Лесные диковины - Лаптев Алексей Михайлович. Страница 8
женщины:
— Где найти хозяина дровяного склада?
— Идите в контору, вон там... — И женщина указала
в окно.
Шлепая по грязи, под проливным дождем, ринулся к
конторе. Директора не оказалось: уехал в Москву. Едва
разыскал завхоза.
Когда я попросил отдать мне наплыв с сосны, завхоз
посмотрел на меня несколько встревоженно:
— Ну, а как вы его возьмете? Там пилить надо... Да
вам, собственно, зачем?
Дело затягивалось; надо было найти убедительный
ответ.
— Я из наплывов портсигары делаю.
Завхоз оживился:
— Хорошо, берите. А пила-то есть у вас?
— Есть ножовка...
— Ножовкой тут делать нечего... Афанасий, — сказал
он одному из рабочих, окруживших нас, — возьми
двуручную пилу, поди помоги...
Я поблагодарил его, и вместе с Афанасием мы
направились на дровяной склад.
Дождь стал утихать.
Шофер с Афанасием отпилили наплыв. Он был
громадный — килограммов на пятьдесят.
Мы водрузили его на заднее сиденье машины и тронулись в путь. Прохожие с
удивлением поглядывали на странного «пассажира», развалившегося в машине.
Уже в мастерской я долго примеривал мою новую находку ко всей фигуре. Но, как
бы я ни вертел наплыв, как бы мысленно ни «отпиливал»
его в разных местах, решения не находилось. Наплыв ко всей фигуре не подошел.
Его шарообразность никак не вязалась с корявыми
формами всей остальной скульптуры.
Надо было искать
таких усилий и хлопот!
Работа над Дон-Кихотом была в полном разгаре.
Фигуры Росинанта и Дон-Кихота постепенно собрались.
Дело было за подставкой; из-за этого задерживалась работа
над скульптурой — без подставки ее трудно представить
себе в целом.
У меня в мастерской давно лежал пень «без дела» —
большой березовый комель с вычурными наплывами
с разных сторон. Начал примеривать его и подогнал
так удачно, как будто бы он был нарочно сделан для
этого.
Хотя все уже было решено и осталось только собрать
фигуру, работа шла медленно.
Бывали и такие случаи: просматривая запасы корней,
я вдруг обнаружил заднюю ногу Росинанта почти в
готовом виде, значительно более выразительную, чем уже
сделанная нога.
Решаюсь на сложную операцию. «Ампутировать! —
командую сам себе. — Прирастить!» И операция совер
шена.
Но вот подготовлены все части, вплоть до мелочей. Все
тщательно подобрано, многое уже склеено, и казалось,
что дело идет к концу. Но вышло не совсем так. До самого
конца работы возникали какие-то вставки и замены. Так,
я решил по-другому сделать лицо Дон-Кихота, то есть, по
существу, самое главное. Почти нетронутый
темно-коричневый сучок, который был до сего времени лицом
Дон-Кихота, я заменил светлым сучком, доработанным ножом.
В новом лице я обострил и сделал более выразительными
портретные черты образа.
Наконец, приготовив все детали, я окончательно
собрал скульптуру воедино.
Так же я сделал Санчо Панса и осла.
В самом начале моего увлечения корнями я
совершенно случайно узнал, что есть большой энтузиаст этого дела,
инженер по профессии, создавший огромную интересную
коллекцию. Товарищ, который рассказал мне об этом, был
сам у этого инженера, но забыл его фамилию и смог
только рассказать, как к нему пройти. Собирался я пойти к
этому моему соратнику не год, не два, а может быть,
целых три.
Но вот наконец я в походе. Нашел парадное, затем,
как мне было сказано, дверь. Звоню. Приоткрывает дверь
какая-то женщина. Через цепочку спрашивает:
— Вам кого?
— Не тут ли живет инженер, который корни... из
древесных корней что-то делает?
Женщина недоверчиво взглянула на меня, продолжая
держать дверь на цепочке.
— Это старичок Чувеляев? Он умер в прошлом году,
а вскоре умерла и его жена...
Женщина уже хотела захлопнуть дверь.
— Простите! — остановил я ее. — А не знаете ли вы,
где все его работы из дерева?
Женщина с явным раздражением буркнула:
— Не знаю... Всё увезли куда-то, кажется, его
родные... — и захлопнула дверь прямо перед моим
носом.
Я был огорчен и озадачен. Хорошо, что хоть фамилию-
то его узнал. Теперь надо начинать поиски коллекции
покойного инженера Чувеляева.
Направляюсь в адресное бюро. Тут Чувеляевых
вообще не оказалось. Явилось предположение: может быть,
коллекцию увезли родные его жены? Тогда ведь и
фамилия другая.
Следы обрывались в самом начале поисков...
Что предпринять, как искать дальше? Может быть,
Чувеляев публиковал в печати что-нибудь о своей
коллекции? Если так, то, пожалуй, скорее в печати для детей...
Я вспомнил, что когда-то видел что-то подобное в детском
журнале.
Сев к телефону, я начал звонить в редакции и
довольно быстро напал на след.
В журнале «Пионер» мне ответили, что заметка о
работе из корней была опубликована лет семь назад. Тогда
я попросил разрешения пересмотреть все комплекты
«Пионера» за последние несколько лет.
Это была нудная работа. Запестрели страницы за
страницами, месяц за месяцем, год за годом. Но мое
старание было вознаграждено: на одном из разворотов
журнала за 1933 год я увидел очертания корешков.
Но статья была подписана не Чувеляевым, а Кучумо-
вым. Кто это такой? Придется познакомиться с Кучу-
мовым.
Надо его искать. В редакции документов с адресами
не сохранилось. Под фотографиями корней была
подпись: «Фото X.». Я знал, что X. — ныне известный
фотограф.
Вскоре я уже звонил к X. Рассказал ему о своих
поисках и затруднениях и спросил, нет ли у него адреса Ку-
чумова. Фотограф любезно обещал мне найти его. Через
некоторое время адрес был в моих руках.
Нахожу улицу; вижу уже знакомый дом, стучусь в
квартиру — ту самую, где перед моим носом не так давно
захлопнулась дверь. Это квартира Чувеляева! Дело
приобретало загадочный оборот. Что за совпадение?
Случайности тут быть не могло: либо Кучумов сосед Чувеляева,
что показалось мне не очень-то вероятным, либо Кучумов
и Чувеляев одно лицо. Ведь существуют же псевдонимы!
Последнее предположение окрылило меня. И вот я снова
в адресном бюро. Кучумовых оказалось несколько. Я
переписал адреса и, вооружившись терпением, стал
объезжать их и надоедать совершенно незнакомым людям
моими расспросами.
Одни из Кучумовых неожиданно оказались дальними
родственниками Чувеляева и сообщили мне, что у него
есть замужняя сестра, и даже любезно дали мне ее адрес,
но о заметке в «Пионере» они никакого представления не
имели.
Так мне удалось познакомиться с родной сестрой
Чувеляева. От нее я узнал многое.
Федор Куприянович Чувеляев был
инженером-льноводом. Он страстно любил природу и особенно лес. Все
свободное время он посвящал странствованиям по лесам,
собиранию корешков и обработке их. Делал он это с
большой любовью и мастерством. Постепенно у него
набралась целая коллекция лесных диковинок, которые
он нежно называл «чувелями». После смерти Чувеляева
коллекция осталась у родных.
Федор Куприянович давал заметки в журналы,
подписываясь «Кучумов» — по фамилии матери (вот она,
