Ветер умирает в полдень - Гельдлин Мишель. Страница 15

Зря я посвятил в это дело правительственного чиновника, лучше было сохранить все в тайне и самому разобраться с Хаски и его сообщниками. Этот субъект в зеленом костюме – всего лишь канцелярская крыса. Можно не сомневаться, что он ничего не предпримет. А если он вздумает действовать и поприжмет ворюг, то все заслуги припишет себе.

Я с вызовом посмотрел на него.

– Вы не сможете помешать мне выполнить мой долг, мистер агент ФБР!

Но на улице у меня громко заколотилось сердце и мне стало не по себе. Я осмотрелся. Вроде никто не видел, как я вышел из здания ФБР, и никто не увязался за моей машиной.

Глава 17

Вторник, 22 мая

Десять часов утра. Сегодня в кафе "Мустанг" собрались только полицейские, которые тихо переговариваются между собой.

При виде Адриана они замолкают и поворачиваются к нему: это Шеффилд из городской полиции, патрульные автострады Бест и Фримен, а также помощник шерифа Слим.

Ответив на приветствие, журналист не спрашивая разрешения усаживается за их стол: они все росли на его глазах.

Полицейские продолжают обсуждать свой план, несколько смущенные присутствием насмешливого газетчика: они охотятся за такой мелкой дичью, когда столько серьезных преступлений остаются нераскрытыми.

– Шериф, – говорит Слим, – хочет сцапать юнцов, которые нынче вечером устраивают "keg party" [5].

О предстоящей вечеринке шерифу Мановски донес высоконравственный папаша-стукач. Шериф попросил патрульных помочь, если подростки попытаются удрать по автостраде. Ему хотелось обойтись без городской полиции, глава которой, Марвин, с превеликим удовольствием отказал бы ему в содействии. Тем не менее Шеффилд из муниципальной полиции был сейчас здесь.

Разные службы прекрасно ладят между собой. И в случае необходимости сотрудничают за спиной у своего начальства, украдкой посмеиваясь над их ребяческими раздорами, которые потешают весь город. Никто не может помирить Кэла Марвина и Боба Мановски, конфликтующих по любому ничтожному поводу, хотя от этого страдает дело.

В Рок-Ривере и окрестностях только шестеро муниципальных полицейских имеют право на преследование преступников. Патрульным разрешается лишь записывать номера не местных машин. Легковым автомобилям, которые задерживаются в Вайоминге более, чем на месяц, разрешено приобретать номерные знаки штата. Это вменяется в обязанность всему грузовому транспорту, даже следующему транзитом, так что кабины грузовиков разукрашены отметинами всех штатов, которые они уже проехали.

Адриан прислушивается к разговору, иронично улыбаясь и делая мелкие затяжки. Он-то помнит, как все эти стражи порядка мальчишками забирались в какое-нибудь укромное местечко в горах, разжигали костер и напивались в стельку, вылакивая до дна бочонок с пивом, в честь которого подобные вечеринки и окрестили "keg party" [6]. He столько потому, что им так уж нравилось напиваться, а просто в знак протеста. Совсем, как те подростки, на которых они готовят облаву сегодня вечером.

Адриан сдвигает очки на лоб и потирает веки большим и средним пальцами.

– Зачем так сурово наказывать этих мальчишек? Ведь через неделю будет принят закон, который разрешит потреблять спиртное не с двадцати одного, а с восемнадцати лет. Может, лучше заняться поиском тех двух преступников, что сбежали из вашего бункера, и расследовать до сих пор нераскрытые убийства?

Полицейские молча переглядываются. Адриан явно посмеивается над ними.

Все прекрасно знают, что на самом деле замышляет шериф Мановски: он отпустит молодых людей, как только заставит их подписать признание в виновности. До суда дело так и не дойдет.

Скрытый шантаж: у ребят есть родители, и шериф обеспечивает себе их голоса – так он готовится к выборам.

Сердечность Адриана Рэндала и умение хранить чужие секреты неизменно располагают к нему людей. Он знает всех и вся, и везде ему рады. Вот уж кто в этих местах всеобщий любимец, так это он.

