Царь Каменных Врат - Геммел Дэвид. Страница 59

Муха поделился с Басурманом своими верованиями: боги, мол, так стары, что впали в детство. Вот они и тешатся тем, что шутят над людьми, путают их жизни и заводят их в безвыходные положения.

Басурман готов был поверить в это.

Далекий вой нарушил тишину ночи. К первому голосу присоединился второй, потом третий. Басурман тихо выругался и достал меч. Вынув из поясной сумки точильный брусок, он поплевал на него и наточил лезвие, потом отцепил от седла топор и наточил его тоже.

Ветер переменился и нес запах путников на восток. Басурман ждал, медленно считая про себя. Он досчитал до восьмисот семи, и вой стал громче. Если принять во внимание, что ветер дует с разной скоростью, полулюды находятся в восьми—двенадцати милях от них — слишком близко.

Милосерднее всего было бы перерезать всем детишкам горло, пока они спят, и спасти их от настигающего сзади ужаса. Но Басурман знал, что может посадить трех малышей на коня.

Он взял кинжал и подполз к спящим.

Но которых выбрать?

С ругательством он вернул кинжал в ножны и разбудил Сеорла.

— Полулюды близко. Буди детей — мы уходим.

— Совсем близко? — в страхе раскрыл глаза мальчик.

— В лучшем случае им до нас час ходу.

Сеорл принялся расталкивать ребят. Басурман посадил Мелиссу на плечо. Она уронила куклу, он поднял ее и сунул себе за пазуху. Дети собрались вокруг него.

— Видишь вон ту гору? — сказал он Сеорлу. — Идите к ней. Я вернусь.

— Ты обещаешь?

— Обещаю. — Басурман сел в седло. — Посади двух самых младших позади меня. — Сеорл повиновался. — А теперь, малыши, держитесь крепко — сейчас поскачем.

Басурман пришпорил жеребца, и тот понесся к горам. Мелисса проснулась и заплакала, но Басурман достал куклу и сунул ей в руки. После нескольких минут быстрой скачки он увидел справа скалы и направил коня к ним. Узкая, не шире пяти футов, тропка вела в мелкую каменную чашу, куда нельзя было попасть иначе, чем по тропе.

Басурман ссадил детей, наказал им ждать его здесь и вернулся на равнину. Пять раз проделал он этот путь, а на шестой Сеорл и еще четверо старших мальчиков почти уже добрались до скал. Басурман спрыгнул с седла и вручил поводья Сеорлу.

— Отведи коня наверх и жди меня там.

— Что ты хочешь сделать?

— Делай, что велят!

Сеорл отступил на шаг.

— Я только хотел помочь.

— Ну, извини. Держи кинжал наготове. Я попытаюсь задержать их, но если они прорвутся, избавь малышей от мучений. Понимаешь меня?

— Я не смогу, — дрогнул Сеорл.

— Тогда поступай так, как подскажет тебе сердце. Удачи тебе, Сеорл!

— Я... я не хочу умирать.

— Я знаю. Ступай-ка наверх и успокой их.

Басурман отвязал от седла топор, лук и колчан со стрелами. Лук был сделан из вагрийского рога, и только очень сильный человек мог натянуть его. Чернокожий разместился на тропе, глядя на восток.

Говорят, будто властители Опалового Трона всегда знают, когда приходит их срок.

Знал и Басурман.

Он натянул лук, скинул камзол, подставив тело ночной прохладе, и низким голосом затянул Песнь Смерти.

Ананаис и его офицеры, собравшись в условленном месте, обсуждали итоги дня. Скодийские силы, оттесненные из внешнего кольца гор, раскололись на семь отрядов и уходили все выше, устраивая по пути засады наступающему врагу. Эти налеты изматывали армию Цески и затрудняли ее продвижение, потери же скодийцев были на удивление легкими, если не считать отряда Парсаля, из которого никто не ушел живым.

— Они движутся быстрее, чем мы предполагали, — сказал Катан. — И их стало еще больше благодаря дельнохскому гарнизону.

— На мой взгляд, их около пятидесяти тысяч, — сказал Торн. — Нечего и надеяться закрепиться где-либо, кроме Тарска и Магадона.

— Будем по-прежнему наносить им удары, — решил Ананаис. — Долго ли еще вы сможете сдерживать этих проклятых Храмовников, Катан?

— Думаю, они уже нашли лазейки в нашей обороне.

