Людены, или Великая Октябрьская Социалистическая Контрреволюция (СИ) - Эшер Эли. Страница 22

Когда заводов, которыми элита управлять не может становится слишком много, сценарий развивается по одному из двух сценариев: оздоровления или катастрофы.

Вариант оздоровления обычно случается, если из элиты есть отсев (то есть кто-то их элиты может выгнать, как, например, неэффективного руководителя при Сталине.) В этом случае объекты сложного управления становятся «горячей картошкой», которую каждый новый менеджер, перебросив пару раз из руки в руку, старается сбыть кому-то другому. То есть появляются места для элиты, на которые сама элита садиться не отваживается. В результате, туда сажают козлов отпущения, которых набирают не из элиты. То есть эффективно происходит снижение пороговых фильтров для вхождения в элиту. Появляется шанс в нее попасть тем, кто не является родственником, другом, одноклассником, или просто изрядной сволочью. Появляется шанс попасть тем, кто способен управлять этим заводом. Причем те, кто не способны, так же быстро из элиты выбывают, поскольку их и берут как козлов отпущения, не более. Но для тех, кто способен, это оказывается шансом. И не только для них, для элиты тоже, поскольку в ней появляются люди, способные контролировать производительные силы. Одновременно из элиты выбывает и часть старых кадров, показавших свою полную несостоятельность и неадекватность современному уровню. Таким образом элита оздоровляется и приводится в соответствие с производительными силами, которыми она управляет.

Надо также обратить внимание, что даже при «оздоровлении» есть еще и другая сторона истории. Завод, который управлялся серией некомпетентных руководителей, оказывается в худшем состоянии как в смысле кадров и оборудования, так и в смысле положения на рынке, пусть даже и советского типа. Попросту говоря, партнеры уже могли приспособиться к плохому качеству. Так что баланс производственных отношений и производительных сил достигается не только тем, что элита оздоровляется чтобы догнать производительные силы, но и тем что производительные силы ослабляются, а то и сознательно или несознательно саботируются, чтобы подровняться под отстающую элиту.

Так или иначе, производительные силы и производственные отношения опять начинают соответствовать друг другу, и на некоторое время все снова становится хорошо.

Вариант катастрофы происходит обычно тогда, когда элита категорически «не выдает своих» и при этом уже настолько прочно контролирует политическую ситуацию, что даже развал производства не может заставить ее отдать власть. В этом случае загнивающая элита сидит пока производство не развалится очень основательно, а затем гибнет вместе с производством. Обратите внимание, что любая революция со сменой строя — это именно этот вариант. Что же происходит после катастрофы — зависит от очень большого количества факторов, которые мы пока рассматривать не будем.

Кризис в СССР — начало 30-х годов

Давайте рассмотрим несколько примеров из Советской истории. Начнем сначала. Вожди победившей революции создали социалистическое государство рабочих и крестьян, а заодно расставили своих людей на государственные и партийные должности. Должности эти, в общем и целом, хорошо оплачивались и сытно кормили, а даже если и нет, давали стабильность и положение в обществе. С 1917-го до 1930-го революционные матросы и солдаты обросли комиссарским жирком, и завели или вырастили уже имевшихся детей, а заодно начали находить общий язык с нарастающим классом нэпманов. Для справки, НЭП окончился в 1928-м году. Интересным сигналом была также отмена «партмаксимума», т. е. ограничения на доходы коммуниста. Кому это было нужно? Да той же разжиревшей бюрократии.

Вот только можно ли было ожидать от них компетентного управления при этом? Увы, нет, что мы и наблюдаем в тот период времени. Чего стоила коллективизация, вероятно представляют все. Достаточно вспомнить голод 32–33 года, не говоря уже о «раскулаченных». Хватало и других проблем. Одним словом, бюрократии потребовались козлы отпущения, и они были найдены. В 1930 году прошел процесс над инженерами. Однако, лучше, понятное дело, не стало. Так что началась склока уже внутри элиты — «московские процессы», «бюро меньшевиков» (1930), роспуск обществ «Старых Большевиков», «Политкаторжан» и «Ссыльнопоселенцев» (1935), «съезд победителей» (1934) почти все члены которого были вскоре репрессированы, убийство Кирова (1934) и «ленинградское дело», ну и так далее. Состав чекистов в ходе ежовщины сменился несколько раз.

