Голубое поместье - Джонс Дженни. Страница 79

Но этого было мало. Он мог считать себя ничтожеством — рецептором, игрушкой, которой отказали в ценности и целостности. Лестница растворилась перед ним, превращаясь в нечто другое; он заморгал, чтобы прочистить глаза и вновь подпал под чары.

На этот раз все было иначе: не было леса, не было дома, не было далекого прошлого.

Это была его собственная история — совсем недавняя и знакомая лишь ему самому. Потрясенный, он разом провалился в нее. Бирн знал, что на этот раз не испытает физической боли, но ожидавшая его сцена будет еще ужаснее.

Вот друг Дэвид берет утренние газеты с прилавка.

В лавке сумрачно и тихо. Ранний утренний свет делает окно грязным, но не проникает в глубины заведения газетчика. Джанет вышла во двор. Больше никого нет.

— Что-то ты рано поднялся, — говорит Бирн, с удивлением увидевший Дэвида на улице в такую рань. А потом он замечает на приятеле спортивный костюм и тапочки. — Бегаешь? Удовольствия ради?

Дэвид отвечает не сразу. Он вроде бы углубился в заголовки «Сан».

— Ну, все ясно, — произносит он наконец. — Приходится соблюдать некоторые стандарты.

Бирн усмехается в ответ.

— Репутации ради, так? — Их старая шутка по поводу физической подготовки, но Дэвид не улыбается.

— Что? Что ты хочешь сказать? — Нынешним утром до Дэвида все доходит на удивление медленно.

— Ничего. — Бирн приподнял бровь. — Понизилось содержание сахара в крови? Не зайдешь ли позавтракать?

Он не понимает причин рассеянности Дэвида, неопрятного и даже грязного на вид. Похоже, что он не спал. И, конечно, не брился.

— Нет, я не могу зайти… Мне надо еще вернуться назад.

Оставив несколько монет на прилавке, Бирн берет экземпляр «Индепендент» и следует за Дэвидом к двери.

Солнечный свет слепит. Поглядев вниз по склону, Бирн видит Кристен. Выйдя из дома, она направляется к машине. Пучок черных волос прыгает за ее спиной с каждым уверенным шагом, не считающимся с беременностью.

— Нет! — вдруг кричит Дэвид хриплым голосом. Звук разрывает утреннюю тишину. И, освещенный этим ярким солнечным светом, он срывается вниз, а Физекерли Бирн остается на ступеньках лавки — озадаченный происходящим.

Дэвид еще бежит, а Кристен открывает дверцу машины. Он кричит, размахивая руками:

— Крис! Нет! Подожди! Не надо…

Она стоит возле машины, потом машет ему, садится, вставляет ключ — и машина взрывается, мгновенно и неотвратимо, исчезая в огненном шаре. Разлетаются обломки, оставляя лишь шум, пламя и черный дым.

Частью рассудка Бирн осознает: Кристен! Но кое-что в нем отрицает первое потрясение.

Ум его покорился наваждению.

Он точно знает, что здесь случилось, — до последней детали.

Это сделал Дэвид. Он подложил бомбу, зная, что Бирн с утра отправится на машине в гарнизон. Дэвид рассчитывал, что он заведет машину и, включив детонатор, исчезнет в разлетевшемся облаке металла и огня.

Бирн поворачивается. Дэвид осел, привалившись к фонарному столбу возле дороги. Он неровно дергается у металлического столба, руки его раскрыты и висят как тряпки, словно они чужие на его теле.

Люди бегут. Один тащит огнетушитель. К счастью, за дымом ничего не видно.

Бирн чувствует легкое головокружение. Он как будто оказался в замедленном фильме и движется, повинуясь иному ритму мысли и чувства.

Дэвид говорит:

— Что она делала? Кристен никогда не ездит по утрам в твоей машине. Как могла она…

— Сегодня день рождения ее матери. Она собиралась съездить на почту… — Странно, насколько ровно, насколько обыкновенно звучит его голос.

