Корона мечей - Джордан Роберт. Страница 64

Снова вокруг вихрем закружилось сияющее блестками света бездонное море и снова остановилось, когда взгляд Эгвейн приковала к себе другая искрящаяся точка. Илэйн. Обе женщины спали где-то в Эбу Дар, скорее всего, очень недалеко друг от друга, но здесь расстояние не имело значения. Или имело, но какое-то совсем другое.

На этот раз, после того как Эгвейн оставила сообщение, сон запульсировал и изменился. На первый взгляд это был все тот же сон, но она чувствовала, что он преобразовывался во что-то другое. Интересно. Выходит, ее слова заставили Илэйн переместиться в новый сон? Они, однако, в любом случае останутся в ее памяти, и по пробуждении она вспомнит их.

Мысли о Николь и Арейне продолжали угнетать Эгвейн, и это невольно напомнило ей о Ранде. К несчастью, искать его сон было так же бесполезно, как сны Айз Седай. И он, и они умели защищать свои сны, хотя защита, создаваемая мужчиной, отличалась от женской. Защита Айз Седай напоминала хрустальный панцирь, бесплотную сферу, сплетенную из Духа и окружающую сон, точно прозрачный, но тем не менее непроницаемый экран. В свое время она потратила множество бесплодных часов, пытаясь проникнуть сквозь защиту Ранда. Вблизи защита, воздвигаемая Айз Седай, выглядела сияющей, а его – тусклой. Пытаться увидеть что-либо сквозь нее так же бесполезно, как сквозь мутную воду. Временами казалось, что в глубине этих серо-коричневых воронок и водоворотов что-то движется, но взгляд никогда не мог уловить, что именно.

И снова бесконечный рой огней закружился вокруг Эгвейн, и наконец она приблизилась к третьему женскому сну. Очень бережно. Так много всего пролегло между ней и Эмис, что у Эгвейн возникло почти такое же ощущение, будто она приближалась к сну своей матери. Не имело смысла отрицать перед самой собой, что в очень многих отношениях Эгвейн страстно желала походить на Эмис или, по крайней мере, действовать так, чтобы заслужить ее уважение. Почти так же сильно ей хотелось заслужить уважение только Совета Башни, но все же одобрение Эмис было для нее важнее. Эгвейн постаралась справиться с неожиданно нахлынувшей робостью и по возможности сделать так, чтобы ее голос звучал спокойно, но это ей плохо удалось.

ЭМИС, ЭТО ЭГВЕЙН. МНЕ НУЖНО ПОГОВОРИТЬ С ТОБОЙ.

Мы придем, прошелестел голос, отвечая ей. Голос Эмис.

Вздрогнув, Эгвейн отпрянула. И ей тут же захотелось посмеяться над собой. Да, по сравнению с Хранительницами Мудрости она, конечно, имела гораздо меньший опыт во всех этих делах. Давно канули в прошлое времена, когда она боялась, что неумение справиться с Единой Силой погубит ее. Однако здесь она временами по-прежнему чувствовала себя так, будто пыталась в бурю вскарабкаться на отвесный утес.

Внезапно Эгвейн уловила краешком глаза еле заметное движение. Одна из точек света заскользила среди моря звезд, медленно приближаясь к ней и становясь все больше, – явно по собственному желанию. Такое мог сделать единственный сон, единственный спящий. Эгвейн охватила паника, она страстно пожалела о том, что не имеет горла, чтобы пронзительно завопить, или выругаться, или хотя бы просто вскрикнуть. Это ощущение было тем сильнее, что, хотя она несомненно хотела немедленно сбежать, некая крошечная, но ощутимая частичка ее души жаждала остаться на месте и ждать.

Движение звезд замерло. Они попросту исчезли, а она оказалась стоящей около мощной колонны из красноватого камня, дыша так тяжело, точно пробежала не меньше мили. Сердце колотилось, – казалось, оно вот-вот разорвется. Немного отдышавшись, Эгвейн оглядела себя и судорожно – из-за все еще сбитого дыхания – рассмеялась. На ней было длинное, до пола платье из мерцающего зеленого шелка, затканное золотом и украшенное по корсажу и подолу узорной тесьмой. Корсаж поддерживал грудь заметно более полную, чем на самом деле. Талия, стянутая сплетенным из золотых нитей поясом, тоже была гораздо тоньше той, которую она обнаружила бы, проснувшись. Здесь, в Тел’аран’риоде, можно выглядеть как хочешь, что бы тебе ни вздумалось. Даже если желание было неосознанным, даже по неосторожности. Гавин Траканд явно оказывал на нее не то воздействие. Точнее говоря, совсем не то.

