Ох, охота! - Алексеев Сергей Трофимович. Страница 27

Секундой позже донесся звук выстрела.

Таким образом я нашел свою винтовку. За десять лет ни единого промаха и ни один зверь далее полсотни метров не ушел. Василий же, поскольку был инженером и закончил технический вуз, решил несколько подправить Драгунова и усовершенствовать СВД. Ему показался слишком тугим спуск, и он надфилями слегка подпилил шептало, после чего поехал на карьер испытывать. Дело было летом, в карьере у чистейшего озера купались какие-то «новые русские» бандитского образа. А у Васи самого вид ничуть не интеллигентнее, он мастер спорта по дзюдо, хоть и не бритый, зато лысый, вечно хмурый, но добрейшей души человек при этом. В общем, его за своего признали, а Вася выбрал место, повесил мишень, лег на огневой рубеж, прицелился и надавил спуск. Пулеметная очередь всколыхнула тишину, бандиты похватали одежду и спрятались в машины. Вася подумал, случайно, перезарядил магазин и стал стрелять короткими очередями…

Потом заменил шептало и поскорее избавился от «Тигра».

Карабин «Лось»

Судя по отзывам охотников, совсем не плохой карабин «Лось», который выпускался двух калибров под патрон 7,62 на 51 и под 9 на 53. Насколько я помню, это первый карабин (после КО 8,2), специально разработанный для промысловой и любительской охоты.

Карабин «Медведь»

Почти одновременно с ним или чуть позже появились чисто охотничьи самозарядные карабины «Медведь» и «Медведь 2» под патрон 9 на 53. Выпускалось их совсем немного, а покупали их крутые партийно-советские начальники и торгаши, к ним приближенные. Лишь малая толика неким чудом оказывалась в руках простых охотников, и мы разглядывали это оружие, как изобретение инопланетян. Уж казалось, лучше карабина не бывает, хотя штуцера такого же калибра бьют значительно лучше. А тут сам перезаряжается, а каков красавец внешне! Но позже, когда мы вкусили кое-что послаще морковки, выяснились преимущества затворных винтовок против самозарядных, хотя мы в теории о них знали. Дело в том, что у всех самозарядных винтовок часть энергии порохового заряда идет на перезаряжание, а калибр девятимиллиметрового «Медведя» плохо соотносится с размером гильзы и зарядом, пуля для него тяжеловата и низит, а вот штуцер под тот же патрон бьет отлично. Однажды мы провели простейшее испытание мощности оружия — стреляли по мерзлой березе диаметром 170 миллиметров с расстояния пять метров: ни один отечественный и зарубежный самозарядный карабин, в том числе и «Тигр», не пробил ее навылет. И только вечной, как лук и стрелы, трехлинейке удалось это сделать. У новенького «Манлихера» калибра 12,3 миллиметров пуля вообще пошла плашмя!

После этого любители современного и экзотического оружия долго чесали затылки. А я стал мечтать о настоящей трехлинейке: вот, думаю себе, вернуться бы, с чего начинал, поставить хорошую оптику с изменяющейся кратностью и можно наконец успокоиться…

Холодное

Сейчас под этим видом оружия понимаются исключительно охотничьи ножи, которыми завалены все магазины, вплоть до промтоварных и продуктовых. Однако изначально первейшим холодным оружием ловли была все-таки рогатина, с которой, кстати, ходили не только на медведя, а на всякого хищного зверя. Полагаю, что рогатина намного старше копья, пики и по возрасту стоит рядом с луком и стрелами, снабженными каменными либо костяными наконечниками. Свое название этот вид оружия получил от слова «рог», поскольку для его изготовления использовали острый и прямой рог животного, который надевали и прикручивали к древку, что указывает на его «дометаллическую» древность. И только с появлением бронзы и впоследствии железа острие этого оружия стали выковывать из металла. В принципе это то же копье, однако жало его делали широким, дабы нанести разящую рану, длинным и часто с заусенцами, чтоб зверь не мог вырвать его из тела. (Боевое оружие редко имеет их, ибо воин должен поразить не одного, а много противников). Судя по тем рогатинам, что я видел у старообрядцев — а надеюсь, они донесли до нас традицию изготовления этого оружия в Средние века, — это, по сути, короткий, широкий и обоюдоострый меч, вместо рукояти имеющий раструб для крепления древка. Что больше всего поразило, длина древка — нет даже двух метров («лапой не достанет и добро», — говорят кержаки). То есть биться со зверем приходится глаза в глаза! На первом месте тут отвага и хладнокровие. Причем размеры рогатины и технологию охоты они объясняют так: «А, паря, жало вживишь токмо, да другой конец в землю наставишь, тако он сам и уязвится. С долгой-то в лесу не развернешься». У штатного охотника Володи Тарахи, который после смерти отца принял его участок, рогатина была сделана из тридцатисантиметрового обломка косы. Правда, держал он ее больше для страховки, когда в одиночку брал медведей на берлоге: вдруг осечка, вдруг промазал или заранил — перезаряжать некогда…