— Это твоя машина. Это ты должен был находиться за рулем.

— Господи! — Бирн разворачивает Дэвида с предельной жесткостью. — Ты это сделал! Ты убил ее! Почему? Ради бога, почему?

— Она не хотела оставлять тебя. Поэтому я, поэтому я…

Совершив насилие над собой, Бирн роняет руки.

— Поэтому ты решил убить меня, — говорит он и смолкает.

На этом месте он и застыл; в этот момент он перестал думать. Он прекратил свою жизнь, отбросил ее, бежал, бежал и бежал, ни на что не обращая внимания и все отвергая, потому что душа его погрузилась в ад. Он подавлял и игнорировал следующий вопрос, которого он так и не задал и который ждал своего времени.

Вопрос этот по-прежнему высился перед ним, подобно недвижной скале. Неужели Кристен тоже была замешана в этом?

Любила ли она Дэвида? Неужели они вместе планировали отделаться от него?

И чей это был ребенок?

И когда Голубое поместье вновь окружило его, и он ощутил бедром край стола, от которого доносился сладкий металлический запах крови Алисии, Бирн понял истинное назначение Голубого поместья.

Однажды — быть может, в этот самый день, пока они замкнуты в его стенах, — дом откроет ему правду о Дэвиде и Кристен.

Дом этот знал прошлое и рассказывал только правду. Здесь не было лжи.

Бирн спрятал лицо в ладонях, не зная, сумеет ли он выдержать эту самую истину.

Кто-то говорил с ним, словно на последнее воспоминание вообще не потребовалось времени. Какое-то мгновение блекнущие воспоминания и иллюзии туманили лицо мужчины. Бирн ли это говорил с Дэвидом? И о ком — о Кристен или Рут? И кто стоит перед ним — Саймон или Питер?

— Нельзя доверять женщинам, — сказал Лайтоулер. — Откуда вы знаете, что ваша жена была верна вам? Вы же почти не бывали дома, не сомневаюсь. Уходя на работу, мы оставляем женщин дома, и кто знает, чем они занимаются? Уверены ли вы в том, что она носила вашего ребенка?

Бирн посмотрел на него.

— Как вы узнали? — выговорил он наконец. — Как…

Лайтоулер и его сын обменялись взглядами.

— Я проверил всю вашу подноготную, — произнес Питер Лайтоулер. — Зачем еще мне мог понадобиться ваш бумажник? Неужели вы действительно полагаете, что мы способны взять в дом какого-то уличного бродягу? В поместье? В эту обитель силы? Вы же могли оказаться буквально кем угодно! Но вышло не так. Случайностей не бывает.

— Вы попали в ту же самую ловушку, — добавил Саймон, — что и мы все. Ваша жена и ваш лучший друг. Забавно, не правда ли?

Он ощущал, как они тянутся к нему с пониманием.

И понял, что перед ним люди, предавшиеся злу. На самом глубинном уровне Бирн понял, что они натворили. А заодно понял и другое: Кристен любила его. Только его. Она носила его дитя. Он верил ей десять лет их совместной жизни. Так почему же он должен подозревать ее — оттого лишь, что Дэвид предал его?

Надо верить тем, кого знаешь.

Попятившись, он отступил от стоявших на лестнице мужчин к двери.

Она открылась.

46

Элизабет глубоко вздохнула. Том и Кейт стояли позади нее, и по первому впечатлению казалось, что ничего не переменилось. Взгляд ее коснулся всего: стола, закрытой дверцы лифта, лестницы. Прежде чем двигаться дальше, следовало убедиться в чем-то еще.

Она вошла в холл и повернулась. Как и раньше, надпись оказалась над дверью.

— Переменилось очень немногое, — проговорила Элизабет с удовлетворением, понимая теперь, что смерть не может встретить ее где-нибудь в другом месте.