Нашествие теней - Джонсон Оливер. Страница 98

Очнулся он на полу лабиринта. Он оглянулся назад, но там не было ни Голона, ни людей Фарана. Серый свет, мерцавший вокруг, напомнил ему Серые Долины — сумеречную страну, откуда его извлекли, чтобы воскресить в этом искалеченном теле.

Он был уверен в одном: этот лабиринт находится не в том мире, что у людей зовется Землей, а в другом — быть может, в самом Сером Дворце, куда не дано проникнуть дерзновенным, стремящимся проникнуть в тайны былых времен.

Эта мысль не испугала его. Разве не жил он в Стране Теней после своего изгнания? Серые Долины — лишь преддверие преисподней, а не она сама. И теперь он близок к своей цели — к Сфере.

Впереди из путаницы коридоров возникло белое сияние. Прародитель Маризиан идет. Ну что ж — хотя Двойник и не принадлежит к этому миру, книга подсказала ему правильные ответы. Бояться нечего. Двойник поднялся на ноги, лицом к свету, который становился все ярче.

ГЛАВА 37. СФЕРА

Нe меньше тридцати футов в поперечнике, она медленно вращалась в воздухе, словно не имела веса, и легкий гул сопровождал ее вращение. Свет, идущий изнутри, озарял ее поверхность, испещренную зелеными, коричневыми, голубыми и белыми пятнами. Равнины, горы, океаны и тундра — такой видят Землю боги со своего небесного трона.

Уртред уже видел глобус в форгхольмском кабинете Манихея, но тот был куда меньше. Эту Сферу могло создать лишь древнее волшебство. Она жива и переменчива — свет, зажженный ее создателем, все еще горит в ней через тысячу лет после его кончины.

Среди цветов почвы, камня, моря и льда на поверхности шара выделялись три ярких красных пятнышка. Все они находились в одном полушарии, на одном меридиане, соединяющем север с югом.

Три пятнышка — три волшебные вещи, некогда похороненные вместе с Маризианом, а ныне разбросанные по всему свету. Уртред не сомневался, что огоньки обозначают именно их.

На Сфере не были отмечены ни города, ни иные следы деятельности человека, но местонахождение самого нижнего огонька ясно указывало, что одна из вещей, вопреки всем ожиданиям, обретается здесь, в Тралле. Огонек горел ярче других, словно чувствуя эту близость. Уртред ясно видел кольцо гор, замыкающих город: Огненные на западе, Сурренские на юге, Ниассейские на востоке, Палисады на севере. Огонек горел на зеленом пятне в самой середине кольца. Ошибиться невозможно. Одна вещь находится здесь, но которая? И каким образом она вернулась с юга? Уртред провел воображаемую линию к следующему огоньку. Палисады на глобусе представляли собой смешение коричневого и белого цветов: ледники и зубчатые вершины, ущелья и хребты — стена, тысячелетиями отделяющая Чудь от человека.

К северо-западу от гор виднелось зеленое пространство, ничем не отличающееся от других таких же пятен на глобусе, но грозное для человека: Полунощная Чудь. О ней было известно только то, что обитающие там существа ненавидят человеческий род. К северо-востоку от Палисадов пространство было бурым: там лежала Сияющая Равнина. Это там боги покинули землю, взвившись на своих огненных скакунах к звездам. В восточной части равнины на глобусе светились столбики: это, конечно же, те легендарные башни, подпирающие облака, что остались после отлета богов. А от божественных дворцов сохранились лишь стеклянные поля да оплавленные камни. Между Чудью и Равниной простирался обширный лес с довольно крупным озером в середине — оно блистало, как сапфир на изумрудном поле. На этом-то озере, точно искусно вставленный в сапфир маленький рубин, и светился второй огонек.

Уртред повел глазами дальше, вверх по вращающейся Сфере. Тралл, по его оценке, был где-то на полпути между полюсом и экватором, Чудь — в четверти пути. Все пространство от Сияющей Равнины до полюса было покрыто льдом — он сиял и искрился при свете тысячи свечей, горящих позади в нефе. На далеком-далеком севере, близ самой верхушки глобуса, едва видной Уртреду снизу, светился третий огонек. Город Маризиана, Искьярд, тоже стоял некогда далеко на севере. Уртред предполагал, что третий огонек горит как раз на месте Погибшего Города: обозначенная им вещь вернулась на родину Маризиана.

