Повелитель желания - Джордан Николь. Страница 16

Ей стоило бы послушаться Чанда. Сотни раз слуга предупреждал, что Алисон плохо кончит, но она ничего не желала слушать. И Эрве! Только позавчера он спорил, просил, уговаривал остаться в Алжире, не ездить никуда, но Алисон не обратила на его слова никакого внимания. Как же теперь она жалела о своей беспечности!

Закусив дрожащую губу, Алисон взглянула в лицо похитителя, исподтишка изучая его из-под длинных ресниц. Но увидела лишь суровую, безразличную маску, бесстрастную и холодную.

Словно почувствовав ее взгляд, он опустил голову. Алисон едва удержалась от крика, когда эти янтарные глаза впились в нее. Он казался таким безжалостным, таким свирепым! Что этот человек сделает с ней, когда настанет тьма? Отвернувшись, она постаралась не поддаваться страхам.

Джафар тоже выпрямился и посмотрел в сторону. Пятна от слез на ее бледных щеках подействовали на него больше, чем он был готов признать. Джафар не хотел тиранить девушку и не причинит ей зла, пока сможет держать ее в повиновении. Он не изменит поставленной цели. Постоянно стараясь сдерживать неуместную в такой ситуации нежность, он заставил себя не обращать внимания на волнующее прикосновение мягких бедер, на женское тепло, ставшие столь жестоким испытанием его воли.

Солнце расцветило горизонт красными и золотыми полосами, когда бербер наконец остановил лошадей.

– Здесь мы проведем ночь, – спокойно объявил он. Только тогда Алисон открыла глаза и огляделась.

Они находились в другой долине, каменистой и бесплодной, покрытой лишь колючкой и пожухлой травой. Ни домов, ни людей, ни шатров. Он собирается спать под открытым небом!

Девушка всячески боролась с подступавшим беспокойством, однако не могла не сжаться, когда рука под ее грудью напряглась и застыла. Он мгновенно замер.

– Надеюсь, ты не собираешься снова сопротивляться?

Алисон, смутившись, поняла, что он всего-навсего собирался помочь ей спешиться, и покачала головой. Она слишком устала, чтобы протестовать. Виски тупо ныли, а шея затекла от неудобного положения на твердокаменном плече бербера.

Вероятно, почувствовав, как она измучена, он осторожно снял ее с седла. Как только ее ноги коснулись земли, Алисон тут же упала на колени, но не отводила взгляда от похитителя, наблюдая за ним с настороженной неприязнью. Однако бербер не подходил к ней.

Вместо этого он расседлал лошадей, стреножил их и повесил на шею кобылы торбу с ячменем. Жеребца он покормил с руки. К удивлению Алисон, резвое животное деликатно брало губами зерна с ладони хозяина, словно воспитанный джентльмен за обеденным столом. Все это время бербер говорил с конем на незнакомом языке, мягко, почти любовно. Как это было непохоже на безжалостное обращение с пленницей!

Прислушиваясь к тихому бормотанию, Алисон против воли почувствовала, что успокаивается и почти засыпает. Низкий бархатистый голос каким-то странным образом обладал способностью утешать.

Очевидно, похититель был очень привязан к благородному животному. Известно, что берберы высоко ценят своих коней и считают их самой дорогой собственностью. А жеребец действительно был великолепен, хоть и выглядел диким, неукрощенным созданием. Гордо изогнутая шея, длинные стройные ноги и узкая голова говорили о превосходной породе, а в блестящих, широко расставленных глазах светились ум и мужество.

Взгляд Алисон невольно перешел на хозяина скакуна. Сильные руки с длинными красивыми пальцами, широкоплечая прямая фигура, легкая походка. И двигается он с гибкой грацией, присущей лишь хищникам…

Алисон резко тряхнула головой, пытаясь избавиться от назойливых неуместных мыслей. Нужно сопротивляться неотразимой притягательности этого человека! Нельзя ни на мгновение забывать об осторожности! Необходимо постоянно помнить об исходящей от него угрозе!

Заставив себя думать о более приятных предметах, Алисон продолжала наблюдать за похитителем, взявшим в руки скребницу. И тут она заметила длинное отделанное серебром ружье, прислоненное к вороху упряжи. В девушке неожиданно загорелась надежда. Если бы только она могла схватить оружие и направить на него, прежде чем негодяй сможет осуществить какие бы то ни было подлые планы по отношению к ней!

