Серебряное пламя - Джонсон Сьюзен. Страница 73

Дети смеялись и дразнили друг друга в своей обычной манере. Трей был как всегда с детьми обаятелен, приятен и дружелюбен, но уклонялся, когда они пытались втянуть его в свою перепалку. Он ел беспорядочно, отказался от первого и оставил второе блюдо практически нетронутым. Попробовал телятину, но, чуть пожевав, отодвинул тарелку в сторону.

Они сидели достаточно близко друг от друга. Он постоянно был перед ее глазами — корректный, вновь одетый во фрак, чуть нахмурившийся, отвечающий на реплики детей и откидывающийся на спинку стула, чтобы не смотреть на Импрес. Сегодняшний обед напомнил им обоим трапезы в горах Монтаны.

Гаю пришлось дважды переспросить Трея, есть ли у него билеты в цирк, и когда, наконец, Трей услышал вопрос, то только кивнул в подтверждение, потому что его сознание было поглощено пунцовым румянцем на щеках Импрес. Розовые пятна были так ровны и симметрично расположены, как будто их нарисовали. Именно так она выглядела, когда они занимались любовью, вспомнил он и чуть подвинулся на стуле, почувствовав возбуждение.

— Десерт, сэр?

Трей поднял глаза и машинально покачал головой.

— Трей, ты должен попробовать, — стала настаивать Эмили.

— Я уже ел сегодня.

— Неправда, ты все время был с нами.

Тогда он вспомнил, что вообще ничего не ел. Он слишком много выпил накануне вместе с Сати в Шато Нуар, где завершали вечер гости герцогини, и был не в настроении есть вообще.

— Это же шоколадный мусс, Трей! — сказала Эмили. Жемчужные серьги, которые он подарил, так и сверкали у нее в ушах.

Тогда он кивнул; слуга положил ему мусс на тарелку и Трей, попробовав, сказал ожидавшей ответа Эмили:

— Замечательно, — в действительности задумавшись, что же он все-таки ел. Даже если бы ему предложили попробовать кипящую смолу, он бы ничего не заметил.

Менее сдержанная в своих чувствах, Импрес даже не делала вид, что ест. Она просто сказала, стараясь не смотреть на Трея:

— Я не голодна.

Это был самый длинный обед в их жизни, Эдуард первым скрылся после обеда, а остальные дети по одному в течение двух часов отправлялись спать. Каждый желал Трею спокойной ночи.

Проводив Гая, Трей и Импрес стояли теперь у закрытой двери его спальни в неловком молчании, оставшись без детского гомона, вопросов и рассказов, которые отвлекали их от собственных желаний. Взглянув на него, Импрес встретила на короткий ослепляющий миг его глаза и, увидев, что таится в их страстной глубине, сразу же опустила взгляд.

— Я пойду взглянуть на Макса еще раз, — сказала она, запинаясь, чувствуя себя в опасности от того, что Трей был рядом в интимном приглушенном свете коридора, словно обволакивающем их, и что ее собственные чувства рвались наружу.

Она быстро повернулась и стремительно проследовала по длинному коридору в детскую, молясь в душе, чтобы Трей ушел и спас ее от самой себя. Убедившись, что Макс и няня спят, она вышла, прикрыла за собой дверь и нашла Трея, все так же стоявшим в холле.

— Спит? — спросил он, отстраняясь от портьер.

Не в силах говорить, потому что у нее перехватило дыхание, она только кивнула в ответ.

— А няня?

— Тоже, — едва выдохнула она.

— Все спят. — Светлые глаза Трея сияли на смуглом лице, широкие плечи казались еще больше в мягком сумраке коридора, а ее собственное волнение, казалось, добавило ему росту. Он казался огромным.

— Ты никуда не собираешься сегодня вечером? — спросил он прерывающимся шепотом.

Прежде чем ответить отрицательно, Импрес сглотнула мешавший ей комок в горле. Она, нервничая, смотрела в сторону, чтобы не видеть его мерцающих глаз и не подвергаться воздействию его гипнотической силы. Ее сознание было охвачено предвкушением, кричащим и напряженным, и Импрес начала подсчитывать медальоны в рисунке ковра, пытаясь таким образом сопротивляться своему влечению.

— Где твоя спальня? — спросил шепотом Трей.

— Нет! — едва не закричала она, поворачиваясь к нему спиной. Охватившая ее тревога безошибочно читалась в огромных глазах, была очевидна по сжавшимся в кулаки пальцам.

