Экстаз - Джордан Николь. Страница 11

— Но ваш ангел-хранитель, — с издевкой перебил ее Келл, — был тут как тут и спас вас, не правда ли?

— Да! — яростно крикнула Рейвен. — Истинная правда! Он оттолкнул его, и тот упал, потому что был очень пьян, а мы убежали. Я боялась его, он стал опасен… Вам следовало бы получше знать собственного брата, мистер Келл Лассетер!

— Ваша история совершенно не похожа на ту, что рассказывал Шон, — уже мягче, но с явным сомнением сказал Келл.

— Значит, он все наврал вам! Бессовестно наврал!

— Быть может, и так, мисс Кендрик. Однако насколько мне известно, именно в ту ночь, когда он валялся пьяный или избитый, его нашли вербовщики и уволокли на корабль, откуда я его с трудом вырвал через четыре месяца, а следы пребывания там остались у него на всю жизнь в виде кровавых полос на теле.

Рейвен содрогнулась и опустила голову, не зная, что сказать.

— Стоит ли удивляться, — продолжал Келл, — если после всего этого Шон хочет отомстить тем, кого считает виновным в своих несчастьях?

Она ответила не сразу, пытаясь понять и оценить, в какой мере может считать себя, пусть косвенно, повинной в злоключениях, свалившихся на младшего брата этого человека.

Потом сказала, ощутив, как ни странно, и свою долю вины:

— Если все, что вы говорили, правда, могу только сожалеть о случившемся. Возможно, я должна была тогда попросить кого-то — или поручить моему слуге — вытащить его из парка куда-нибудь в более людное место. Но перед этим он вел себя настолько агрессивно…

Она замолчала. Келл смотрел на нее и не мог не залюбоваться взволнованным разрумянившимся лицом. Она выглядела такой искренней. Неужели это только умелая игра, притворство? Тогда она великая актриса…

— Возможно, — повторила свое предположение Рейвен, — вы все-таки недостаточно хорошо знаете своего брата.

Келл не ответил, потому что это не было прямым вопросом, а еще потому, что ответа у него не было. Шон давно уже стал взрослым, у него своя жизнь, свой круг друзей. Келл не считал нужным вмешиваться в его жизнь. Но сейчас ему хотелось точнее знать, кто из них истинная жертва, а кто лжец и притворщик. Да разве узнаешь? У каждого своя правда. Дьявол их разберет!.. Он был зол на обоих.

Рейвен заговорила опять, в ее голосе слышалась горечь.

— Во всяком случае, ваш брат может быть вполне удовлетворен: он жаждал мести, и она свершилась. Последствия будут ужасными: я опозорена, моя репутация запятнана на весь остаток жизни. Остается стать изгнанницей, какой была моя мать.

При последних словах губы ее задрожали, столь долго сдерживаемое отчаяние готово было прорваться наружу. Однако слезы, наполнившие глаза, все же не пролились. Келл ощутил ее состояние, и сердце его дрогнуло. Это его весьма удивило, потому что он по-прежнему до конца ей не верил. Да и вообще — кто ему эта женщина? Еще одно существо из высшего света, к которому он не испытывает ни малейшей симпатии.

Тем временем Рейвен окончательно победила минутную слабость: выпрямила плечи, вздернула подбородок — словом, снова заняла позицию одновременно оборонительную и наступательную. А лицо… Господи, какое все-таки изумительное лицо! Особенно глаза — такого же цвета, как море у берегов Ирландии. Впрочем, этот образ быстро уступил место воспоминаниям о ее теле — о ее груди, бедрах, которых он касался, которые тесно прижимались к нему совсем недавно.

Охваченный внезапной страстью, он вынужден был сжать зубы и немного отвернуться в сторону, чтобы она не прочла у него в глазах, что с ним происходит. В его нынешней роли проявление признаков вожделения, равно как и особой симпатии, совершенно неуместно.

— Где сейчас ваш брат? — услышал он холодный вопрос.

Келл нахмурился: уж не угроза ли послышалась в ее тоне?

— Зачем вам знать?

— Потому что он трусливо сбежал с места преступления, оставив вас расхлебывать последствия. Раньше, когда нагло домогался меня, он был куда смелее.

