Собака, которая любит - Криволапчук Наталия Дмитриевна. Страница 26

Раз уж к слову пришлось, сейчас я могу с уверенностью утверждать, что трудности в отношениях кошек с собаками вызваны не только и не столько различиями в их мимических языках (факт общеизвестный), сколько различной организацией энергоинформационных структур биополей. А сама эта организация, будучи производной от психики животного, является непосредственным следствием стайной или индивидуальной социальной ориентации. Ведь для стайных животных биополевое общение и биополевая взаимопомощь - это норма жизни!

И разве особенности поведения этих, столь разных, зверей не сказываются на наших отношениях с ними? Наши предпочтения зависят не только от человеческих характеров, но и от возможностей самого зверька. Людям, условно говоря, "восточного" склада, с созерцательным и эмоциональным характером кошки, как правило, ближе и приятнее. Тем же, кто склонен к более рациональным отношениям с миром, к логическому "западному" подходу, общение с собакой даст неизмеримо больше. Между прочим, мне приходилось замечать, что и симпатии людей к тем или иным видам аквариумных рыбок так же тесно связаны со стайным или индивидуальным образом жизни последних. Однако, в каждом из нас, разумеется, могут быть довольно отчетливо выражены и те, и другие наклонности - стало быть, не исключается и плодотворное дружеское общение с животными обеих этих категорий.

Клетчатый научил меня по-новому понимать структуру собачьей стаи и особенности отношений между ее членами. Этот странный зверь настолько отдалился от своих сородичей, что под влиянием своей стаи усвоил чисто собачьи привычки и манеры. Он не теряет присутствия духа даже в непростой - для обычной кошки! - ситуации.

Ко мне, случается, приводят на осмотр самых разных собак, в том числе и фоксов, заслуженных, рабочих, вовсе не склонных впадать в сентиментальность при встрече с чужой кошкой, пусть бы даже и вконец "особачившейся". Моя стая встречает чужое зверье на пороге и обнюхивается, как положено, в очередности старшинства.

Последним обнюхивается на правах самой младшей собаки наш Клетчатый. Ничуть не смущаясь своей не вполне обычной для собаки внешности, не опасаясь возможных неожиданностей со стороны гостя, он подносит курносую мордочку к уже скалящейся по-боевому морде фокса или пит-бультерьера. Обнюхивается с невероятным достоинством, да еще и лапу когтистую может гостю продемонстрировать - не забудь, дескать, что я тут, хоть и младший, но все равно хозяин! И бойцы да охотники, без колебаний вступающие в схватку с крупным противником, как-то сникают, признавая его законные права. А может быть, дело в том, что собаки всегда уважают уверенность в себе - особенно тогда, когда стоит за ней не физическая сила, а смекалка и надежные друзья. Вот это, что называется, разговор по существу!

Помню только один случай, когда пришлая собака лишила Клетчатого присутствия духа. Это был явившийся навестить родню наш собственный фоксячий сыночек, лихой и неукротимый Ларс Гиль Эстель, Джинкин первенец и любимец. Пока он воспитывался в нашей стае (а жил он у нас долго, до семи месяцев), бабушка с мамой ухитрялись держать его в строгости и сумели внушить ему более или менее правильные представления о жизни вообще и о собачьих приличиях в частности. Но едва оторвавшись от семьи, он тут же начисто забыл все правила стайной добропорядочности. При каждом его появлении у нас старшим собакам приходилось тут же проводить экстренный курс хороших манер. Кот, вместе со всей стаей растивший этих детишек и помнивший Ларса с лучшей стороны, вышел поздороваться. И тут Ларс, ошалевший от охотничьего азарта (он все лето держал в страхе Божьем окрестных кошек на даче, и хозяева ему этого не запрещали), кинулся на Клетчатого. И все бы ничего, погоня, как и другие боевые приемы, много раз отрабатывались в общих играх, но Ларсу удалось завести всю стаю!

Вообще говоря, для охотничьих собак это нормально, им такой механизм "детонации стаи" необходим в работе. Наша стая к этому времени с Ларсом уже помирилась и среагировала на его действия именно так, как положено. Но для кота самым ужасным оказалось то, что возглавил погоню наш Черный, непререкаемый авторитет и самая, вроде бы, надежная опора во всех передрягах!

