День гнева - Абдуллаев Чингиз Акифович. Страница 46

— Не забудешь меня?

— Никогда, — он говорил вполне искренне.

— Я хотела тебя попросить, — нерешительно начала она.

Он понял и, испытывая к себе отвращение, быстро проговорил:

— Я не могу остаться.

«Господи, как часто мужчины бывают животными!»

— Нет, не об этом. Совсем о другом. У тебя есть еще полчаса?

— Полчаса есть. Даже чуть больше. А почему ты спрашиваешь?

— Давай выйдем на улицу, прогуляемся, я никогда не выходила на улицу с мужчиной. Только с отцом, братом или телохранителями.

Отказать в такой невинной просьбе он, конечно, не мог.

— Пойдем, — согласился он. — Может, поужинаем?

— Нет. Я хочу просто пройтись с тобой. Вечер такой чудесный.

Он быстро собрал чемодан, щелкнул замком, и они вышли из номера с таким видом, словно делали это вместе тысячу раз. В коридоре им попалась навстречу пожилая чета. Муж пропустил вперед жену и улыбнулся. Дронго пропустил вперед Джил и улыбнулся в ответ. Когда чета скрылась за поворотом, Джил сказала:

— Какое удивительное сходство! Говорят, если супруги долго живут вместе, то становятся похожими друг на друга.

Внизу в холле, когда они уже выходили из отеля, их увидел Уилкинсон. Он улыбнулся Дронго и, подойдя к Джил, негромко сказал:

— Позвоните отцу, графиня. Он беспокоится. Несколько раз звонил, спрашивал о вас.

— И что вы ему сказали? — с вызовом спросила Джил.

— Что вы долго сидели в ресторане, а потом пошли в массажный кабинет, — с улыбкой ответил Уилкинсон, — кажется, я не ошибся?

— Нет, — она тоже улыбнулась, — вы всегда знаете все лучше меня самой. Спасибо вам.

— Всегда к вашим услугам, графиня. Должен сказать, у вас великолепный спутник.

— Я знаю, — серьезно ответила она.

Стояла та удивительно мягкая погода, какая иногда бывает на Британских островах. Он взял ее за руку.

— Идемте, графиня, так хочется нынче ночью почувствовать себя почти аристократом.

— Отец говорит, что стать аристократом нельзя, — возразила Джил, — им нужно родиться. — И, поняв, что допустила бестактность, торопливо добавила: — Он имел в виду достоинство, честь, благородство. По-моему, все эти качества у тебя от рождения?

— Ведь я могу в это поверить, — он улыбнулся, — а для нормального человека это самое страшное.

Прошло еще сорок минут… Они непринужденно беседовали, шутили, смеялись, вспоминая разные смешные истории. Теперь, почти не умолкая, говорил он. Джил с интересом слушала, ей было так хорошо и уютно рядом с ним, таким надежным и искренним. Они свернули налево, небольшими улочками вышли на шикарную Нью-Бонд-стрит и, миновав фешенебельные магазины, оказались на шумной Оксфорд-стрит, затем по причудливо изогнутой Реджент-стрит, одной из самых красивых улиц в Лондоне, вышли на шумную площадь Пиккадилли. В конце ее, напротив Трокадеро, бронзовые кони выбивали копытами струи воды, застыв в примыкающем к зданию полукругом фонтане. Возле него фотографировались туристы.

— Жаль, что нет фотоаппарата, сфотографировались бы на память, — грустно произнесла Джил.

— Ничего, — он сжал ей руку, — мы еще встретимся.

— Правда? — Она посмотрела ему в глаза, и он вдруг осознал, как сильно она ему нравится.

«Как бы не влюбиться».

— Мы обязательно встретимся, — заверил он ее. — Это не так трудно, как тебе кажется.

— Ты мне еще не дал своего телефона, — напомнила она.

Он стал диктовать номер, и, когда она достала из сумочки ручку, к ним подошел высокий темнокожий парень и, показав на свой «Полароид», предложил сфотографироваться.

— Вот и фотоаппарат, — улыбнулся Дронго и попросил парня сделать два снимка. Парень радостно закивал головой, демонстрируя два ряда белоснежных зубов. На всякий случай сделал три фотографии. Дронго щедро заплатил за две, и парень, очень довольный, отдал третью бесплатно.

— Две тебе, одна мне, — Дронго протянул девушке снимки. — Только спрячь их получше, чтобы не увидели дома.

