Белый Волк - Геммел Дэвид. Страница 39

Грабители переглянулись, и Скилганнон понял, что сейчас они опять набросятся на него, а он их убьет, еще две жизни пропадут впустую. Дети Гарака лишатся отца, а на совести у Скилганнона будут еще две души. Потом, как всегда, он ощутил тяжесть ножен у себя за спиной, ощутил острое желание обнажить Мечи Дня и Ночи, стиснуть пальцами гладкую кость рукоятей, рассечь живую плоть, увидеть, как брызнет кровь. Он не противился больше своему нарастающему голоду.

— Брат Лантерн! — позвал голос Рабалина. Скилганнон, не оборачиваясь, смотрел на грабителей. Он слышал, как парень идет по молу, и видел, как поглядывает на него Гарак. Смертельное мгновение прошло, и Скилганноном овладел гнев.

— Я возьму деньги, хозяин, — сказал Гарак, убирая нож. — Что за времена… Так-то я столяр, мебельщик.

Скилганнон, стоя неподвижно, перевел дух. Всю свою волю онпотратил на то, чтобы не убить этого человека. Он молча протянул Гараку золотой. Второй оборванец злобно глянул на Скилганнона, и оба зашагали на берег мимо Рабалина.

Скилганнон дрожащими руками взялся за поручни мола.

— Друсс сказал мне, что ты пошел погулять. Прости, если побеспокоил.

— Хорошо, что побеспокоил. — Жажда крови понемногу проходила, и Скилганнон спросил: — Что думаешь делать дальше, Рабалин?

— Не знаю, — пожал плечами тот. — Домой бы вернуться, да нельзя. Может, поищу работу здесь, в городе.

Рабалин смотрел на него, и Скилганнон понимал, что мальчик ждет его приглашения.

— Со мной тебе тоже нельзя, Рабалин. Не потому, что твое общество мне неприятно. Ты славный парень и смелый. Чо за мной охотятся, и когда-нибудь меня выследят. На моей совести и без того достаточно жизней, чтобы добавлять к ним еще и твою. Тебя звал Брейган — почему бы тебе не пойти к нему в собор?

— Может, и пойду, — с нескрываемым разочарованием пробормотал Рабалин. — А как же твоя рубашка? Мне больше нечего надеть.

— Оставь ее себе. И вот еще, возьми. — Скилганнон выудил из кошелька еще один золотой. — Пусть монахи тебе его разменяют, и ты купишь какую-нибудь одежду на смену, а остальное отдашь им за свое содержание,

— Золото, — разглядывая монету, удивился Рабалин.

— Ну да.

— Никогда еще не держал в руках золота. Когда-нибудь я верну тебе долг, обещаю. Что это с тобой? У тебя руки дрожат.

— Ничего, просто устал.

— Я думал, ты будешь драться с теми двумя.

— Это не было бы дракой. Твой приход спас им жизнь.

— А кто они?

— Просто голодные, которые хотели накормить свои семьи. По морю прошла рябь от порыва холодного ветра.

— А у тебя есть семья? — спросил Рабалин.

— Раньше была, теперь нет.

— Тебе не одиноко? Мне стало очень одиноко, когда тетя Атала умерла.

Скилганнон сделал глубокий вздох, и дрожь в руках унялась.

— Да, пожалуй.

Рабалин облокотился на поручни рядом с ним, глядя на бегущую по воде лунную дорожку.

— Я не думал, что так будет. Она меня здорово раздражала, тетка. Вечно кудахтала надо мной. А как не стало ее, я и понял, что больше никто надо мной так не будет кудахтать. Если даже кто и будет заботиться, то все не как она, понимаешь?

— Понимаю. Меня после смерти отца воспитывала супружеская пара, Спериан и Молаира. И Молаира тоже всегда беспокоилась, хорошо ли я ем, вовремя ли ложусь и достаточно ли тепло одеваюсь.

— Вот-вот, — улыбнулся Рабалин. — Точно как моя тетушка. Не заслужила она такой смерти, — продолжал он уже без улыбки. — А пока жива была, так ничего хорошего от меня и не дождалась. Хоть бы я подарок какой-нибудь ей купил, что ли. Не дом с садом, так хотя бы шелковый шарфик. Ей так нравился шелк.

— Судя по твоим словам, она была славная женщина, — тихо сказал Скилганнон, видя, как мальчик горюет. — И я думаю, ты дал ей больше, чем тебе кажется.