В Сфере воплощалось все, за что брат Уртреда и его сподвижники отдали свою жизнь: с помощью трех волшебных вещей Рандел надеялся свергнуть владычество Исса и возродить поклонение Огню. Уртред не знал, могут ли эти три вещи творить чудеса совместно — он вообще ничего не знал об их свойствах, если не считать того, что Манихей сказал ему о Жезле. Жезл должен быть самым могущественным из трех предметов — ведь он открывал дорогу в Страну Теней. Он обладает огромной властью и представляет огромную опасность для своего владельца, ибо никто по доброй воле не станет отворять дверь в зеркальный мир, где обитает темная половина людского рода.

Хотел бы Уртред знать, что сказал бы Рандел теперь, увидев Сферу. Брат, конечно, изумился бы тому, что один предмет оказался в Тралле. Который из трех? Меч, Бронзовый Воин или Жезл? Чего доброго, он опять пропадет или, еще того хуже, попадет в руки к Червю.

Впрочем, несмотря на опасности, которыми полон город, добыть этот предмет будет легче, чем остальные два. Из Чуди еще никто не возвращался, и уж совсем неизвестно, что ждет путника в арктической пустыне. Пожалуй, нельзя уходить из города, не разыскав ближайший волшебный предмет.

Таласса рассматривала Сферу с тем же вниманием, что и Уртред, и, видимо, пришла к тому же заключению.

— Одна из вещей находится в Тралле, — сказала она.

Уртред кивнул.

— Мой брат собирался разыскивать ее в дальних краях, а она, возможно, все это время была здесь.

— Да, а возможно, она вернулась сюда лишь недавно.

Уртред лишь теперь обратил внимание на гул Сферы: время уходит с каждым ее оборотом — быть может, их друзья, оставшиеся позади, теперь в опасности.

Но прежде чем уйти, он хотел бы сделать еще одно. Уртред взглянул на саркофаг рядом со Сферой, занимавший почти всю ширину нефа. Усыпальница, высеченная из цельной глыбы черного базальта, насчитывала футов двадцать в ширину. Здесь покоился Маризиан, основавший религию Уртреда. Со смесью страха и любопытства жрец приблизился к каменному гробу. Открыть его, по всей видимости, невозможно: в глыбе не было видно ни единой щели. Уртред даже представить себе не мог, каким волшебством могло возникнуть такое сооружение. Там, внутри, хранились сокровища ценнее, быть может, даже трех предметов, обозначенных на Сфере, ибо вместе с Маризианом схоронили обе священные книги — Исса и Ре, — которые он написал собственной рукой пять тысячелетий назад. За пределами гробницы можно найти только их копии: даже в тех двух случаях, когда людям удалось проникнуть сюда, ни жрецы Ре, ни жрецы Исса не дерзнули покуситься на сам саркофаг.

Однако последняя на пути сюда фреска призывала искателя открыть правду — тайну угасания солнца, если верить толкованию Фуртала. Сфера не давала разгадки этой тайны — ответ следует искать в саркофаге рядом с Маризианом.

Таласса, подошедшая к Уртреду, внезапно, точно повинуясь какому-то зову, сделала еще шаг вперед и еще, пока не оказалась вплотную к саркофагу. Уртред хотел что-то сказать, но не успел он и рта раскрыть, как она, подняв правую руку, коснулась стенки гроба. Вспышка белого света озарила апсиду, и мощный порыв ветра промчался по нефу, гася свечи одну за другой. Уртред зажмурил глаза, а когда он раскрыл их снова, базальтовая глыба исчезла. Апсида погрузилась в полумрак, а на месте саркофага открылся проем в полу со ступенями, ведущими вниз. Оттуда шел свет, окружая ореолом стройную фигуру Талассы. Она нисколько не пострадала от взрыва, и Уртред оглядев себя, убедился, что и на нем нет ни царапины.

— Как ты себя чувствуешь? — проговорил он. Таласса обернулась к нему с круглыми от страха и волнения глазами.

— Я ведь только дотронулась! — воскликнула она, глядя на свою руку, как на чужую.

Уртред снова взглянул на место, где был саркофаг, опасаясь, что стал жертвой оптического обмана, и гроб никуда не делся. Но нет: саркофаг в самом деле исчез. Сооружение, простоявшее пять тысяч лет, испарилось в мгновение ока.