— Он не сбежал, — сухо сказал Келл. — Я отослал его отсюда.

Она сжала пальцы в кулаки и вся напряглась, желая, чтобы ярость прорвалась наружу и сбила этого человека с его холодного иронического тона.

— Что ж, — резко произнесла она, — уверяю вас, ему не удастся избежать наказания. За то, что совершил со мной, он заслуживает виселицы!

Наступил черед Келла напрячься. Он прекрасно отдавал себе отчет в создавшемся положении, но до поры до времени отталкивал от себя вселяющие опасения мысли: конечно, мисс Рейвен Кендрик захочет, чтобы похититель и насильник понес самое суровое наказание. Однако если она лжет, а Шон говорит правду, то она и ее слуги тоже заслуживают кары. Но и в этом случае все равно нельзя оправдать того, как его брат поступил с беззащитной женщиной.

В общем, при любом раскладе, даже если эта женщина не проявит излишней жестокости и кровожадности, его брату не избежать тюрьмы. А быть может, и казни… если в дело вступят — а они непременно вступят — члены ее семьи и употребят все свои знакомства и связи.

Ночью, когда Келл был занят тем, что с определенной натяжкой можно назвать лечением, эти мысли как-то не приходили в голову, но сейчас… заполнили ее целиком.

Черт побери их всех! Этот недоумок Шон заслуживает возмездия, но тюрьма… Она его окончательно погубит…

Вывод, к которому пришел Келл в результате кратких размышлений, был однозначен: как бы то ни было, Шона нужно выручать! Если Рейвен в самом деле намеревается предъявить ему обвинение — которое, кстати, еще нуждается в подтверждении свидетелями, а не должно быть голословным, — если так, то задача его, Келла, заключается в первую очередь в том, чтобы убедить ее сначала хорошенько подумать. А для того, чтобы убеждение подействовало, необходимо что-то предложить ей… Но что же? Чем он может, грубо говоря, подкупить, а если мягче, то умаслить пострадавшую?.. Чем?..

Он обдумывал возникший вопрос в молчании, которое она прервала резким требованием:

— А теперь я хочу отправиться домой!

Он, почти сразу приняв неожиданное для самого себя решение, ответил:

— Боюсь, не могу этого позволить вам прямо сейчас.

Она с гневным удивлением воззрилась на него.

— Почему? Вы решили идти по стопам вашего брата? Имейте в виду, меня уже почти сутки ищут. И кого-то из похитителей могли узнать или предположить, кто это мог быть.

— Мисс Кендрик, — откровенно сказал он, — я не хочу, возвращая вас в семью, чувствовать себя причастным к этому делу — к вашим отношениям с Шоном, в которых мне трудно разобраться.

— Хотите сказать, это должен сделать ваш брат?

— Возможно. Что касается меня, я так и не знаю, кто из вас в большей степени жертва, а кто виновник.

— Это уж ваша забота, мистер Лассетер.

— Быть может. Но она дает мне основание задержать вас здесь еще на некоторое время.

— А также основание досаждать мне снова своими способами лечения, как вы изволили их назвать!

— Досаждать? — Весь его вид и тон выражали искреннее негодование. — И это единственная благодарность за то, что я провел почти бессонную ночь, вытягивая вас из этого, откровенно говоря, довольно утомительного для постороннего человека приступа.

Снова краска бросилась ей в лицо, но на сей раз она не отвела глаза и с негодованием возразила:

— Думаю, ни вы, ни ваш брат не заслужили особой благодарности. В конце концов, в таких случаях можно просто вызвать врача.

Он с раздражением произнес:

— Это вы сейчас так рассуждаете, а Несколько часов назад, насколько помню, настойчиво требовали именно моей помощи!

— Потому что была… меня привели в невменяемое состояние! — возмущенно крикнула она.

Он насмешливо улыбнулся: то, что она так распалилась, подумал он, его вполне устраивает. Пускай отыгрывается на нем — быть может, это немного отведет удар от Шона.

Продолжая улыбаться, он сказал:

— Можете успокоиться, я больше не притронусь к вам и пальцем: Надеюсь, это не слишком огорчит вас?

На свой провокационный вопрос он ждал соответствующей реакции и получил ее.