Чародей и Дурак - Джонс Джулия. Страница 22

Свечи горели у Кайлока за спиной, и тень его падала вперед.

Она упала на Катерину, когда он подошел к постели. Катерина, откинув покрывало, прошептала:

— Я готова, мой господин. Возьми меня.

Кайлок смотрел на свою жену. Она лежала на постели, раздвинув ноги, выгнув спину и выпятив бедра.

Мир помутнел в его глазах. Боль, давящая висок изнутри, охватила весь лоб, превратившись в тугой обруч. Зрение померкло, дыхание пресеклось, и тело застыло как доска. Страшное давление распирало череп, сжимая мозг.

— Что с вами, господин мой? — спросила, побледнев, Катерина.

Желудок Кайлока выплеснул желчь ему в глотку. Не отрываясь, он смотрел на обнаженное тело Катерины. Ее соски багровели — еще ярче, чем ее губы. Он сделал глубокий вдох.

— Нет, — пробормотал он. — Нет.

Потом он увидел ее лоно, вымазанное той же мерзкой краской. Она приготовилась, как продажная девка. Она вовсе не целомудренная, невинная дева. Она наглая, распутная шлюха.

В точности как его мать.

Кайлок сломался. Хрупкое звено, связующее его с миром здравого разума, лопнуло вмиг. Катерина завопила, и он ударил ее кулаком в рот, чтобы заставить молчать. Ее голова упала на подушки. Кайлок вскочил на кровать. Все здесь разило ужасной, удушливой гнилью. Он должен был избавиться от этой вони. Катерина, вскинув руку, впилась ногтями ему в щеку. Темный гнев поднялся в нем, и он схватил ее за горло. Из носа у нее текла кровь — такого же цвета, как ее губы, ее соски, ее лоно. — Он стукнул ее затылком об изголовье кровати. Что-то хрустнуло. Тело Катерины застыло и тут же обмякло на простынях. Кайлок отпустил ее, и ее голова упала на подушку под неестественным углом. На спинке кровати была кровь, и кровь сочилась с двух сторон на подушку из-под головы Катерины.

Кайлок не мог больше терпеть давления, терзавшего его голову. Желудок сжался, как перед рвотой. Его жена недвижимо лежала перед ним.

— Нет! — завопил он, и с этим словом наружу вышло нечто осязаемое, имеющее вкус металла.

Баралис был в своих покоях, когда почувствовал это. Он втирал масло в свои руки и замер вдруг, ощутив волну теплого воздуха. Колдовство — здесь, во дворце! Он взвился со стула. Каждый волосок на его теле поднялся дыбом, все чувства напряглись, отыскивая источник. Глазные яблоки мигом пересохли, и Баралис заморгал, стараясь вновь увлажнить их. Он втянул в себя воздух и попробовал отзвуки чар на язык. Вкус был знаком и в то же время незнаком ему. Знаком до некоторой степени — а далее совершенно чужд.

Это было нечто новое — и опасное. Баралис испугался.

— Кроп, — позвал он. — Кроп!

В ожидании слуги он метался по комнате, словно гончая, взявшая след. Волны шли с восточной стороны — от крыла вельмож...

— О Борк, только не это! — еле слышно прошептал он.

Вошел Кроп.

— Пойдем со мной, — приказал Баралис.

Страх холодил ему внутренности. Нельзя было терять времени — он должен был узнать, что случилось. В развевающихся одеждах он мчался по коридорам, а Кроп топотал за ним. Колдовские волны делались все сильнее и вели его прямиком к двери Катерины. Двое часовых охранявших ее покои, скрестили копья перед Баралисом.

Ему некогда было с ними возиться. Он пустил струю, усыпляющую и отводящую глаза. Глубинное чутье внушало ему не слишком расходовать себя — один Борк знает, что он найдет там, за дверью. Лица стражей обмякли, и Кроп, подойдя, опустил их на пол.

— Молодец, — кивнул ему Баралис.

Кроп вернулся к нему, и они вместе подошли к двери.

Никогда в жизни Баралис так не боялся. Каждая частичка его души возвещала о страшном несчастье. Он набрал в грудь воздуха и открыл дверь.

Отзвуки чародейства ударили ему в лицо. В комнате было сумрачно и пахло чужестранными духами. В воздухе чувствовалась влага, и только в изножье кровати что-то двигалось. Кайлок стоял там на коленях, положив руки на постель, будто гладил что-то. Баралис не хотел подходить, не хотел смотреть, не хотел знать, что случилось — но понимал: он должен сделать это. Ведь он — творец судеб и обязан не только созидать, но и заглаживать последствия катастроф.

