Завещание Джона Локка, приверженца мира, философа и англичанина - Яковлев Анатолий. Страница 12

С точки же зрения тори, Карл I ошибся с «тремя сословиями», которые на самом деле представляют собой сословия «лордов духовных», «лордов светских» и «общин». Король – не одно из сословий, король – над сословиями со всеми вытекающими отсюда следствиями. При этом, по утверждению тори, виги своей концепцией «смешанной монархии» не только поставили короля на одну доску с другими сословиями, но и как бы ликвидировали сословие «лордов духовных», т. е. церковь, заменив ее королем.

К 1679 г. политическая борьба в стране сместилась к одному главному вопросу – об «исключении» герцога Йоркского. Стратегия вигов была направлена на то, чтобы Карл II согласился с требованиями изменить порядок престолонаследия. И здесь единственным методом могло быть постепенное убеждение и переубеждение короля в необходимости учета интересов «народа», а не льстецов, лизоблюдов, фаворитов и особенно «злонамеренных советников», для сохранения в королевстве мира и спокойствия.

Чтобы сделать эту стратегию жизнеспособной, виги в своих памфлетах указывали на существование губительного «папского заговора», т. е. заговора католиков – зарубежных и английских – с целью возвращения папской власти и уничтожения протестантского суверенитета короны. Католики-заговорщики, предупреждали виги, замышляют убийство Карла II и массовое истребление английских протестантов. Вторым веским доводом, который использовался вигами, были деньги, собиравшиеся «народом» для содержания короля и его двора: если король хочет денег, то должен взамен одаривать «народ» чувством любви, а не отдаляться от него. Наконец, третьим доводом в стратегии вигов были сменявшие друг друга угрозы и предупреждения о возможном открытом сопротивлении королю – бунте – нежелательном, но вероятном следствии репрессивной «тирании».

По выражению Дж. Данна, это был «шантаж» [73]; Ч.Тарлтон называет это «манипуляцией призраком бунта», не имевшей ничего общего с какими-либо принципами – республиканскими, демократическими или собственно революционными, но всячески подчеркивавшей лояльность «Его Величеству» и приверженность делу реставрации древней английской конституции – системы «король-в-парламенте», этой единственной, по мнению виговских пропагандистов, панацеи от «революции сверху» [74].

Реакцией правительства и, что важнее, короля было неприятие всех, в том числе самых мягких, попыток давления. «Письмо знатного лица» было сожжено по распоряжению палаты лордов, постановившей, кроме того, создать комиссию по расследованию этого «преступления». Ни автор, ни типограф так никогда и не были найдены, однако никто из современников не сомневался, что за разоблачительным «Письмом» стоит Шефтсбери.

Поставив в центр пропагандистской кампании вопрос об «исключении», виги, однако, не были едины и составляли несколько фракций: фракцию Шефтсбери – Рассела (Уильям, лорд Рассел, был правой рукой Шефтсбери в палате общин), считавших необходимыми «исключение» и умеренную конституционную реформу; фракцию Алджернона Сиднея – Кейпела (Артура Кейпела, графа Эссекса), выступавших за восстановление республики; и, наконец, фракцию, образовавшуюся вокруг герцога Монмута и его ближайших последователей, включавшую лорда Колчестера и сэра Томаса Армстронга, которые ставили своей целью перевести линию наследования с Йорка на старшего из незаконных сыновей короля – Джеймса Скотта, герцога Монмута.

В рядах оппозиции звучали и другие предложения, такие как ограничение власти «папистского» преемника Йорка, установление пожизненного регентства в случае его прихода к власти, убеждение короля в необходимости заключения нового брака с тем, чтобы его новая (протестантская) супруга родила ему законного протестантского наследника, наконец, убеждение короля в необходимости признания герцога Монмута своим законным сыном. Между вигами не только не было единства, но и существовали противоречия, касавшиеся выбора претендентов на трон. В случае успеха стратегии «исключения» Йорка следующей в линии наследования становилась его старшая дочь принцесса Мария, за нею следовал племянник – статхаудер принц Вильгельм Оранский, а не герцог Монмут. И поэтому некоторые виги считали, что следующей в линии наследования должна стать Мария, а ей должен наследовать Вильгельм. Однако, в отличие от Марии и Вильгельма, герцог Монмут в 1670-х – начале 1680-х гг. пользовался широкой популярностью в английском обществе и больше подходил для целей пропаганды.