Крошечная часть ее души по-прежнему желала, чтобы его сон захватил ее. Захватил и растворил в себе. Если ходящая по снам кого-то очень сильно любила или ненавидела и особенно если ей отвечали столь же страстным чувством, ее могло втянуть в сон этого человека – так магнит притягивает железные опилки. Конечно, чувство, которое Эгвейн питала к Гавину, ненавистью назвать никак нельзя, но она не могла позволить себе угодить в ловушку его сна, во всяком случае, не сегодня ночью. Если это случится, она останется там до тех пор, пока он не проснется. Приятно, конечно, выглядеть красивее, чем ты есть на самом деле; странно только, что в этих снах сам он всегда выглядел хуже, чем в жизни. Дело было не в силе воображения или умении сосредоточиться, играли роль прежде всего те чувства, которые люди испытывали друг к другу. И чем сильнее оказывались чувства, тем прочнее сон удерживал захваченного им человека. На Эгвейн нахлынули воспоминания о том, как он в своих прошлых снах вел себя с ней – как они оба вели себя друг с другом, – и лицо ее вспыхнуло.

– Хорошо, что сейчас меня не видит никто из Восседающих, – пробормотала Эгвейн. – Они лишний раз убедились бы в том, что я всего-навсего глупая девчонка, и больше ничего.

Женщины, обладающие властью, равной или даже превосходящей королевскую, не порхают по снам и не встречаются в них с мужчиной; в чем, в чем, а в этом Эгвейн не сомневалась. Так не поступают и женщины разумные. Когда-нибудь то, чем они занимались в его снах, возможно, произойдет на самом деле. Когда для этого наступит подходящее время. Может быть, добиться согласия ее матери окажется не очень просто, и все же эти трудности несомненно не остановят ее, о ком бы ни шла речь, о Гавине или о ком-то другом. Марин ал’Вир всегда доверяла здравому смыслу своих дочерей. И сейчас для ее младшей дочери наступило самое подходящее время проявить хоть малую толику этого самого здравого смысла, отложив осуществление своих любовных фантазий до лучших времен.

Эгвейн очень хотелось по-прежнему думать о Гавине, но она заставила себя оглянуться вокруг. Во все стороны тянулись ряды массивных колонн, поддерживающих высокий сводчатый потолок и огромный купол. На позолоченных цепях свисали с потолка позолоченные светильники. Ни один из них не горел, и тем не менее все вокруг озарял особый свет, свет, возникающий, казалось, сам по себе, не имеющий источника, ни яркий, ни тусклый. Сердце огромной каменной крепости, называемой Тирской Твердыней. Точнее говоря, ее отражение в Тел’аран’риоде, отражение, во многих отношениях не менее реальное, чем оригинал. Именно здесь Эгвейн и прежде встречалась с Хранительницами Мудрости, по их собственному выбору. Странное место для айилок, казалось ей. Более подходящим был бы Руидин, который теперь стал открыт, или какое-нибудь место в Айильской Пустыне, или где-то еще, где айилкам случалось бывать. В Мире Снов имели свои отражения все места реального мира, кроме стеддингов, хотя на самом деле даже стеддинги их имели, только туда невозможно проникнуть, так же как и в Руидин, пока он был закрыт. Лагерь Айз Седай, разумеется, никак не мог служить местом встречи. Сейчас многие сестры имели доступ к тер’ангриалам, что позволяло им входить в Мир Снов. Они часто начинали свои весьма рискованные похождения в лагере, который был отражением настоящего в Тел’аран’риоде, и уже оттуда отправлялись дальше, точно в обычное путешествие.

По закону Башни, любой тер’ангриал, так же как ангриал и са’ангриал, являлся собственностью Белой Башни, неважно, в чьих руках он находится в данный момент. Башня очень редко настаивала на том, чтобы подобные предметы были переданы ей, по крайней мере в тех случаях, когда они находились в местах вроде так называемого Великого Хранилища, расположенного в этой самой Тирской Твердыне. Рано или поздно они все равно попадут к Айз Седай, а Белая Башня всегда умела ждать, если требовалось. Теми же, которые находятся в руках Айз Седай, вправе распоряжаться Совет или, точнее, отдельные Восседающие. Хотя еще правильнее было бы сказать, что тер’ангриалы давали взаймы; их практически никогда не отдавали в полное владение. Илэйн научилась дублировать тер’ангриалы, имеющие отношение к Миру Снов, два из них они с Найнив взяли с собой, но остальные сейчас находились во владении Совета, наряду с теми, что сделала Илэйн. Это означало, что Шириам и ее окружение могли использовать их, когда пожелают. То же можно сказать о Лилейн и Романде, хотя эти две до последнего времени предпочитали не входить в Тел’аран’риод, отправляя туда других. Айз Седай уже много столетий не ходили по снам и, возможно поэтому, все еще испытывали значительные трудности, большая часть которых проистекала из заблуждения, что этому нельзя научиться самостоятельно. Может, сейчас это и к лучшему. Меньше всего Эгвейн хотелось, чтобы кто-то шпионил за ней на встрече сегодняшней ночью.