Что же это как не чистка элиты? Конечно, в очень специфическом направлении — повышении управляемости страной, но Советскому Союзу, тогда еще в основном государству пролетарскому, именно это и было нужно.

Кризис в СССР — начало 60-х годов

Итак, прореженная элита, если не за совесть, то хотя бы за страх, стала работать лучше, и поддерживаемая в этом состоянии сначала репрессиями, а потом и войной, худо-бедно функционировала до победы. Наступило мирное время, и начальники почувствовали себе начальниками. Отсутствие очевидного внешнего конкурента (Америка — далеко), и некоторое смягчение режима (а как еще поступить с народом, который только что вынес на своих плечах Вторую Мировую войну и победил?) привели к некоторому ослаблению хватки государства на горле каждого чиновника. К чему это приводит? Верно, к загниванию бюрократии и ухудшению управляемости страной.

Незадолго перед своей смертью Сталин пытался устроить еще одну глобальную чистку, но не довелось. Условное название чистки, оставшееся в истории, было «дело врачей», с намеком на евреев, но более серьезное рассмотрение фактов подсказывает, что и не во врачах, и не в евреях было дело, а в попытке удалить партийную власть над страной, включая ликвидацию двойной системы управления. Некоторые считают, что не дали, некоторые видят в этом божье провидение, но одно ясно — сил у бюрократии уже хватало и для того чтобы не дать. Ну, так что, пронесло? Отнюдь.

К власти приходит Хрущев. Очень неоднозначная личность, которую некоторые даже обвиняют в прямом активном участии в тех самых делах, в которых он обвинил Берию. Но справедливо это или нет, практически все знают о том, как он плясал гопака перед Сталиным и прочие анекдоты, которые в любом случае показывают его как весьма старательного холуя «хозяина». И вот этот человек приходит к власти и развенчивает «культ личности», да еще и осуждает репрессии и многие прочие действия властей, в которых, находясь так близко к самой вершине власти, он сам был «по уши». Почему бы это?

Да очень просто, под этим соусом прошла генеральная чистка органов государственной и партийной власти, равно как и собственно «органов». Главной целью это чистки было опять же повышение управляемости страной. СССР — страна государственного социализма, поэтому все кризисы управления выливались в наиболее чистой форме — контроля за страной, эффективности управления.

Однако, читатель может сказать, что Хрущев просто чистил аппарат от приверженцев прошлого правителя, никакой экономики, чистая политика. А в экономике все не так уж и плохо было — экономику после войны худо-бедно подняли. Так?

Так, да не совсем. Освоение целины начали между прочим уже при Хрущеве в 54-56-м году (см. [9].) И вообще период правления Хрущева полон каких-то странных судорожных попыток что-то достичь. Тут и «хрущевская оттепель» с весьма странным душком, и Шестой всемирный фестиваль молодежи и студентов в Москве в 1957-м, и неожиданное внимание партии к науке, вплоть до указания, какие научные теории являются правильными, а какие — нет («лысенковщина».) Власть активно заигрывала с интеллигенцией, причем с не очень очевидным результатом. Почему?

В ходе войны потребовалось значительное усилие не только для того, чтобы выйти на достаточные для войны уровни производства военной техники, но и на качественный. Нужны были «тридцатьчетверки», которые можно было бы противопоставить «тиграм» и «пантерам», нужны были «катюши», не имевшие аналогов в мире, нужно было много нового современного оружия. После войны началась ядерная гонка и гонка в космосе. Тоже занятие не для пролетария с молотом, и тем более серпом. Вот так и вышло, что к этому времени в СССР уже начал формироваться новый класс, и от его эффективности зависело прямое выживание страны. А запугивание с новым классом работает плохо. Не то чтобы совсем не работает, но как-то получается не так хорошо, как хотелось бы. Испуганный интеллигент думает о том, как спасти шкуру, а вовсе не о том, как лучше сделать. Собственно даже испуганный социалистический пролетарий совсем не так эффективен, как накачанный энтузиазмом пропагандистской машиной, а зачастую и просто опасен. Вот с этой-то проблемой и столкнулся советский менеджмент в послевоенную эпоху. С проблемой управляемости экономикой и производительными силами, которые стали не по плечу пролетарскому менеджменту.