Любовь — первая и единственная - Джордан Пенни. Страница 15

— Возьми, пожалуйста, — легким тоном предлагал он, но Сильвия заметила, что сам он никогда не употребляет.

— Так ты одолжишь мне денег? — спросил Уэйн несколько минут спустя, растянувшись на диванчике и глядя, как Сильвия безуспешно пытается заниматься. Под его взглядом она чувствовала себя неуютно, и не только потому, что не могла выполнить его просьбу. Нет, это было нечто большее; она почему-то вспомнила, что под рубашкой Алекса на ней ничего нет.

— Прости, сейчас не могу… — извинилась она. — Я… жду, пока Алекс пришлет мне чек. Слушай, Уэйн, я не хочу показаться негостеприимной, но мне честно надо заниматься…

— Выгоняешь меня…

— Только не обижайся, — сказала Сильвия, выразительно махнув рукой в сторону книг, стопкой сложенных на столике.

Сначала ей показалось, что Уэйн затеет спор, но, к ее облегчению, он послушно направился к двери. Обрадовавшись, Сильвия решила его проводить. Открыв дверь, она увидела «лендровер», притормозивший у тротуара, и ее сердце лихорадочно забилось. Словно заметив ее замешательство, Уэйн неожиданно сгреб ее в охапку, прижал к открытой двери и грубо поцеловал в губы.

Сильвия немедленно вырвалась, но Рэн, уже вылезший из «лендровера» успел заметить и поцелуй, и ее более чем легкомысленный наряд.

К счастью, у Уэйна в кармане зазвонил мобильный телефон, и он направился к машине, бормоча что-то в трубку.

Когда Рэн подошел к двери своим широким и решительным шагом. Сильвия не знала, что и делать.

— Рэн! — слабым голосом воскликнула она. — Какая неожиданность. Я не знала… Я не ожидала…

— Конечно, нет, — резко ответил Рэн, шагнув мимо нее в крохотную прихожую и плотно затворив дверь. — Прости, если я не вовремя, но боюсь, я помешал бы гораздо сильнее, если бы приехал, скажем, на полчаса раньше.

Сильвия густо покраснела, заметив взгляд Рэна и догадавшись, на что он намекает. Рэн решил, что Уэйн ее любовник.

— Это не… мы не… Уэйн просто мой друг… — защищаясь, промямлила она.

Рэн тут же изогнул бровь.

— Друг! Скажи, Сильвия, и часто ты встречаешься с другом, одетая только в его рубашку?

— Это не Уэйна рубашка, а Алекса, — с пылающим лицом возразила Сильвия.

Что здесь понадобилось Рэну? Зачем он приехал? Ее сердце забилось еще быстрее.

— Рубашка Алекса? — нахмурившись, переспросил Рэн.

— Да… Мне нравится ее надевать… Она напоминает мне о доме… об Алексе и о тебе. Я скучаю по вам обоим, — дерзко ответила Сильвия, и затаила дыхание в ожидании его ответа.

Должно же быть какое-то объяснение его приезду и реакции на поступок Уэйна… Можно ли надеяться, что за его злостью скрывается хотя бы капелька ревности? Я уже женщина, — напомнила себе Сильвия, — а не ребенок, и…

— О доме…? — Рэн внезапно нарушил ход ее мыслей. — Вряд ли твоей маме понравится, что ты называешь «Отель-Плейс» своим домом.

Сильвия прикусила губу. Мать, и вправду, не одобряла ее привязанность к дому Алекса и предпочла бы, чтобы Сильвия, как и она, чувствовала себя горожанкой.

— Я уже взрослая, — храбро заявила Сильвия. — Я сама все решаю…

— Вижу… И когда разгуливаешь перед друзьями в рубашке Алекса, это только твой выбор, да, Сильвия?

Ее лицо вспыхнуло. Теперь в голосе Рэна не чувствовалось ни малейшей ревности, а только братская обеспокоенность.

— Я… я не ожидала, что Уэйн придет. Было так жарко. Я приняла душ и…

— Уэйн… Так это и есть тот друг, который выцыганил у тебя половину твоего содержания за последние три месяца?

Сильвия побледнела. Лучше бы Алекс не говорил ему об этом.

— Я… Он отдаст. — Она пыталась защитить не столько Уэйна, сколько себя.

— Как сильно все изменилось с тех пор, как я был студентом, — цинично заметил Рэн. — Тогда мужчины платили за все, а женщинам не приходилось покупать мужское внимание за деньги.

Сильвия уставилась на него, не способная скрыть ни своего удивления от его слов, ни обиды.

