Грешница - Джонсон Сьюзен. Страница 8

— Я хотела бы экипаж, душка, дорогой, — мягко ответила обожаемая Лиз. И Челси отметила умение женщины вести переговоры.

Вил фыркнул:

— Хоть два, мой ненасытный голубь, с подобранными парами, чтобы снаряжать их. Договорились?

— А прислуга, дражайший? — Ее голос перешел в едва слышный шепот.

— Какую хочешь, счет в Барклай и пятьсот в месяц на карманные расходы. Теперь ты меня любишь, сладкая Лиз? Обещай мне свое сердце. — В его голосе слышались приставания, но также теплота и любовь.

Веселый ответ прозвучал очень молодо, прежняя притворная хрипота улетучилась:

— Бери мое сердце. Вил, — тихо прошептала она, — и все остальное. Скажи мне, что любишь.

— Под светом этой луны над головой я отдаю в залог тебе свое сердце.

И Челси услышала мягкий звук шагов по ковру.

Рядом сильно хлопнула дверь, очень громко, и секунду спустя густое контральто объявило:

— Я вижу, у вас все улажено, молодые любовники. — Улыбка в голосе женщины была очевидна. — Он заснул, красивый Сейнт Джон, но ночь только началась. Пошли, Лиз, споем молодым денди внизу.

Сейнт Джон встанет рано из-за своих лошадей, он сказал, что поэтому мы можем спать до обеда. Вил, отпусти ее, я хочу петь.

И словно по мановению Божьей десницы, через несколько минут Челси осталась одна.

И герцог Сетский спал за соседней дверью.

И не было видно ни единой души.

Глава 6

Когда Челси проскользнула в спальню Синджина, ее сердце колотилось так громко, что она инстинктивно прижала руку к груди, чтобы заглушить звук ударов, боясь потревожить легкий сон герцога.

Следующее, что пришло ей в голову, совершенно противоположное по смыслу, но так же волнующее, был вопрос: сможет ли она его разбудить? Может быть, он не спал. Может быть, он в пьяном дурмане после выпитого большого количества ромового пунша или вина, и что делать тогда?

Она стояла, дрожа от сменяющихся панического страха и благоговейного чувства.

Может быть, в конце концов, выйти замуж за белую жабу, епископа? Может быть, его призвание отвлечет его от сексуальных притязаний, может быть, ей придется лишь иногда обедать с ним, и принимать его гостей, и наливать чай его матери. Но затем она вспомнила, как он пытался дотронуться до нее на прошлой неделе в конюшне, когда отец вышел на минуту, чтобы поговорить с конюхом. Глаза Джорджа Прайна были похотливыми, а не набожными, и у него были холодные пальцы, когда он погладил ее лицо.

Нет, Джордж Прайн будет самым отвратительным из мужей, и она будет продана ему на всю жизнь, что бы ни говорил ее отец о необходимости выйти замуж за титул и состояние. Но ведь ее отец женился не на состоянии, и, если задуматься, ему не следовало бы читать ей лекцию о прелестях неравного брака. Он женился по любви, даже когда от его состояния почти ничего не осталось. Поэтому он может проповедовать что угодно, но прежде всего она намеревалась избавиться от отвратительного епископа Хэтфилдского, несмотря на огромную сумму брачного контракта; затем добиться того, чтобы ее девственность перестала быть пунктом торговли; и, в-третьих, попробовать убедить отца, после того как он придет в себя от гнева, что ее репутация разорвана в клочья, и разрешить ей выиграть для них состояние, участвуя в скачках.

Она почувствовала себя лучше, сформулировав свои целя, и постепенно успокоилась.

Ее ночной поступок был лишь первым шагом в ее разумном плане восстановления их семейных богатств.

Как первый обманный военный маневр, необходимо отступление для достижения великой цели.

Она осторожно загасила единственный канделябр, оставшийся гореть на столике; если герцог примет ее за вернувшуюся куртизанку, ее личность останется неопознанной. Было достаточно потерять девственность.

Она благородно откажется обнародовать имя мужчины. Она подумала о том, чтобы потушить слабый огонь в камине, но решила, что его мерцающего света недостаточно, чтобы осветить пространство вокруг кровати, и она не хотела бы отвечать на вопросы о запахе пепла. Она разделась в затененном углу комнаты, осторожно, чтобы не разбудить темноволосого мужчину, лежащего на кровати лицом вниз.

