«Гран-При» для убийцы - Абдуллаев Чингиз Акифович. Страница 9

– С чего ты взял? – нахмурился Павел.

– В Америке то же самое, – пояснил Дронго, – евреи меняют там свои еврейские фамилии на английские, считая, что это поможет их карьере.

– Ты стал антисемитом? – спросил Павел.

– Только без ярлыков, – усмехнулся Дронго, – мне просто не нравится, когда Райский вдруг приезжает в Москву и становится Соловьевым. И еще мне очень не нравится, что вы вышли именно на меня. Дважды я имел дело с вашей организацией. Сначала в Вене, в девяносто первом, а потом во Франции, в девяносто шестом. И оба раза это кончалось не совсем хорошо для меня. В первый раз убили женщину, с которой меня многое связывало. Второй раз едва не убили меня самого.

– МОССАД тогда спас тебе жизнь, – напомнил Павел.

– Это тебе тоже сообщили, – вздохнул Дронго, – кажется, я должен буду согласиться хотя бы в знак благодарности. Или нет?

Павел хотел разразиться длинной речью, но передумал, сказал только:

– Да.

– Тогда все ясно. И зачем вы приехали? Опять какое-нибудь тайное общество? Или очередной заговор? Мне кажется, что тогда мы закончили наши отношения раз и навсегда.

– Тебя просят о небольшой услуге.

– Почему именно меня?

– Ты лучший эксперт в мире. Про твои аналитические способности ходят легенды. Рассказывают, что ты умудряешься «вытягивать» самые безнадежные дела.

– Зачем ты приехал, Павел? Неужели только для того, чтобы сказать мне это?

– Нет, конечно, нет. Дело в том, что на этот раз мы хотим попросить тебя о своего рода посредничестве.

– Кто это мы? Неужели ваше агентство?

– Я в данном случае говорю не от имени своего агентства. И не нужно так иронизировать. В мире, к сожалению, нас слишком часто переоценивают.

– По-моему, ваши спецслужбы трудно переоценить, – засмеялся Дронго, – но в любом случае я откажусь.

– Не получится, – вдруг сказал Павел, – ты не сможешь отказаться.

– Почему?

– Тебя попросит об этом еще одна сторона.

– Не понял.

– Мы попросили о помощи Службу внешней разведки России. Я думаю, завтра они выйдут на тебя.

– Может, хватит? – разозлился Дронго. – Я уже давно на пенсии. После распада СССР много раз заявлял, что считаю себя свободным от всех обязательств. Неужели вы не можете найти никого лучше? Или вы делаете это намеренно, ожидая, когда наконец меня уберут?

– Дело не в тебе, – признался Павел, – тут совсем другая история.

– И ты приехал специально меня уговаривать, – нахмурился Дронго, – они решили, что я не смогу отказать старому знакомому?

– Нет. Я участвую в разработке операции. Моя служба только прикрытие, как ты уже понял. Я работаю в разведке.

– Я догадался. Где еще может работать человек с твоим профилем. Ты ведь был неплохим следователем. Я думал, ты пойдешь в полицию.

– Соловьев прилетел со мной для координации наших служб. Завтра на тебя выйдут представители российской разведки. Ты практически единственный человек, который может сейчас нам помочь. Единственный.

– Так не бывает, – строго ответил Дронго, – незаменимых нет. Не нужно меня убеждать в том, что в вашей разведке вы не можете найти одного толкового специалиста.

– Сколько угодно, – улыбнулся Павел, – но нам нужен именно ты.

– Кончай говорить загадками и наконец объясни, что случилось.

Вместо ответа Павел достал из кармана фотографию.

– Ты знаешь этого человека?

– Нет. Первый раз вижу.

На фотографии был снят молодой человек в очках. Он пристально, с чуть заметной улыбкой, смотрел в объектив.

– Это Ахмед Мурсал, – объяснил Павел, – один из самых опасных террористов нашего времени.

Дронго взглянул на фотографию.

– Возможно, – согласился он, – я о нем что-то слышал. Но никогда не видел его фотографию.

– Это редкий снимок, – пояснил Павел. – Через секунду он застрелит того, кто его снимает.

Дронго снова взглянул на фотографию.

– Своеобразный способ благодарности, – сказал он.