Когда в Воронежской области у одного охотника-любителя я попросил показать рогатину, он достал с чердака березовые двурогие вилы и сказал, что у них рогатиной называют эту штуку. Но она вовсе не предназначена на медведя; с этим оружием в прошлые времена брали живьем и сострунивали волков, но в крайнем случае его можно очень спокойно заколоть этой рогаткой. В Амурской области с подобным инструментом ловят живых тигров для зоопарков и тоже называют рогатиной.

Отечественный нож с чехлом

Классические охотничьи ножи

Слово «нож» произошло от ноги, поскольку в прошлые времена на Руси его носили обычно за голенищем, у ноги, отчего он получил еще одно, более распространенное название — засапожник. Надо сказать, в умелых руках это оружие грозное. Говорят, были у нас ловкачи и храбрецы прошлых времен, которые резали вепрей и ходили с ним на медведя, мол, бросали ему сначала шапку и, пока зверь ловил ее, одним ударом под мышку (старообрядцы говорят «в пазусти») разваливали ему грудную клетку между третьим и четвертым ребром — самое уязвимое, сердечное место. Верить или не верить — воля каждого, однако если вспомнить русскую историю, то в ополчении был своеобразный род войск, эдакий пеший спецназ, вооруженный только засапожниками, который вступал в поединок с конницей супостата. Они подныривали под брюхо лошадей, резали им сухожилия, а когда всадник валился наземь, то сам насаживался на нож. Видимо, это был распространенный способ борьбы, поскольку об этом неоднократно упоминают летописи — «с засапожникы вражьи полкы побеждаша».

Полагаю, подобные традиции весьма стойкие и могли дожить до наших дней. В любом случае, по этому поводу даже анекдот есть. К одному медвежатнику, что брал зверя с одним ножом, приехал однажды корреспондент из «Огонька», чтобы сделать фоторепортаж. Приходят они к берлоге, охотник и говорит:

— Ты садись вот здесь в кустах и снимай. А я медведя резать буду.

Подошёл, растолкал зверя, сунул ему ножик «в пазусти», потом о шкуру его вытирает и спрашивает:

— Ну что, снял?

— Снял! — отвечает журналист. — Сейчас полоскать пойду.

Промысловый нож несколько отличается от красивого охотничьего формой лезвия, размерами и весом, поскольку у штатного охотника он заменяет все инструменты, от топора, когда нужно срубить дерево или вытесать копылья для нарт, до стамески и отвертки. В основном они самодельные, выкованные или выточенные из того железа, что подвернулось, — автомобильная рессора, пила от пилорамы, клапан от двигателя, диск от культиватора или найденная в тайге белогвардейская шашка. В каждом поселке непременно находился мастер, но не у всех ножи получались такими, чтоб соответствовать требованиям промысловика. Чаще всего выделывали их бывшие зэки, которые больше гонялись за красотой, эффектностью, и форма лезвий у таких ножей более годилась для бахвальства и поножовщины, нежели для таежного ремесла. Поэтому охотники в большинстве случаев изготовляли их сами — под свою руку. В основном это был нож с лунообразным режущим концом лезвия для удобства съема шкуры и разделки, без всяких канавок, «усиков» и прочих излишеств. Рукоятку делали из дерева, либо наборную из бересты — на морозе они не холодят рук. У дяди Гоши Бармы был нож, на который без тоски и смотреть-то было невозможно: лезвие толстое, источенное, ручка березовая — одним словом, косарь, которым скребут во время помывки некрашеные полы. Однако он в одиночку снимал с лося шкуру за семнадцать минут (специально засекали время) и ко всему прочему еще и разделывал тушу, не применяя топора. И одновременно рассказывал байки. Со своим ножом на поясе Барма ездил в город, с ним же пришел и на суд (перевозил школьников через реку, и одна девочка утонула), где получил два года «химии» и пошел по этапу — никому и в голову не пришло, что этот веселый, неунывающий мужичок может быть с оружием, которое обнаружили и отняли совсем случайно только в пересыльной тюрьме.