Затерянный остров и другие истории - Джонсон Полин. Страница 20

— Лучше было бы побольше, — печально оглядывая свои запасы, заметил Билли.

— Достаточно, — сказал индеец. — Здесь водится степной курочка, много кроликов.

Правда, его внимательный взгляд лишь скользнул по съестным припасам. Он был занят другим: отрезал длинные полоски от рукава своей оленьей рубашки, чтобы сделать бинты. Потом ножом срезал с тополя и зачистил лубок. Глаза маленького Джерри, выражающие мучительную боль, следили за его действиями. Он знал, какая предстоит пытка, когда, пусть даже нежные, руки индейца прикоснутся к его щиколотке, чтобы вправить сломанную кость.

Неожиданно его дурные предчувствия прервал громкий радостный возглас индейца, обнаружившего маленький ярко-красный цветок, росший на краю болота. Он кинулся к нему, вырвал с корнем и с торжествующим видом отнес туда, где лежал пострадавший мальчик. За десять минут он разжег небольшой костер, опустил в чайничек для заварки, наполовину наполненный водой, красный цветок, стебель и корень, и поставил кипятить. Только тут он повернулся к Билли.

— Лечить сном, — сказал он, указывая на чайничек для заварки. — Он не почувствовать боль. Ты остаешься, пока он не проснется, затем скачешь в Форт-о'Фэйруэлл. Возьмешь еды. Немного оставишь нам. Ты пришлешь фургон отвезти его домой. Я остаюсь с ним. Пройдет четыре, может быть, пять дней — ты доберешься туда и пришлешь фургон. Ты мне доверяешь? Я даю ему лекарство спать. Я слежу за ним. Я — Пять Перьев. Ты доверяешь мне?

Но Билли не успел ответить, потому что Джерри просто вцепился в индейца.

— Доверять тебе? Пять Перьев, и ты спрашиваешь, доверяем ли мы тебе, лучшему индейцу во всем Гудзоновом заливе? Еще бы не доверять! Я, конечно, доверяю.

Индеец спокойно опустил голову. Сняв с огня чайничек, он вылил всю жидкость в одну из чашек и стал охлаждать ее, переливая из одной чашки в другую, и так несколько раз. Постепенно жидкость начала густеть, сделавшись почти как желе, и, меняя цвет от темно-красного до красного, становилась все светлей и прозрачней. В какой-то миг индеец помог мальчику быстро занять сидячее положение и, обняв одной рукой Джерри за плечи, другой поднес ему оловянную чашку, до краев наполненную красной, густой, как клей, жидкостью.

— Быстро пить! — сказал он, глядя при этом на Билли. — Ты доверяешь мне?

— Да, — сказал старший мальчик очень тихо. — Дайте ему выпить это.

— Да, — сказал Джерри, — дайте мне выпить.

Индеец поднес чашку к губам мальчика. Прошла минута, другая, третья… Мальчик проглотил все до капли. Тогда индеец помог ему лечь на спину на траве. Глаза его с выражением страдания ненадолго задержались на лице брата, потом он посмотрел на небо, на деревья, на далекий горизонт, на почти заросшую бизонью тропу. Тут веки его сомкнулись, руки судорожно дернулись, и он впал в полное бессознание.

Со скоростью, в общем-то, не свойственной индейцу, Пять Перьев стянул с мальчика носок, пробежался легкими пальцами по ноге до щиколотки, вправил кость, надел лубок и забинтовал с ловкостью опытного хирурга. И все-таки как ни спешил он, вся эта операция длилась дольше, чем надо бы. Джерри медленно открыл глаза и увидел улыбающегося Билли, который, не отрываясь, смотрел на него, и Пять Перьев, стоящего спокойно рядом.

— Классно, Джерри! Твоя нога уже в лубке и забинтована. Как ты себя чувствуешь? — спросил брат, чуть робея.

— Очень устал, — ответил Джерри. — Устал, но больше не болит. О, мне бы так хотелось там остаться!

— Остаться? Где? — спросил Билли.

— Где красные цветы, — прошептал Джерри. — Наверное, мне приснилось, — продолжал он. — Мне казалось, я иду по полю, большому-большому полю красных цветов. Они были такие красивые!

Пять Перьев так и вскочил при этих словах.

— Хорошо! Очень хорошо! — воскликнул он. — Я боялся, он не увидит их. Если он увидел красные цветы, все хорошо. Иногда бывает, их не видят, и тогда не могут долго поправиться. — И уже совсем тихо добавил: — Красный Глаз.

