Ольга. — Мало что на свете сравнится с настоящей овсяной лепешкой!

Сейчас ее северный акцент сделался особенно заметен. Так всегда бывало в тех немногих случаях, когда Ольга говорила о чем-то, что имело отношение к ее родине.

— Добудь мне очаг и сковородку, Клавдия, и я ее испеку!

— Испеки, сделай милость! — попросил Лукин.

Стоял один из тех удушливо-жарких дней, что порой случаются ранней осенью. И, казалось, все студенты до единого высыпали во двор и расселись на крыльце столовой. А потому Ольга поставила шесть чашечек с кофе на поднос и повела своих одногруппников к статуе волшебника Поликанта. Все устроились на пьедестале, за исключением Эльды, которая разлеглась у ног своих товарищей. Грифонша то наклонялась и потягивала кофе через соломинку, то поднимала свой золотистый клюв и принюхивалась к осенним запахам, которые приносил из-за города слабый, ленивый ветерок. Ветерок пах грибами и соломой, и эти ароматы отчего-то будоражили Эльду; она и сама не знала, в чем тут дело, но тем не менее ее хвост все время подергивался.

— Очаг и сковородку… — сказала Клавдия. — Все это добыть нетрудно, если только мое невезение мне не помешает. Странно все-таки: ведь тут, в университете, множество магов! Неужели никто из них ни разу не пытался сделать здешнюю еду хоть чуточку повкуснее?

— А это мысль, — пророкотал Рёскин, который сидел и болтал ногами, не достававшими до низа пьедестала. — Непременно так и сделаю, только сперва надо узнать как. Обещаю и клянусь. Жаркое на углях и мидии с чесночком. А?

— И свежевыловленную форель с зеленым соусом! — мечтательно вздохнула Ольга.

— А я никогда не ела мидий, — сказала Эльда. — Они вкусные?

— Тебе понравятся, — заверил ее Фелим. — Твой клюв прямо создан для того, чтобы открывать ракушки.

— И пирог с курятиной! — сказала Клавдия. — А что на десерт?

— Клавдия, прекрати эти разговоры о еде, — попросил Лукин. — Ты лучше скажи, что мне с Вермахтом делать. Если он еще хоть раз назовет меня «подержанной курткой», боюсь, я не удержусь и разверзну у него под ногами дыру в милю глубиной.

— Да-да, — согласилась Эльда. — А если он еще хоть раз назовет меня «животным», я его укушу!

— Надо подумать.

И Клавдия наклонилась, обхватив обеими костлявыми руками острое колено. Глаза у нее сделались совсем зеленые, как всегда, когда она впадала в задумчивость. Ее волосы, унаследованные от матери-болотницы, казалось, зажили собственной жизнью: каждая черная прядь извивалась, точно и впрямь была живая. Ее одногруппники хранили почтительное молчание. Они уже знали, что когда Клавдия так выглядит, это значит, она вот-вот скажет что-то очень ценное.

— Я слышала, — сказала она наконец, — что волшебник Вермахт — самый молодой из преподавателей университета. Подозреваю, он этим ужасно гордится. Я думаю, что он довольно несчастный человек.

— Несчастный! — взревел Рёскин. Студенты, сидевшие на крыльце столовой, вздрогнули и обернулись в его сторону. — Я щас расплачусь!

— Ну, я имею в виду, что он довольно жалок, — пояснила Клавдия. — Расхаживает такой весь из себя величественный, будто статуя, считает себя самым умным и даже не замечает, что прочие волшебники попросту сваливают на него всю работу. Как вы думаете, отчего мы встречаемся с ним каждый день, да иногда еще и не по одному разу? Да просто потому, что волшебники постарше понимают, какая это тяжелая, нудная работа — вдалбливать основы магии в головы первокурсникам. И они предоставляют это Вермахту, потому что он слишком глуп, чтобы осознать, что это никакая не честь. Вот что я имела в виду, говоря, что он несчастный.

— М-да, — сказал Лукин. — Да, пожалуй, ты права. Но не думаю, что это остановит меня надолго.