— Ничего я ей не дал, — с горечью бросил Рабалин. — Надо было мне убить Тодхе раньше, тогда она была бы жива.

— Знаешь, Рабалин, «надо было» и «если бы» — самые бесполезные на свете слова. Если бы мы могли прожить свою жизнь заново. Если бы не сказали кому-то недобрых слов. Если бы повернули налево, а не направо. Никакой пользы от «если бы» нет. Мы совершаем ошибки и идем дальше. Мне в жизни приходилось принимать решения, которые стоили жизни тысячам людей. Хуже того: из-за меня умерли страшной смертью те, кого я любил. Я бы спятил, разреши я себе играть в это «если бы». Ты хороший, сильный молодой парень. Твоя тетя хорошо тебя воспитала. За ее любовь ты отплатишь ей тем, что будешь любить других: жену, детей, своих друзей. Это лучший подарок, который ты можешь ей сделать.

Они помолчали, слушая, как плещет вода о сваи мола.

— Зачем какие-то люди охотятся за тобой? — спросил Рабалин.

— Их послал человек, который хочет моей смерти.

— Он, должно быть, сильно тебя ненавидит.

— Нет, она любит меня. А теперь я хотел бы побыть один, дружище. Мне надо подумать. Ступай в таверну, я к вам позже приду.

Скилганнона до сих пор удивляло, что из всех мгновений, пережитых им вместе с Джианой, из всех волнений, потрясении и страстей, ему так ярко запомнилась та их короткая прогулка от бань к его дому.

Успешно одурачив шпионов, они шли рядом, рука об руку Сквозь легкую ткань ее желтой туники проглядывали соски маленьких твердых грудей. Голова шла кругом от резкого запаха ее дешевых духов. Ему очень вдруг захотелось, чтобы она на самом деле была той, за кого себя выдавала. Скилган-нон открыл для себя восторги любви еще прошлым летом, в тех же банях, но никогда никого не желал так, как эту девушку, идущую под руку с ним.

— Что ты собираешься делать дальше? — спросила она. Он не мог мыслить ясно из-за болезненных спазмов в животе.

— Так что же? — настаивала она.

— Поговорим об этом у меня дома, — сказал он, пытаясь выиграть время.

— А что ты скажешь своим слугам? Действительно, что? Спериан молчалив и мало с кем общается, зато Молаира мелет языком за двоих.

— Куда вас хотел увести Гревис, когда удастся покинуть город? — спросил Скилганнон.

— На восток, в горы. Там есть племена, сохранившие преданность нашему дому. Может, перестанешь пялиться на мою грудь? Меня это смущает.

Он поспешно отвел глаза.

— Прощу прошения, ваше высочество.

— Так меня лучше не называть.

— Да. Я не такой уж тупица, как может показаться. Вы самая красивая девушка из всех, кого я видел, вот мысли и путаются.

— Мое имя — Сашан, — пропустив его излияния мимо ушей, сказала она. — Повтори вслух.

— Сашан.

— Умница. Так что же слуги?

— Я скажу им, что встретил вас в банях, что зовут вас Сашан и что вы какое-то время у меня поживете. Велю Спериану выплачивать вам содержание — тридцать серебряных монет в неделю. Это отведет от нас подозрение. С этими деньгами вы сходите на рынок и купите себе… что захотите.

— Я вижу, что цены на любовь тебе хорошо известны, юный Олек.

— Да, Сашан, и ты тоже должна их знать.

Она засмеялась дразнящим гортанным смехом.

— Будь я шлюхой, у тебя недостало бы денег купить меня.

— Будь ты шлюхой, я бы отдал все, что у меня есть, за одну ночь с тобой.

— И не пожалел бы, поверь. Я бы все отработала, до единого грошика. Однако я не шлюха — где же я в таком случае буду спать?

— У нас полно свободных комнат.

— Но что об этом подумают твои слуги? Ты приводишь с улицы девку, а сам с ней не спишь? Нет, Олек, мы будем спать в одной комнате — но и только, имей в виду.

Дома Скилганнон представил Сашан Спериану и Молаире. Садовник промолчал, но Молаира напустилась на мужа:

— Ты что, намерен ему это разрешить.

— Мальчику всего три недели до совершеннолетия. Пусть делает что хочет.

— Стыд и срам, — фыркнула Молаира и удалилась. Принцесса прошла в гостиную, а Спериан шепотом спросил Скилганнона:

— Эта девушка — та, кто я думаю?

— Да, только Молаире не говори.

— Она выглядит очень убедительно в этой желтой тунике.