Мир коллекционера - Рачков О. Г.. Страница 38

В связи с тем, что 5–процентные обязательства выпускались в крупных номиналах — от 50 рублей и выше, то для удовлетворения рынка в разменных деньгах это же правительство решило выпустить в обращение хранившиеся в сейфах государственных банков и казначействах царские кредитные билеты, расчетные знаки Временного правительства и некоторые старые процентные бумаги, нанеся на них перфорационную пробивку «ГБСО» (Государственный банк Северной области). Но так как находившиеся у населения такие же •денежные знаки и процентные бумаги не перфорировались и к обращению не допускались, то следом за выпуском огрифованных пробивками на рынке в массовом количестве появились дублеры с фальшивыми пробивками, нередко сделанными простым проколом шила или иголки, а несколько позднее стали курсировать более квалифицированные фальсификаты, сделанные машинками кустарного изготовления.

После изгнания интервентов и белогвардейцев из Северных областей в архивах Мурманской милиции был найден документ, в котором рассказывается о том, что на толкучем рынке был задержан кустарь ремесленник Дайлидо, у которого при обыске на квартире была обнаружена перфорационная машинка собственного изготовления. На допросе этот ремесленник рассказал, что вначале он делал такие машинки исключительно по заказам местных торговцев, промышлявших на толкучем рынке, а затем, узнав, что фабрикация фальшивых пробивок — дело доходное, он решил не продавать им машинку, а использовать ее для личных выгод. Старые деньги он скупал у населения за половинную стоимость, а затем, сделав пробивку, пускал их в оборот как чистую монету.

Кредитный билет, выпущенный английскими интервентами в Архангельске в 1918 году.

В начале января 1919 года на денежных рынках Северных областей появились еще одни «новые» деньги. По своим рисункам они напоминали царские кредитные билеты, но текст их гласил, что «кредитные билеты обеспечены на полную сумму английской валютой, хранящейся в Архангельском отделении Государственного банка». Первая серия этих знаков имела 8 номиналов, а вторая, выпущенная позднее 7 номиналов.

В северо–западных областях на средства интервентов был создан корпус Северо–Западного фронта под командованием генерала царской службы Родзянко и на средства местной буржуазии — отдельный полк под командованием ротмистра царской охранки Булак–Балаховича, позднее возведенного в чин полковника, а затем и в чин генерала.

Контрреволюционная деятельность этих наемников происходила в пределах Псковской и Новгородской губерний и отличалась жестокостью расправ над трудовым людом. Даже видавшие виды интервенты были шокированы такими зверствами и поэтому в январе 1919 года вынуждены были передать командование войсками Северо–Западного фронта ставленнику Колчака генералу Юденичу, одновременно подчинив ему добровольческие части, созданные в Эстонии и Финляндии.

Известно, что войска Юденича дважды пытались захватить революционный Петроград и в конце концов были разгромлены и изгнаны из пределов Советского государства.

В период своей короткой деятельности Родзянко и Юденич успели выпустить две денежные эмиссии — первую от имени командующего отдельным корпусом генерала Родзянко в виде разменных денежных знаков четырех достоинств и вторую от имени Полевого казначейства Северного фронта с подписью командующего фронтом генерала Юденича десяти достоинств.

Деньги Юденича печатались в Швеции на добротной бумаге. Неплохое художественное оформление придавало им большую реакционную тенденциозность. Например, на купюре в 1000 рублей в рисунке на лицевой стороне слева вверху были вписаны портреты царя Николая и царицы Александры, а на оборотной стороне стояла опередившая события хвастливая надпись: «Подлежат обмену на государственные кредитные билеты, порядком и в сроки, указанные Петроградской конторой Государственного банка». История сделала к этой надписи существенную поправку. Юденич вместо Петрограда оказался за рубежом среди недобитых контрреволюционеров.

Не отстал от своих шефов Булак–Балахович. Он тоже сфабриковал свои деньги, но они являлись уже настоящими фальшивками, так как подделывались под расчетный знак Керенского достоинством в 40 рублей.

Вопрос о существовании денег Булак–Балаховича многие годы являлся предметом досужих разговоров и в печати невозможно было найти сообщений, подтверждающих факт их выпуска. Однако я лично, тогда еще начинающий коллекционер–бонист, услышал о них впервые в 1922 году, то есть вскоре после окончания гражданской войны.

