Голубое поместье - Джонс Дженни. Страница 75
— Вы, я надеюсь, — ответила Кейт. — Это ваш дом.
— Я должен сказать вам еще кое-что, — проговорил Том, когда они уже въезжали на дорожку. — Алисия сейчас тоже в поместье.
Элизабет не могла позже понять, что явилось для нее большим потрясением: то, что деревья выросли такими высокими, или то, что Алисия оказалась здесь.
44
В руках Саймона ничего не было. Глаза его закатились, белки блестели.
— Проснитесь! — Бирн хлопнул его по щеке.
Они стояли на площадке в Голубом поместье. Питер Лайтоулер располагался ниже их на лестнице под ними, а вокруг стола сидели две женщины и мужчина.
Саймон был еще окутан видениями.
— Мне снилось, я…
— Нет. Это был не ты. И ты видел не сон. Так все и было. — Алисия стояла чуть подальше на площадке возле сломанных перил. Ее сходство с сыном как никогда стало более явным. Тонкое и нервное лицо, темные глаза, темные волосы. — Я была здесь, тогда и теперь. Питер вошел в дом с младенцем и, стоя на этом месте, сказал, что моя подруга мертва. Я видела, как он покинул дом.
Бирн не мог отвести от нее глаз. Алисия казалась хрупкой и утомленной, но не только: она была ясна. Никакого трепета, никаких колебаний.
Завороженный, он видел, как юбка Алисии взметнулась, когда некое существо замерло возле нее, и воздух обрисовал силуэт огромного пса, ставший почти зримым, почти понятным. В воздухе мешались цвета: красный, белый и серый, игравшие в сумеречном свете. Алисия опустила руку на спину этого зверя; пасть его коротко блеснула, открываясь, и к прочим оттенкам подметались новые краски: черный зев и треугольники слоновой кости.
— Я спас жизнь Рут! — сказал Питер Лайтоулер. Шрам на его щеке, казалось, сделался более заметным, чем прежде. — Ты не понимаешь. И никогда не понимала. Я скорблю о том, что мне пришлось сделать это, Алисия. Ты всегда была безжалостна. Ты кормилась моей ранимостью. Ты всегда искала недостатки в мужчинах, умела использовать их слабости и зависимость.
И Бирн увидел, как Питер глянул на Саймона, который и без того смотрел на него с пристальным вниманием.
Голос Питера Лайтоулера, лаконичный, полный насмешки над собой, продолжал:
— Все достаточно просто. Я всего лишь хотел быть своим! Знать свою семью и быть ее частью. — Он нахмурился. — Ты выгнала меня, потому что я был слишком силен и не проявлял слабости и зависимости.
В холле под ними трое кукольников посмотрели вверх.
Алисия вздохнула.
— Питер, прекрати. Тебе здесь не место. Ни сегодня, ни когда-либо впредь. Забирай свое мерзкое трио и убирайся отсюда. Тебя не хотят видеть.
— Не тебе говорить мне подобные вещи. Это не твой дом. Ты не вправе выгнать меня из Голубого поместья.
— У меня здесь друзья. — Алисия подняла руку, и существо, застывшее возле нее, шевельнулось, наполняя собой пространство; красная влага блеснула в тени. Дыхание зверя теперь наполняло поместье горячей вонью плоти и крови.
Алисия улыбнулась.
— Да и мистер Бирн с удовольствием поможет мне.
Она глянула в его сторону. Бирн кивнул. Память о разбитой машине, прикосновение к его подбородку руки Лайтоулера, повернувшей его голову в сторону, доказывали это. Он точно знал, на чьей стороне окажется.
Тем не менее Лайтоулер казался невозмутимым.
— Меня пригласила сюда Кейт Банньер. Дом или уже принадлежит ей, или отойдет к ней достаточно скоро, а она хотела, чтобы я пришел. Вы не можете выгнать меня. — Он улыбался, обретая новую уверенность. Трое кукольников приблизились к подножию лестницы. — Я намереваюсь дождаться ее, — сказал Питер. — И я буду добрым, когда она вернется. Я даже благословлю ее брак с моим внуком Томом. И мы трое опять заживем вместе.
— Я слышала. Довольно, Питер! Убирайся! — Тварь возле Алисии обретала плоть. Уже были заметны напрягшиеся мускулы, костистый хребет.