— Это не так… Я не платила Уэйну. Я не…

Она резко умолкла и отвернулась. Как объяснить Рэну… именно Рэну… что она не стремится к сексу, после того, как сама так безрассудно признавалась ему в своих чувствах? Поэтому он теперь смотрит на нее с таким цинизмом, с такой насмешливой и презрительной улыбкой.

— Я здесь по просьбе Алекса, — сказал Рэн, не дождавшись продолжения. — Он уехал по делам, но попросил вручить тебе это…

Рэн вынул из бумажника чек и протянул Сильвии.

Сильвия судорожно сглотнула.

— Ты мог бы выслать его по почте, — прошептала она.

— Алекс хотел передать его из рук в руки.

— Это так далеко… Я могла бы… Хочешь что-нибудь выпить… перекусить…?

— Лучше кофе, — кратко ответил Рэн, входя вслед за ней в маленькую гостиную.

Бутылка вина, принесенная Уэйном, все еще стояла на столике рядом с пустым бокалом, и Сильвия заметила, как мрачно смотрит Рэн на ее письменный стол.

Деревянная перегородка отделяла гостевую часть комнаты от кухонного уголка, и Рэн прислонился к этой перегородке, дожидаясь, пока Сильвия сварит кофе.

— Ты похудела, — резким тоном заметил он, когда Сильвия наконец дала ему чашку. — Причина только в сексе, Сильвия, или в чем-то другом?

Когда до Сильвии дошел смысл его слов, она чуть не выронила чашку, покраснев от возмущения.

— Я не наркоманка, если ты на это намекаешь, — со злостью выпалила она. — Я не такая дура, Рэн.

Сильвия зажмурилась, с болью вспомнив Дэвида и его загубленную жизнь. Нет, наркотики не для нее, и жаль, что Рэн этого не понимает.

Душевный подъем и радость, испытанные ранее, схлынули, уничтоженные злым и презрительным отношением Рэна. Внезапно Сильвия почувствовала гнетущую усталость и тошноту — последствие голода, выпитого спиртного и слишком сильных эмоций.

Почувствовав, как на глаза наворачиваются слезы, Сильвия инстинктивно схватила Рэна за рукав и в отчаянии воскликнула:

— Рэн, почему у нас всегда все плохо? Почему… мы не можем быть друзьями…?

— Друзьями?

Она отпрянула, услышав горечь в его голосе.

— Что же за дружбу такую ты мне предлагаешь, Сильвия? Такую же дружбу, как с тем парнем, который только что ушел? Что тебя не устраивает? Он не может тебя удовлетворить? Тебе нужен кто-то еще для сравнения? Потому что тогда…

Терпение Сильвии лопнуло.

— Я вовсе не это имела в виду, — заорала она. — Я ненавижу тебя, Рэн… Я ненавижу тебя, — повторила она сквозь слезы. Ребенок победил в ней женщину, которой она всегда стремилась стать, и она набросилась на Рэна с кулаками, отчаявшись сломать барьер, который он воздвиг между ними.

— Сильвия, прекрати.

Только когда Рэн схватил ее за руки, Сильвия осознала, что она делает. Покраснев от стыда, она попыталась отвернуться, но вдруг почувствовала, как он шепотом ругнулся, а потом легонько провел рукой по ее волосам и склонился к ней, жарко дыша ей в лицо, а его рот, его губы …

Его губы!

Потрясенная тем, что Рэн действительно ее целует, Сильвия тут же забыла все, что предшествовало этому, — их ссору, собственную злость и обиду — все, кроме своей любви!

Она инстинктивно прильнула к нему, разомкнула губы, радостно и пылко отвечая на его поцелуй, наивно веря, что вопреки всему Рэн к ней неравнодушен. Иначе ведь он не стал бы ее целовать, правда?

— Рэн.

Сильвия произнесла его имя, как мольбу. Рэн ласкал ее губы кончиком языка, поглаживал их, пробовал на вкус. Она почувствовала его дрожь и, воспрянув духом, осмелилась просунуть свой язык ему в рот. Ею управлял скорее инстинкт, чем умение, но результат ее поступка оказался совершенно ошеломляющим. Рэн принялся ласкать ее тело, прижав ее к себе еще крепче и продолжая целовать с таким жаром, что Сильвия потеряла голову окончательно, осознав огромную разницу между своей нежной застенчивостью и его яростной мужской страстью.

По телу Сильвии разлился жидкий огонь, когда она ощутила всю силу его возбуждения; в восторге от происходящего, она готова была подчиниться. Ей хотелось видеть его, прикасаться к нему, пробовать на вкус, ощущать его близость всеми органами чувств. Она хотела, стремилась, жаждала слиться с ним, раствориться в пламени обоюдной страсти. Она хотела…