Случилось это в вагоне поезда Петроград — Иркутск. Соседями моими в купе оказались братья — жители Пскова, переселявшиеся в Сибирь.

Когда мы познакомились и разговорились, я показал им свою небольшую еще в то время коллекцию денежных знаков. Братья рассматривали ее с большим интересом.

Особое внимание обратили они на деньги, выпущенные в Пскове.

Старший из братьев спросил:

— А почему же у вас нет денег Булак–Балаховича?

— Что, разве и он выпускал свои деньги? — удивился я.

— А как же! Были и у него свои фальшивки! За кутежи–то ведь надо было чем–то расплачиваться.

— Вот был такой случай, — перебил его другой брат. — Нагрянули как–то в одно веселенькое заведение подвыпившие офицеры–белогвардейцы. Все были из отдельного полка войск Северо–Западного корпуса. Приехал с ними командир полка. Пожилой такой, выхоленный, солидный. На нем новая голубая кавалерийская венгерка с эполетами полковника.

Компанию уже ждал заранее сервированный банкетный стол на 20 персон. Тут стали появляться и «дамочки сердца» каждого офицера. Пили, танцевали, пели чуть не до трех часов ночи.

Первым поднялся полковник. Он подозвал официанта, бросил небрежно на стол несколько пачек новеньких сороковок: «Плачу за всех!»

Официант, конечно, деньги понес хозяину в конторку. Тот стал проверять выручку, пересчитывать и вдруг заметил, что сороковки эти вроде бы не такие, как надо. И цвет фона не тот, и печати.

Хозяин, конечно, вдогонку за щедрым гостем. Перехватил его на выходе: «Позвольте, — говорит, — как же так?»

Полковник смерил его быстрым взглядом: «Какая чушь, об этом не стоит даже и говорить. Приходите завтра в комендатуру и я заменю вам керенки на николаевские».

В ту же ночь хозяин того увеселительного заведения был арестован и бесследно исчез. Как оказалось, он оскорбил подозрением самого Булак–Балаховича!

По правде сказать, я не очень–то поверил этому «живописному» рассказу своих попутчиков. Хотя хорошо запомнил подробности его. И эпизод этот в поезде нет–нет да и всплывал в моей памяти.

Жизнь шла своим чередом. За эти годы я много перечитал мемуарных произведений, касающихся периода гражданской войны, но нигде не встретил упоминания о деньгах Булак–Балаховича. И только после издания русским эмигрантом Н. Кардаковым в Берлине каталога денежных знаков России (1956) нашел косвенное подтверждение услышанного когда–то в поезде. Каталог Н. Кардакова подтвердил, что Булак–Балахович действительно выпускал свой денежный знак по типу «керенок» достоинством в 40 рублей, а в 1963 году я получил письмо от коллеги по коллекционированию, ленинградского художника Б. Н. Уварова, который, оказывается, специально занимался исследованием эмиссионных дел Булак–Балаховича. Б. Н. Уваров тоже подтвердил факт фабрикации Булак–Балаховичем фальшивых «керенок». В другом же своем письме он сообщил, что располагает сведениями о том, что «керенки» печатались Булак–Балаховичем вначале в номере одной из гостиниц г. Пскова, а позднее в самой комендатуре. Делалось это без широкой огласки, так как деньги предназначались преимущественно для расчетов при кутежах.

Так больше чем через тридцать лет я получил подтверждение того, чему не поверил в поезде в 1922 году.

В областях Поволжья после захвата Самары войсками белочехов образовалось контрреволюционное правительство «Совет управляющих ведомствами Комитета членов учредительного собрания». Это самозванное правительство объявило себя Всероссийской верховной властью. Деятельность его продолжалась не более пяти месяцев, однако и за этот короткий срок оно успело обрушить на рынки Поволжья огромное количество денежных суррогатов. Причем первой крупнейшей эмиссией этого правительства был выпуск в обращение облигаций старых займов, огрифованных каучуковыми штемпелями с надписью: «Имеет хождение наравне с государственными кредитными билетами по номинальной цене, при наличии настоящего штемпеля и особого пробивного знака».