Серьезного повода для беспокойства за участь Клетчатого, разумеется, не было, он, к тому же, успел мигом удрать в один из своих заветных уголков, недоступных собакам, но для смертельной обиды - был! Кот дулся на собак дня два или три. Вот этих-то законов стаи, касающихся работы, он освоить не мог и не в состоянии был уразуметь: за что, почему, откуда у родных и любимых такая злоба? Он, несчастный, не понимал даже того, что и злобы-то никакой не было и в помине, а было только включение наследственных форм поведения. Мирить его с собаками пришлось мне.

А со своими собратьями, кошками, он ладить не желает принципиально. Ему еще и года не было, когда мы, прихватив с собой всю стаю, отправились в Смоленск, в гости к родне. Там в то время жили сразу две кошки, мама и пятимесячная доченька, с которыми мы и решили познакомить Клетчатого. Хозяйские кошки при собаках отсиживались взаперти, чтобы избежать лишних стрессов. Выбрав момент, когда собаки были на улице, я на руках принесла его к предполагаемым подругам. Те, признав сородича, потянулись к нему с искренним радушием, чуть ли не улыбаясь во весь рот. Но надо было видеть, как ощетинился у меня руках Клетчатый! Он совсем уже изготовился бить по мордочкам кошек открытой когтистой лапой, он шипел и трясся от возбуждения. По-моему, он был страшно оскорблен тем, что его, почти собаку, приняли за обычного кота. Неудавшуюся попытку знакомства пришлось срочно прекратить.

Клетчатому не особенно везло в жизни - он ухитрился дважды выпасть из окна, с нашего третьего этажа. Любимое его времяпрепровождение в теплую погоду - греться на ласковом солнышке, сидя на наружном карнизике окна. Но карнизик-то узкий и наклонный. Кот, задремав, расслабляется и, естественно, помаленьку сползает вниз. Когда это случилось впервые, мы даже не сразу его хватились. Обнаружив, что кота нет дома и сообразив, куда он единственно мог пропасть, мы бросились во двор. Но, видно, времени прошло уже много, а собаки, решив, что он ушел прогуляться по доброй воле и вернется сам, следа не брали, притворяясь (вот негодяи!), будто вообще не понимают, чего я от них хочу. Одним словом, все хлопоты были напрасны, и мы прекратили поиски уже в темноте, смирившись с тем, что до утра делать нечего.

Утром я вышла прогулять собак, а муж принялся возиться с машиной, чтобы ехать куда-то по делам. Мы сразу же услышали Кешкин отклик на звуки наших голосов - приглушенное мяуканье, доносившееся, как мне показалось, с высоты второго этажа, из соседнего с нашим подъезда. Я кинулась с собаками туда, особо уповая на Кешину подружку, Джинечку. Ищет она в целом неважно, куда хуже матери или, тем более, Рольфа, но для приятеля могла и постараться. Однако в подъезде Клетчатого не было, да и мяуканье затихло. И Джи на лестницу идти ни в какую не хочет, тянет назад, во двор, куда уже убежали старшие собаки.

Я - вниз. Опять мяукает. Позвала - отвечает, но откуда? Я заметалась по двору, уже не очень-то доверяя собакам и будучи не в силах найти кота сама. А собаки все рвутся к стоящим рядком машинам. Я их отзываю, думая, будто они заторопились "на посадку". Ан нет!

Из-под заднего крыла машины, стоявшей неподалеку от нашей, выпрыгнул навстречу мне помятый и взъерошенный Клетчатый - ни дать, ни взять, вернувшийся под утро муж-гуляка. Если б он просто-напросто сообразил, что ждать нас нужно возле машины, нашего "второго дома" в лесных странствиях, этого уже было бы предостаточно, чтобы восхищаться его сметливостью. Так ведь он к тому же сумел определить марку автомобиля! Во дворе стояло с десяток машин - "москвичи", "Жигули", какие-то иностранные, в которых я и сама-то не разбираюсь. Из всего этого разнообразия он выбрал "Жигули" пятой модели, точь-в-точь, как наши, только вот с цветом вышла оплошка - он забрался под крылышко не к бежевой машине, а к красной.