Тут его массивное лицо озарилось улыбкой, и он обнял Ольгу за плечи.

— Если он выведет меня из себя, я, наверно, скажу ему, что его водят за нос и эксплуатируют!

Ольга прислонилась щекой к плечу Лукина.

— Хорошая идея.

Остальные наблюдали за ними с дружелюбным интересом, как и всю эту неделю. Ольга была прекрасна. Лукина можно было назвать красивым. Оба они прибыли с севера. Можно сказать, идеальная пара. Но, с другой стороны, Лукин был наследным принцем. И все, даже Рёскин, который до сих пор еще не освоился с человеческими обычаями, немного тревожились за Ольгу. Эльда раскрыла было клюв, собираясь как-нибудь потактичнее спросить, что скажет насчет Ольги король Лютер, но тут во дворе раздался гулкий цокот копыт. Откуда бы это?

С крыльца столовой донеслось восхищенное «ух ты-и!»

— А разве здесь не запрещено ездить верхом? — удивился Фелим.

Эльда же учуяла знакомые запахи. Она захлопнула клюв, вскочила и с радостными воплями понеслась в обход статуи. На безлюдной части двора за статуей показался великолепный гнедой жеребец, который, пробежав несколько шагов, остановился и теперь бережно складывал огромные рыжие крылья. Всадник терпеливо дождался, пока конь сложит длинные маховые перья, потом перекинул обе ноги через одно из крыльев и соскользнул на землю. Это был высокий, довольно неуклюжий на вид человек.

— Папочка! — завопила Эльда и бросилась ему на шею.

Дерк успел вовремя укрепить себя несколькими заклятиями — он ими пользовался регулярно — и устоял на ногах. Разве что слегка пошатнулся. Его окутали золотые перья, Эльдины когти вцепились ему в плечи, а гладкий, прохладный клюв ткнулся ему в ухо.

— О владыки! — сказал конь. — А что, если бы я так себя вел, а?

— Денди, не хами! — осадила его Эльда через плечо Дерка. — Я папочку целую неделю не видела. А ты его каждый день видишь. Папа, как ты сюда попал?

— Тебя повидать прилетел, а ты как думала? — сказал Дерк. — Я бы и раньше тебя навестил, но решил дать тебе недельку, чтобы обжиться тут. Ну и как тебе здесь, нравится?

— Тут чудесно! — восторженно воскликнула Эльда. — Я узнала столько нового! Ну, правда, кормят здесь ужасно, и один из главных преподавателей очень противный, но зато мне дали целый концертный зал, и я там теперь живу, потому что все остальные комнаты для меня очень маленькие. А еще у меня появились друзья, вот! Пошли, я тебя познакомлю!

Она разжала объятия и потащила Дерка за руку вокруг статуи Поликанта. Дерк улыбнулся и не стал сопротивляться. Денди, конь ужасно любопытный, поцокал следом за ними и стал смотреть, выглядывая из-за пьедестала.

Дерк пожал руку Ольге, потом Лукину, которого он прекрасно знал.

— Здравствуйте, ваше высочество. Что, ваш батюшка все же решился отпустить вас из дома?

— Да нет, вообще-то, — признался Лукин, довольно смущенный. — Но я здесь учусь на свои деньги. А как ваши летающие свиньи, сэр?

— Всюду лезут, как всегда, — сказал Дерк. Он пожал руку Фелиму.

— Здравствуйте, молодой человек. Мы с вами нигде раньше не встречались?

— Нет, сударь, — твердо ответил Фелим.

— Ну, извините. Значит, вы ужасно похожи на кого-то, кого я знаю, — сказал Дерк и обернулся к Клавдии. — Клавдия, вы? Благие боги! А ведь в последний раз, когда мы виделись, вы были совсем малышкой! И жили на Болотах с вашей матушкой. Вы меня помните?

Лицо Клавдии озарилось счастливейшей улыбкой, и ямочки у нее на щеках сделались особенно глубокими.