В начале «кризиса исключения» или, лучше сказать, пропагандистской кампании, развязанной в 1678 г., несмотря на глубокую личную вражду между Йорком и Монмутом, последний занимал сторону двора, искал расположения короля. Шефтсбери даже считал его своим политическим оппонентом. Однако со временем, когда популярность Монмута начала расти, виги изменили отношение к «протестантскому герцогу» и даже запустили легенду о тайном законном браке Карла II с матерью Монмута, Люси Уолтер, свидетельство о котором, по слухам, хранилось в некоем «черном ларце». Рост популярности Монмута привел к тому, что в сентябре 1679 г. король временно отослал его в Утрехт. Однако уже в ноябре Монмут самовольно вернулся в Англию, после чего король лишил его за непослушание большинства постов в правительстве. В результате Монмут невольно оказался если и не в рядах оппозиции, то по одну сторону с оппозиционерами, которые начали проявлять к его фигуре растущий интерес, видя в нем возможного лидера. В ноябре 1679 г. толпы лондонцев приветствовали возвращение герцога Монмута из Нидерландов.

Одним из элементов пропагандистской стратегии вигов, наряду с устройством шествий и сжиганием чучел римского папы [75], собраниями в кофейнях и клубах и массированной пропагандой в памфлетах, газетах и на настенных плакатах, распространением литературы в рукописях и даже рассчитанным на неграмотных зачитыванием вслух разного рода листовок на рынках, – наряду со всем этим важным элементом политического давления стала подача королю петиции с просьбой не откладывая провести сессию парламента 26 января 1680 г. Это было встречено королем враждебно, что нашло выражение в выпущенной им прокламации от и декабря 1679 г. против «бунтовщических петиций».

Несмотря на то что главным тезисом еще одной, так называемой гигантской петиции (Monster Petition), которую подписали около 16 тысяч граждан и которая была подана королю в середине января 1680 г., стала просьба дать возможность парламенту участвовать в процессе над Данби и пятью католическими священниками, посаженными в Тауэр в 1679 г., а также уладить «все остальные проблемы», король расценил петицию не как предложение о сотрудничестве и помощи, а как нарушение его прерогатив и возвращение к практике подачи «подрывных петиций», которая была распространена в канун первой гражданской войны. Среди подписавших петицию был, по-видимому, и Шефтсбери. На документе стоит подпись Локка. Одним из «подписантов» был Алджернон Сидней.

После осенних выборов 1679 г. Шефтсбери предложил не дожидаться созыва парламента, отложенного королем до 26 января 1680 г., а собраться немедленно, но не в виде парламента, а в качестве временного «верховного совета». Предложение, озвученное лордом Расселом, вызвало негодование короля и лорда-канцлера, и 26 января 1680 г. сессия парламента была отложена еще раз – до октября 1680 г. Собравшись в октябре 1680 г., палата общин приняла решение о том, что «подача петиций королю, касающихся созыва и работы парламента и решения проблем», является несомненным правом подданных Англии, а выставлять такие петиции бунтовщическими – значит совершать предательство в отношении свободы граждан. В январе 1681 г. был распущен и второй оппозиционный парламент.

Наконец, в марте 1681 г. в лояльном королю Оксфорде был созван третий, так называемый Оксфордский парламент, поскольку, как считал Карл II, созывать парламент в Лондоне было небезопасно. Парламент заседал всего неделю, а затем тоже был распущен. После этого парламенты не созывались, пока трон после смерти Карла II в начале 1685 г. не занял герцог Йоркский – новый король Яков II.