— Если так, то наши набеги равносильны самоубийству.

— Я это прекрасно понимаю, Черная Маска. Но здесь мы имеем дело не с точной наукой. Битва в Пустоте идет беспрестанно, однако нас теснят.

— Сделай все, что можешь, парень. Хорошо — будем нападать еще один день, а после все отойдем за стены.

— Не кажется ли тебе, что мы плюем против урагана? — спросил Торн.

— Возможно, — усмехнулся Ананаис, — но не все еще потеряно. Свободна ли дорога, Катан?

Монах на несколько минут закрыл глаза и вдруг широко распахнул их.

— Там, на севере. Надо ехать немедленно!

Катан вскочил и, спотыкаясь, бросился к лошади. Ананаис устремился за ним.

— Торн, — крикнул он, — ты со своими вернись в отряд! Остальные — за мной!

Катан во весь опор скакал на север, сопровождаемый Ананаисом и еще двадцатью воинами. Уже светало, и вершины гор справа от них озарились багрянцем.

Катан нещадно погонял коня, и Ананаис, скакавший за ним, рявкнул:

— Ты загубишь лошадь, болван!

Монах, низко пригибаясь к шее скакуна, не отвечал ему. Впереди показались скалы. Катан осадил коня около них, соскочил с седла и побежал вперед по узкой расщелине. Ананаис с мечом наголо последовал за ним.

Поперек тропы лежали два мертвых полулюда с черными стрелами в горле. Ананаис двинулся дальше. Еще одному зверю стрела попала в сердце. За поворотом слышалось рычание и сталь лязгала о сталь. Миновав еще три трупа, Ананаис с поднятым мечом обогнул скалу. Здесь лежали еще два убитых полулюда, третий нападал на Катана, и еще двое бились насмерть с кем-то, кого Ананаис не видел.

— Ко мне, «Дракон»! — проревел он.

Один из двух полулюдов обернулся к нему, но Ананаис отразил его свирепый удар и вспорол зверю брюхо. Тот взмахнул когтистой лапой, но тут подоспели воины, рубя направо и налево. Зверь пал под градом их ударов. Катан с замечательной легкостью прикончил своего врага и бросился на помощь неизвестному, но в этом уже не было нужды: Басурман рассек своим топором шею полулюда и сам повалился на тропу.

Ананаис, подбежав к нему, увидел, что он весь покрыт ранами. Мясо свисало клочьями с разодранной груди, левая рука была почти оторвана и лицо искорежено.

Чернокожий дышал прерывисто, но глаза его ярко блестели, и он попытался улыбнуться Ананаису, когда тот положил его голову себе на колени.

— Там, наверху, дети, — прошептал Басурман.

— Мы заберем их. Лежи спокойно!

— Почему я должен лежать?

— Так просто. Отдыхай.

— Скольких я уложил?

— Девятерых.

— Я рад, что ты пришел, — с оставшимися двумя мне пришлось бы... трудновато.

Катан опустился на колени, положил руку на окровавленную голову умирающего — и он перестал чувствовать боль.

— Я так и не довел свое дело до конца, — сказал Басурман. — Надо было мне разыскать Цеску там, в городе.

— Я сделаю это за тебя, — пообещал Ананаис.

— У детей все хорошо?

— Да, — заверил Катан. — Мы уже сводим их вниз.

— Не надо, чтобы они видели меня. Это их напугает.

— Не бойся, они не увидят.

— Да не забудьте Мелиссину куклу... девчушка без нее ни на шаг.

— Не забудем.

— Когда я был молод, я послал людей в огонь! А потом всю жизнь раскаивался. Что, Черная Маска, мы так и не узнаем с тобой, чем все это кончится, а?

— Я уже знаю. Я не смог бы свалить девятерых полулюдов. Не думал, что это возможно.

— Все возможно на свете, — чуть слышно ответил Басурман. — Кроме успокоения совести. — Он помолчал и добавил: — Муха придумал план.

— Как ты думаешь, получится у него?

— Все на свете возможно, — усмехнулся Басурман. — Он послал меня сюда с поручением, но теперь это уже утратило смысл. Я должен был передать тебе, что десять тысяч дельнохских солдат выступили в поход, — но они оказались здесь раньше меня.

Сеорл пробился к ним и со слезами на глазах опустился на колени.

— Почему? — спросил он. — Почему ты защищал нас? Но Басурман уже умер. Ананаис взял парнишку за руку.