Однако нельзя раскрывать ему свои замыслы! Алисон начала возиться с платком и, распустив его, прикрыла плечи, а потом стала причесываться, приводя в порядок непослушные пряди, выбившиеся из узла на затылке. К тому времени, как бербер отошел от лошадей, Алисон смогла принять вид полного безразличия. Однако она не сводила глаз с безжалостного похитителя и, как только тот сбросил бурнус, инстинктивно застыла. Но бербер расстелил бурнус на земле.

– Ты можешь сесть здесь.

Под черным одеянием оказались подпоясанная, доходившая до бёдер туника, шаровары и кожаные сапоги. Алисон растерянно попятилась.

– Зачем? – настороженно прошептала она.

– Так ты сможешь поесть. Я не собираюсь морить тебя голодом. И не стоит меня бояться, – добавил он, видя, что девушка молчит.

– Я не боюсь! – вырвалось у нее. Но это было ложью. Она смертельно его страшилась, но, не желая дать врагу повод для торжества, все-таки гордо подняла голову, скрывая ужас высокомерной надменностью.

Уголок его рта насмешливо скривился, однако незнакомец не возразил ей и молча уселся на бурнус, скрестив ноги, и развязал мешок с едой. На свет появились круглая плоская лепешка, по-видимому, пресный ячменный хлеб, и большой твердый кусок козьего сыра.

– Подойди и поешь, – мягко сказал незнакомец.

Алисон почувствовала, как во рту собралась голодная слюна. До сих пор она не сознавала, как хочет есть. Но она не даст ему удовлетворения понять это! Не обращая внимания на приглашение, она не шевельнулась. Мужчина безмолвно ел, не обращая внимания на ее непокорство, но его намерения были ясны: если она хочет есть, значит должна прийти к нему.

Через несколько минут Алисон передумала. Глупо позволять гордости или страху мешать утолить голод, особенно еще и потому, что ей понадобятся силы для побега.

Собравшись с духом, она поднялась и приблизилась к нему, настороженно встала на колени рядом с бурнусом, готовая сбежать при малейшем подозрительном движении. Но он просто вручил ей кусок лепешки и сыр, а потом и мех с водой.

Алисон пыталась разжевать жесткий хлеб, искоса поглядывая на похитителя. С наступлением вечера его безжалостная надменность была не так заметна. Слабеющий золотистый свет ласкал худощавое лицо, смягчая очертания выступающих скул и глубоких канавок по обе стороны рта. За скудным обедом никто не разговаривал. Поев, бербер начал тщательно осматривать наспех замотанную рану. Даже на расстоянии нескольких шагов Алисон видела, что черная ткань запачкана высохшей кровью. Она едва не охнула от неожиданности, когда он протянул ей раненую руку.

– Не поможешь развязать узел?

Алисон ошеломленно уставилась на него. Первым порывом было послать негодяя ко всем чертям. Но, очевидно, он не мог справиться сам.

Она неуклюже стряхнула крошки с пальцев, подползла к нему, чтобы попытаться распутать узел, и наконец неловко, медленно размотала повязку. Через прореху в тунике открылась кровавая бороздка, пропаханная ее пулей. Рана казалась не слишком глубокой, однако, по-видимому, была достаточно болезненной. Даже когда незнакомец, засучив рукав, обнажил кровавую царапину, лицо его оставалось совершенно спокойным.

– Ее нужно промыть, – бесстрастно заметил он и вновь протянул ей мех с водой.

Алисон недовольно поморщилась, услышав повелительный голос. Опять он вздумал приказывать ей, как служанке! В конце концов она не рабыня!

Девушка вызывающе посмотрела на мужчину, отказываясь подчиниться.

– Это твой первый урок покорности.

Это было сказано так тихо, почти безразлично, что прошло несколько минут, прежде чем истинный смысл слов дошел до нее. Глаза девушки широко раскрылись. Да ведь он совершенно серьезен!

Десятки уничтожающих ответов вертелись на языке Алисон.

– Ты… Ты самодовольный варвар! Если ты думаешь, что я… что ты…