Он пересаживается за соседний столик, чтобы не мешать полицейским обсуждать их план. Официантка, судя по ее виду, готовится к вечерней работе: волосы накручены на бигуди, на лице – толстый слой крема. Сейчас на ней шорты, слишком короткие для ее тощих бедер; выставив напоказ босые и грязные ноги, она читает кинороман. Изо рта у нее торчит окурок, от него идет дым, и девица щурит один глаз. В более приличном заведении ее не продержали бы и минуты.

Это пугало соблаговолило принести Адриану кофе.

Помахав журналисту на прощанье, полицейские садятся в машины. Слим даже просит передать привет миссис Рэндал.

– Дарелл, можно вас на минутку? Дарелл Фримен возвращается и кричит Бесту, чтобы тот продолжал дежурство без него; их участки расположены по соседству, и в случае крайней необходимости Бест вызовет его по радиотелефону.

Патрульный садится напротив Адриана, соглашается выпить еще чашку кофе и снова снимает фуражку.

– Чем могу помочь, Адриан?

– Дарелл, помните февральское дело Уоррена?

Фримен хмурится.

– Вы случайно не собираетесь снова копаться в этой давней истории?

Адриан выглядит усталым. Он приподнимает очки и трет глаза.

– У меня возникли кое-какие сомнения. Дарелл перебивает его:

– Но дело закрыто! Есть заключение следователя: самоубийство.

– Между нами, Дарелл, вы-то сами верите, что это самоубийство?

Молодой полицейский от смущения слегка краснеет.

Адриан чувствует, что обычно прямодушный Дарелл что-то не договаривает.

– Да, Адриан, я и вправду считаю, что это самоубийство, но были минуты, это было совсем недолго, когда я сомневался.

Короткая пауза. Они дружелюбно смотрят друг на друга.

– Знаете, Дарелл, все это время я почему-то думаю о смерти того парня. Адриан просит:

– Помогите мне! Я хочу разобраться в этой истории. О деле Уоррена столько сказано и написано, о нем ходит уже столько разных слухов, но яснее от этого оно не стало. Банальные клише, ни на чем не основанные заключения, сплетни, недобрые пересуды. Сколько страстей вызвало это дело! Всю Америку трясло. А как досталось из-за него жителям округа Красная Пустыня! И первому вам, Дарелл. Вас упрекали в нарушении графика патрулирования. Еще поговаривали, что, мол, вы солгали начальству, будто машины Уоррена не было на месте в десять часов утра, когда вы сами там проезжали.

– Не правда!

Адриан улыбается. Он нарочно постарался пробудить у Дарелла неприятные для того воспоминания, чтобы заручиться его поддержкой, он вовсе не хотел обидеть патрульного.

– Я знаю, Дарелл. Мне разрешили прочитать ваш служебный рапорт. Там четко расписано, где и когда вы находились, но людям об этом неизвестно. Я и сам написал в "Стар", что вы были на месте трагедии между девятью и десятью часами, если верить официальному сообщению, но на самом деле вас там не было. Помощники шерифа объявили, что Дэвид сошел с ума; они что – психиатры? Я невольно способствовал распространению этой информации. Теперь я хочу выяснить все наверняка. Помогите же мне, Дарелл!

Настороженность патрульного проходит. Похоже, Адриан искренен.

– Так господин журналист хочет поиграть в борца за справедливость?

Рослый здоровяк Фримен – парень открытый и простой. Дорога в полицию была ему предопределена: отец возглавлял городскую полицию на востоке штата, а еще раньше этот пост занимал его дед. И он, Дарелл, тоже станет шефом полиции. Но чтобы дослужиться до этого, ему придется пройти долгий путь, на котором неожиданности подстерегают на каждом шагу.

Узкие глаза на круглом загорелом лице Фримена могли бы казаться лукаво прищуренными, если бы не были такими голубыми и простодушными. И волевой рот выглядел бы жестким, если бы полицейский не улыбался так часто.

Откинувшись на спинку, Дарелл не мигая смотрит на Адриана и поглаживает мускулистой рукой короткие, светлые, как солома, волосы. Потом он резко наклоняется вперед и кладет локти на стол.