— Я очень хорошо их видел! — Мальчик уже смеялся. — Целые мили цветов. Я их все хорошо видел и нюхал. Они пахнут дымом, как костер в прерии.

— Быстро поправится, — радовался индеец. — Нюхать их очень хорошо. — Потом обратился к Билли: — Ты поешь. Будешь готов и скачешь в Форт-о'Фэйруэлл.

Они раздули угасавший огонь, приготовили чай, немного бекона и втроем с аппетитом поели.

— Чайничек я оставлю вам, — сказал Билли, потом взял дюжину галет и банку сардин и добавил: — Вполне обойдусь болотной водой.

Но Пять Перьев схватил его за руку, притом железной хваткой — куда только девалась мягкость его пальцев, которые еще совсем недавно с такой нежностью бинтовали сломанную лодыжку младшего из братьев!

— Так нельзя уходить. — Его красивые темные глаза смотрели строго. — Хорошо, чайник мы берем, но ты берешь хлеб, мясо антилопы и еще жирную рыбу. — Он показал на банки сардин. — Жирная рыба очень хороший, когда скачешь долго. Ты берешь, или я не отпускаю тебя!

В лице индейца была такая неожиданная суровость, что Билли не стал спорить и молча подчинился, взяв круглый хлеб, половину антилопьего мяса и три банки «жирной рыбы».

— Здесь много степной курочка, — объяснил индеец. — Я сварю хороший суп для Маленького Храбреца.

— Мне нравится, как ты назвал меня, Пять Перьев, — улыбнулся Джерри.

— Да, ты Маленький Храбрец! — откликнулся индеец. — Маленький мальчик — очень большой храбрец.

Перед расставанием Джерри и его брат пожали друг другу руки.

— Мне очень не хочется оставлять тебя, старина, — сказал Билли как-то неуверенно.

— Что ты, мне совсем не страшно, — успокоил его Джерри. — И ты, и папа, и я — мы все знаем, что я остаюсь с лучшим индейцем во всем Гудзоновом заливе. Ведь мы все знаем это, правда, Билли?

— Клянусь жизнью, да, — ответил Билли, вскакивая в седло. — Помни, Джерри, мне скакать всего сто миль. Через два дня я буду на месте и еще через два фургон будет здесь.

— Буду помнить. И ждать, — ответил Джерри.

И Билли неожиданно быстро поскакал по заросшей бизоньей тропе. Несколько раз он поворачивался в седле, оглядываясь и размахивая своим цветным платком, а индеец в ответ на это поднимался и поднимал вверх раскрытую ладонь. Удаляясь, лошадь и всадник становились все меньше, все менее отчетливыми, пока, наконец, совсем не исчезли за горизонтом. Джерри закрыл глаза: он так пристально следил за исчезающей фигурой брата, что у него разболелись глаза. Он остался один, вокруг лиги 13 нехоженой прерии. Один с незнакомым индейцем по имени Пять Перьев, который неподвижно сидел рядом.

Когда Джерри проснулся, солнце уже садилось, а Пять Перьев сидел на том же самом месте все в той же позе. Один раз во сне, когда Джерри снова бродил среди полей красных цветов, ему случилось наблюдать, как распускается бутон. Он раскрылся с треском, похожим на револьверный выстрел, а может, то и вправду был револьверный выстрел. Мальчик перевернулся на другой бок, потому что почуял носом вкусный запах, и с удивлением стал оглядываться по сторонам. В закатном свете длинного июльского дня индейца на своем месте не было видно, но зато рядом, ну просто рукой подать, возникло чудо какое типи: небольшое, сделанное из веток тополя, и стены, и крыша сплетены из веток и зеленых листьев плотно-плотно, наподобие того, как плетут корзины. В типи стояла лежанка, сбитая из короткой сухой степной травы, побуревшей, благоухающей; подушкой служили его переметные сумки, а подстилкой — единственное одеяло. На огне стоял чайник, от которого и шел этот на редкость вкусный запах.

— Что это? — спросил мальчик, показывая на дымящуюся стряпню.

— Степной курочка, — улыбнулся Пять Перьев. — Ты спал, я застрелил.

Так вот с каким выстрелом раскрылся красный бутон!

— Очень хороший курочка, — продолжал Пять Перьев. — Очень жирный, хороший еда, хороший суп.

У них получился настоящий ужин из нежного тушеного мяса и супа, в который они макали галеты. Джерри это показалось королевской едой, он даже решил, что, когда вернется домой, попросит маму как-нибудь приготовить тушеную степную курочку обязательно в чайнике. Она показалась ему много вкуснее всего, что он ел раньше.