Одного шага было довольно, чтобы увидеть нагое тело Катерины. Она лежала на груде простыней и подушек, как-то странно откинув назад голову, и кровь была на подушке по обеим сторонам от ее лица. Кайлок бормотал что-то, тихонько поглаживая ее ноги.

Спинка кровати в изголовье исчезла. Она не сгорела — ее точно взрывом смело. Все стеклянные и металлические предметы в комнате были горячими на ощупь, и некоторые светились. Испарения пеленой висели в воздухе.

Баралис узнавал последствия плохо направленных чар: горячий металл, испарившаяся вода, легкие разрушения. Несмотря на подавляющую власть ивиша, Кайлок все-таки исторгнул из себя силу, грубую и ненаправленную. Баралис содрогнулся. Что же это за мощь, если она способна прорвать заграждение ивиша? Он до сих пор не верил, что это возможно. Однако сильные переживания творят странные вещи с человеческим телом и разумом.

Баралис потряс головой, отгоняя непрошеные мысли. Сейчас не время думать об этом. Есть более неотложные дела. Он знаком велел Кропу закрыть дверь и подошел к постели.

Кайлок не обратил на него никакого внимания, продолжая гладить ноги своей мертвой жены.

Баралис приложил пальцы к шее Катерины. Она уже начала холодеть. Пульса не было. Он просунул руку ей под затылок. Шейные позвонки были сломаны, и череп треснул у основания. Баралис покачал головой, отерев окровавленную руку о край одежды.

Он стоял, глядя на новопреставленную герцогиню Бренскую, и в уме его складывался план действий. Он думал, а тело Катерины между тем все больше принимало вид трупа. Так прошло около двух минут — затем Баралис обернулся к Кропу и начал отдавать ему распоряжения.

Час спустя Кроп доставил ему снадобья, травы и прочее, что требовалось. Баралис сделал так, чтобы никто не заметил передвижений великана. Сейчас Кроп заменял сметенное изголовье — таким же, взятым из спальни Баралиса.

Прежде всего следовало заняться Кайлоком. Баралис стал на колени рядом с ним и осторожно убрал его руки с ног Катерины.

— Ш-ш-ш, — шепнул он, поднося чашу к губам короля. — Выпейте это, мой господин. Пейте.

Кайлок, словно послушный ребенок, выпил лекарство. Это было успокаивающее средство, которое воины за Северным Кряжем пьют, чтобы отогнать страх перед боем и не уставать в битве. Не пройдет и часа, как Кайлок очнется освеженный, ясный разумом и крепкий телом. Баралис по крайней мере надеялся на это — об ином исходе ему даже думать не хотелось.

— Кроп, уложи Кайлока отдыхать за ширмой.

Лекарство действовало быстро — Кроп еще не успел подойти, а глаза Кайлока уже закрылись.

Баралис занялся комнатой. Ставни давно уже стояли открытыми, чтобы выпустить испарившуюся из ванны влагу. Кроп принес свежее постельное белье и таз с теплой водой, чтобы смыть кровь с рук Кайлока и волос Катерины. Пройдя по комнате, Баралис осмотрел. все стеклянные и металлические вещи. Заменить требовалось только подсвечники около кровати: они так раскалились, что оплавились, и весь металл стек к основанию, причудливо смешавшись с воском. Кропу нужно будет принести новые подсвечники и свечи.

Кувшин с вином во время выброса чар стоял закупоренным, и на дне еще осталось немного жидкости. Баралис влил туда содержимое своей фляги — теперь казалось, будто из кувшина наполнили только одну чашу. Чаша Катерины, необычайно красивая была выточена из шелкового дерева — стенки у нее были тонкие, как пергамент, а днище тяжелое.

— Кроп, — сказал Баралис, — когда закончишь с изголовьем возьми самый острый нож и вырежи на дне вот этой чаши два кольца — одно внутри другого.

— Как у рыцарей, хозяин? — возбужденно прошептал Кроп. Баралис улыбнулся, впервые за весь вечер.

— Да, точно такие, как у рыцарей. — Он подумал и добавил: — А поперек их, прямо посередине, прорежь прямую черту. В точности как у того рыцаря, которого утром начнут разыскивать за убийство. Когда это сделаешь, пойди и принеси от меня свечи и подсвечники.