Лайтоулер посмотрел на свою бывшую жену, и лишь Бирн заметил, как указательный палец на его левой руке указал в ее сторону. Все произошло так быстро, что ничего нельзя было сделать. Как только палец Лайтоулера шевельнулся, что-то под ним вспыхнуло, движение было слишком быстрым, чтобы его можно было углядеть.
Вырвавшееся из рук человека в черном серебро прочертило воздух.
И тут Алисия разбилась словно стекло. Ее руки, волосы, одежда разом взметнулись, пока она падала, рукоятка ножа торчала из груди.
И в этот момент движение Лягушки-брехушки разорвало тьму.
Взметнулись перья, раздался птичий крик. Одна из двух женщин обрела крылья и клюв, странно соединенные когтистые конечности ударили по столу, как крошки разбрасывая фарфор и стекло.
Другая припала к земле, превращаясь в черное рогатое создание, с сухим шепотом заторопившееся между обломками и поваленными креслами.
И все перспективы перепутались. Бирн более не был уверен в масштабе происходящего: или это Лягушка-брехушка своими когтями и зубами наполнила весь коридор, или же этот жучок был не длиннее нескольких сантиметров. Клюв, когти и зубы слились в одну шевелящуюся, гавкающую массу.
Лягушка-брехушка рычала, низкий бас ее подчеркивал карканье вороны и шелест жука.
Зубы крушили полые кости, когтистая лапа стукнула по гладкому панцирю рогатого насекомого, оно свалилось на пол и ударилось о дверь в прихожую.
И там разбилось, брызнув кровью и внутренностями. Весь холл мгновенно наполнился зловонными потрохами, которых не могла произвести гибель одного тела, одной женщины, одной твари.
Птица билась о дверь, изломанное крыло неловко висело.
Вдруг дверь распахнулась. Ветви плюща удержали ее открытой, и Лягушка-брехушка прыгнула снова. Ворона, хромая, бросилась в отверстие, и Лягушка-брехушка вцепилась в ее хвост, сильные зубы прокусили плоть. Хлынула кровь, перья посыпались на порог, и тут шум, драка и хаос внезапно прекратились.
Дверь захлопнулась.
Что-то шевельнулось в разгромленном холле. Темная фигура выступила из теней под лестницей.
Мужчина, центральная фигура трио, тот, который бросил нож, держал на руках тело Алисии. Пустые глаза ее смотрели в никуда.
Издав неразборчивый звук, Саймон шагнул в сторону лестницы, но там все еще стоял Питер Лайтоулер, вытянув вперед руки и словно перекрывая сыну путь. Старик смотрел только на своего сына.
— Я спас жизнь Рут, — повторил он. — Она так и не поняла этого.
Мужчина осторожно положил тело Алисии на стол. А потом повернулся к ним, и на мгновение Бирну показалось, что он бородат, что лицо его закрывают волосы. И только потом он с омерзением понял, что вся нижняя часть лица мужчины покрыта кровью, как и его руки.
Мужчина отступил в сторону, и Бирн заметил, что перед жакета Алисии разодран, и в разверзшейся плоти зияет голая кость, а сердце ее вырвано.
— Господи… — Он беспомощно отступил, ощущая прилив тошноты.
Саймон уходил… удаляясь в коридор. От него снова донесся какой-то неясный и глухой звук. Бирн успел заметить, как он повернулся налево и бросился в дверь.
Без колебаний, радуясь возможности оставить то, что произошло в холле, Бирн последовал за ним.
В комнате темно, как он и ожидал. Но что-то все-таки светит, теплый, живой огонек. Кто-то приближается к нему.
Здесь Рут. Лицо ее затуманено, она кажется мягче и нежнее — он не помнит ее такой. Она стала моложе. О прекрасная Рут, думает он, моя дорогая…
— Погляди, кого я привела. — Голос ее нетороплив, слова чуточку сливаются. Возле нее стоит Саймон, но это не совсем Саймон, здесь что-то не то. Какой-то он размытый, нечеткий, и Бирн вдруг осознает, каким станет Саймон, когда плоть его высохнет, и выступившие кости определят характер, обитающий под кожей. Рут кажется такой молодой, но Саймон стар, и после всего, что он только что видел, Бирн ни в коей мере не удивлен.
Саймон кажется здесь не на месте — в безупречной тройке и галстуке-бабочке. Волосы его кажутся серыми в этом сумраке — светлыми или седыми, и глаза полуприкрыты.
Рут держит его за руку, и он улыбается ей. И тут Бирн понимает, что это не Саймон. А человек много худший. Бирн уже готов вбить зубы в глотку этого типа, потому что Рут улыбается ему.