Как работающий член семьи, серьезно занимающийся разведением лошадей, Челси знала о фундаментальном процессе воспроизводства. Герцог Сетский, совершенно очевидно, начинал делать первый шаг в направлении этого процесса размножения. Его переход от сна к бодрствованию был вызван ощущением запаха. Он отчетливо почувствовал сладкий возбуждающий запах роз.

— У-у, — пробормотал он, — ты сладко пахнешь, Поли. — Его тонкий палец мягко погладил изгиб ее талии. — Как лето.

— Спасибо, ваша светлость, — ответила Челси, не совсем уверенная, какой должен быть ответ при данных обстоятельствах, необходимо ли поддерживать вежливый разговор, как при других обстоятельствах.

Его рука скользнула по ребрам Челси, на секунду остановилась на мягкой округлости, где начиналась грудь, а затем вверх к полному мягкому богатству, его пальцы раздвигались, словно проверяя его размер.

— Совершенная… — выдохнул он с удовольствием, и длина его возбуждения увеличилась еще на два сантиметра на ее бедре.

"Сказать снова спасибо? Был ли его односложный комментарий комплиментом или оценкой? Нужен ли ответ? Но в этот момент его нежные пальцы коснулись ее соска, послав горячую волну вниз к животу, и вопросы любовного этикета были сразу же забыты. Он слегка пощипывал, гладил, массировал мягкий бутон ее соска, вытягивал его, пока он не стал тугим и твердым, зажатый между его пальцев.

Челси дрожала от жарких ощущений, слегка вздрагивала, не контролируя себя, словно заколдованная.

— Теперь ты проснулась, любовь, — Синджин прошептал с улыбкой в голосе, открыв, наконец, глаза от жара желания, наполнившего его энергией. — Ты спала? — прошептал он в серую полутьму. — Мне кажется, я спал.

— Немного, — прошептала в ответ Челси. Ей показалось, что она обязана ответить на прямой вопрос, но рука герцога спускалась по ее животу, изгоняя всякую разумную мысль. Пылающий огонь зажегся где-то в глубине: восхитительный и пульсирующий, блаженно разливающийся по всему телу. У нее, кажется, изменилось дыхание. Он слегка провел по ее бледным шелковистым волоскам, и затем его пальцы скользнули в мягкое, гладкое и скользкое. В темноте раздался ее судорожный вздох.

— Ты всегда готова, Поли, дорогая, — нежно заявил Синджин, с легким изяществом шевельнувшись рядом с ней. Он улыбнулся белоснежной улыбкой. — Как удобно… — Он уютно скользнул между ее ног, коснувшись ее влаги.

На секунду она почувствовала себя ужасно неловко, находясь почти в конце своего страстного пылкого предприятия, и хотела, чтобы он продолжал думать, что она Поли. Хотя уже сомневалась в правильности этого.

Помогая себе рукой, чтобы войти в радушную женскую плоть, Синджин сделал плавное движение вперед.

Движение длилось доли секунды. Он был остановлен.

Исправив положение так, чтобы устранить мешающее препятствие, он двинулся в жаркое тепло Челси.

На этот раз отчетливо почувствовав девственную баррикаду.

Окончательно проснувшись, он сказал, необыкновенно смутившись:

— Ты не Поли.

— Нет, сэр, — тихо призналась Челси, чувствуя на себе легкий вес тела Синджина, его приятное тепло, его твердое возбуждение рядом с ее невинностью и то, что он явно ошеломлен, застыв в такой позе.

— Хариет не сказала, что посылает девственницу. — В его утверждении преобладал вопрос. — Ты что, мое бесплатное вознаграждение? — Голос Синджина был похотливым, пресыщенным, а ум быстро приспосабливался к изменившимся обстоятельствам, к тому, что совершенно неопытная женщина находилась у него в постели.

Его агент Сенека упомянул вскользь, что Хариет в этот раз взяла за каждую руку и ногу. Может быть, эта девственница была объяснением чрезмерно высокой платы? Ему было совершенно все равно, его деловые отношения с Хариет всегда были чрезвычайно дружескими.