Но Трей разглядел под ее тревогой страстный трепет.

— У тебя же свободный вечер, — прошептал он. Незаконченное предложение было полно глубокого смысла.

— Нет, пожалуйста, — выдохнула Импрес, и слово «пожалуйста» было похоже на мольбу.

Хорошо знакомый с особенностью женщин говорить «нет», когда за ним скрывается «да», он протянул к ней руки. Кольца на его пальцах на миг сверкнули в приглушенном свете, и она не отодвинулась, охваченная трепетом. Трей нежно обнял ее, и Импрес вздрогнула. Молчание было таким напряженным, что, казалось, их дыхание разделяет воздух перемежающимися волнами. Он осторожно привлек ее ближе, запах белой сирени смешался с запахом горной хвои, исходившим от Трея, и, по мере того как сокращалось расстояние между ними, ее лицо инстинктивно приподнималось в ожидании поцелуя.

Оба безуспешно пытались перебороть волнующие их чувства, и за секунду до того, как их губы встретились, Импрес прошептала:

— Пожалуйста, уходи.

— Да, — ответил он, опуская густые, черные, как эбеновое дерево, ресницы, и поцеловал ее.

Только на миг это был нежный, как касание бабочки, поцелуй, а потом руки Импрес обвились вокруг его шеи, руки Трея скользнули по ее бедрам, и он прижал ее к себе с такой свирепой силой, что она вскрикнула. Он не заметил этого вскрика, пытаясь ощутить нежную мягкость ее губ, подчинить ее себе, вдавливая ее тело в себя до тех пор, пока каждый нежный изгиб не вплавится в его мускулистую оболочку. Но уже через миг он с тревожной резкостью оторвал свои губы, словно его страсть истощилась, исчерпала себя.

— Где спальня? — спросил он, дыша ей в нежную кожу возле уха, и потянул ее руку вниз, чтобы она почувствовала его возбужденную плоть.

Импрес затрепетала, ощутив рукой его огромное пульсирующее естество, и с той же неожиданностью, с которой он задал свой вопрос, почувствовала, как ее тело раскрылось в ответном порыве. Тогда он торопливо заставил ее отступить на несколько шагов, так что она оказалась в ловушке между ним и стеной. Не дожидаясь ответа, стремительно, не в силах сдерживаться, он отодвинул ее руки, схватил юбку и стал задирать ее. Возбужденный, после многих месяцев воздержания, он решил, что найдет спальню… позже.

— Тебе не следовало приходить, — простонала Импрес, которую трясло от захватившего ее всю желания, чувствуя прохладу воздуха около ног, безропотно позволяя сильным рукам Трея скользить по ее бедрам.

— Я знаю, — ответил он просто, сминая с грубой быстротой зеленый шелк платья, поднимая кверху ткань и нижнюю юбку, дергая завязки панталон. — Это не займет много времени.

— Черт тебя возьми, — прошептала она, от его грубого напора, возвращаясь к реальности из мира танталовых мук предвкушения.

— И тебя, Импрес Джордан, за все, что ты сделала со мной, — пробормотал он, рывком развязывая панталоны.

— Нет, Трей, пожалуйста, — закричала она, встревоженная его неудержимой силой. — Не здесь. Что, если слуги или дети…

Он внезапно остановился, словно пораженный громом, слово «дети» подействовало на его яростное возбуждение, но только на миг. Его действия уже не контролировались разумом, направляемые только страстью, отвергающей логику.

— Где же? — спросил он резким вибрирующим тоном, не убирая с ее бедер рук, которые жгли Импрес через тонкое прозрачное батистовое белье.

— Там, — ответила она, кивком указывая направление, сама будучи не в состоянии контролировать свое пылкое желание.

Одним движением подняв Импрес на руки, Трей внес ее в спальню, с силой толкнув дверь и не обращая внимания на звуки, с не меньшей силой захлопнул ее за собой. Грубо бросив Импрес на белое атласное покрывало, которым была накрыта золоченая резная постель, он стащил с нее туфли, швырнул их в сторону, задрал, почти закрыв ей лицо, платье вместе с нижней юбкой, сорвал с нее с пугающей скоростью панталоны, расстегнул брюки, чувствуя, как все его тело сотрясается в одном поглощающем ритме, ощущая как будто кто-то, подгоняя, колотит его по барабанным перепонкам, и, резко навалившись, без ласки и игры одним движением вошел в нее.