— Они меня поймут.

— Нет, не поймут. Я не очень гожусь на роль твоего бойфренда. Тем более что на фотографиях я выгляжу совсем стариком.

— Не пугай меня. А то подумаю, что ты и вправду старик, — сказала она.

— Так оно и есть, — заявил Дронго. — Это по паспорту мне тридцать девять, а на самом деле все двести, а то и триста лет. Иногда я думаю, что видел столько горя, столько всяких ужасов, такое количество подлецов, что всего этого хватило бы на несколько жизней.

— Молчи, — она закрыла ему рот своей нежной рукой, — я все поняла. А теперь исполни еще одну мою просьбу.

Он молча смотрел на нее.

— Поцелуй меня! — Она закрыла глаза и подставила ему лицо.

Поцелуй был горьким, потому что прощальным. Они вернулись в отель на такси, простились у входа, коснувшись друг друга пересохшими губами. Потом она долго стояла у отеля, пока такси не скрылось в темноте. Потом у нее болезненно сжалось сердце. Потом она вернулась в свой номер, не раздеваясь, упала на кровать и долго плакала. Все было потом. И воспоминание о последнем поцелуе. Горьком и печальном.

День второй. Москва.

22 часа 18 минут

Слепнев изо всех сил жал на газ. Ведь если снова попадет в тюрьму, шанса выбраться оттуда больше не представится. «Ниссан», на котором приехала группа захвата, гудел от напряжения. Дважды он задевал ехавшие по шоссе машины, рискуя разбиться, в надежде оторваться от преследователей.

Демидов, сидевший за рулем «жигуленка», старался не отставать, но старая машина, яростно скрипевшая на поворотах, с трудом выдерживала такую скорость, и то лишь за счет кривизны городских улиц. Довольно скоро их обогнал «Форд» сотрудников ГАИ, которые, все увеличивая скорость, быстро сокращали расстояние, отделявшее их от Слепнева.

Сотрудники ГАИ успели передать координаты «Ниссана» ближайшим постам, и вскоре где-то рядом послышалось завывание еще одной машины. Слепнев обернулся, понимая, что ему не оторваться. Он еще прибавил скорости, лихорадочно соображая, куда лучше свернуть. В городе, если на машину ведется охота, скрыться практически нет шансов. Другое дело, когда сотрудники ГАИ ищут неизвестную машину в потоке остальных.

Он резко свернул направо. Здесь должны быть проходные дворы. Слепнев врезался в забор, распугав прохожих, и, выломав его, рвался к окраине, но неожиданно увидел впереди выехавшую ему наперерез машину. Попытался ее объехать, но тут заметил вторую машину сотрудников ГАИ. Позади яростно гудели сирены еще двух автомобилей. Приближался и «жигуленок» Демидова. Слепнев, оглядевшись, выругался и, резко вывернув руль, двинулся к набережной.

Сотрудники ГАИ потом долго вспоминали, как «Ниссан» взвился над парапетом, сломав его, пролетел метров двадцать и свалился в воду. Остаться в живых после такого удара почти не оставалось шансов. Автомобиль сразу пошел ко дну. Сотрудники ГАИ, столпившиеся на берегу, напряженно следили за поверхностью воды, но никто не выплыл. Все было тихо и спокойно. Будто ничего не произошло.

Подъехал на своем «жигуленке» Демидов, оба полковника рванули к берегу.

— Где он? — кричал Демидов.

— Упал в воду, — доложил один из сотрудников ГАИ.

— Наверняка погиб, — сказал другой.

Демидов посмотрел на Корниенко. Тот, закусив губу, упрямо покачал головой.

— Вряд ли он погиб, — возразил полковник, — его учили выживать в экстремальных ситуациях. Нужно поднять со дна машину и посмотреть, там он или нет.

— Организуйте баржу и кран, — приказал Демидов, — срочно вызовите водолазов. Нужно обшарить дно.

— Он погиб, — убежденно заявил офицер ГАИ. — Я видел, как падала машина. При таком ударе невозможно остаться в живых.

— Нужно поднять машину и посмотреть.

Демидов достал сигареты и подошел к Корниенко. Тот пристально смотрел на реку. Поверхность оставалась гладкой, лишь чуть поодаль плыло бревно и кое-где виднелись масляные пятна.

— Мы упустили его, — с досадой сказал Корниенко, — упустили эту сволочь.