– Этот человек не знает, что такое жалость или благодарность. Он обладает каким-то сверхъестественным чутьем на любых агентов, которых мы к нему пытаемся заслать. Иногда кажется, что это и есть так называемое шестое чувство. Просто у одних есть чувство ритма, у других – чувство музыки, тогда из первых получаются гениальные поэты, а из вторых гениальные музыканты. Так вот, у Ахмеда Мурсала есть чувство опасности. И поэтому из него получился гениальный террорист.

– Можно подумать, что ты прилетел специально его рекламировать, – нахмурился Дронго.

– Ахмед Мурсал создал свою организацию двенадцать лет назад. Тогда ему было двадцать пять, – продолжал Павел, – он учился в Англии и Франции. Великолепно владеет несколькими европейскими языками. Его семья из Ирака, но они давно эмигрировали оттуда, не признавая режим Саддама Хусейна. Его отец уехал из Багдада еще лет тридцать назад, когда Ахмед Мурсал был совсем ребенком. В английском колледже он попадает под влияние группы проирански настроенных молодых ребят из влиятельных семей Афганистана, Ирана и Ирака. В середине восьмидесятых он несколько раз побывал в Иране и затем создал в Европе свою организацию. Одно время его движение щедро финансировалось иранским правительством. Но затем, когда он начал самостоятельные несанкционированные террористические акции в Европе, это очень не понравилось иранскому руководству. Они в этот момент очень плодотворно торговали с целым рядом европейских стран, а он вносил в их отношения некий дисбаланс. Тогда они отказали ему в своей поддержке и он порвал с ними отношения.

Дронго смотрел на фотографию и молча слушал.

– Позднее он вышел на пакистанскую разведку, которая иногда финансировала его деятельность, – продолжал Павел, – именно члены его группы вместе с представителями движения «Талейбан» и офицером пакистанской разведки захватили в Афганистане бывшего лидера этой страны Наджибуллу. Чем это кончилось, думаю, ты помнишь. Одно время Ахмед Мурсал находился в Афганистане, но затем уехал оттуда. Сейчас, по нашим сведениям, он готовит акцию устрашения. По агентурным данным, он постарается сделать все, чтобы свалить вину за свой террористический акт на иранскую сторону, которая, как ему кажется, его предала, отказавшись финансировать. Мы не знаем, где, когда и какой удар нанесет этот террорист, но можно не сомневаться, что он выберет самое уязвимое место и постарается добиться максимального скандала.

– Понятно, – кивнул Дронго, – но я с ним никогда не встречался. При чем тут я?

– Ты единственный человек, который может выйти одновременно на российскую и иранскую разведки и скоординировать наши действия. Ты ведь – бывший эксперт ООН, тебя неплохо знают в мире. И ты единственный человек, которому поверят иранцы. Они не поверят вообще никому, кто придет от нас. А своих агентов, как ты понимаешь, мы в Иран послать не можем, учитывая наши нынешние отношения. Ты эксперт международного класса по проблемам преступности, и нет ничего странного, что именно тебя мы попросили о посредничестве. Я думаю, иранцам невыгодно, чтобы подобный акт действительно где-нибудь произошел. Конечно, только в том случае, если они сами в нем не заинтересованы.

– Я понял, – кивнул Дронго, – кажется, теперь я начинаю понимать, в чем дело. Сказки насчет единственного эксперта оставим для дурачков. Вам нужен не просто посредник, вам нужен свой человек в Иране, которому вы доверяете. Вы рассчитали, как всегда, все точно. С одной стороны, вам действительно нужен посредник на ваших переговорах с иранцами, а с другой – нужно, чтобы этот человек был одновременно и аналитиком, который сумеет просчитать, искренне ли Тегеран идет на этот контакт или действительно поддерживает террориста. Я прав?

– Ты сказал это лучше меня, – развел руками Павел.

– И именно поэтому я говорю нет, – резко сказал Дронго, – я не собираюсь втягиваться в ваши разборки. С меня достаточно собственных проблем.

– Ты понимаешь, что мы просто не успеем так быстро найти другую подходящую кандидатуру, – сказал Павел. – Ты ставишь нас в очень трудное положение. Формально мы почти в состоянии войны. Кто-то должен выйти на иранцев. Мы уверены, что он постарается подставить именно их. Я не думаю, чтобы им это было выгодно. После того как в Германии местное правосудие обвинило официальный Тегеран в поддержке террористов, любой другой теракт будет окончательным разрывом европейских держав с Ираном. Они это должны понимать.