Легенда - Геммел Дэвид. Страница 38

Глядя на пеструю сумятицу городской жизни, Рек пожалел о том, что должен покинуть корабль. Тридцать сошли на берег вслед за Сербитаром, Рек и Вирэ попрощались с капитаном.

— Если не считать того случая, путешествие было очень приятным, — сказала Вирэ. — Я очень благодарна вам.

— Рад был вам служить, госпожа. Брачное свидетельство я отправлю в Дренан, когда вернусь. Для меня это было впервой. Никогда еще не присутствовал при венчании княжеской дочери — не говоря уж о том, чтобы участвовать в церемонии. Желаю вам счастья. — И капитан поцеловал Вирэ руку. Он добавил бы еще «и долгих лет», если бы не знал, куда едут новобрачные.

Вирэ сошла на берег, а Рек стиснул руку капитана. Моряк в ответ, к удивлению Река, обнял его.

— Да будет твоя десница крепка, твой дух удачлив и твой конь скор.

— За первые два пожелания спасибо, — усмехнулся Рек. — Что до коня — как по-твоему, будет эта дама спасаться бегством?

— Нет. Она замечательная женщина. Будь счастлив.

— Постараюсь.

На пирсе молодой офицер в красном плаще пробивался сквозь толпу к Сербитару.

— Цель вашего прибытия в Дрос-Пурдол? — спросил он.

— Мы отправимся в Дельнох, как только раздобудем лошадей, — ответил альбинос.

— Крепость скоро будет в осаде, сударь. Известно ли вам, что грядет война?

— Известно. С нами едут госпожа Вирэ, дочь князя Дельнара, и ее супруг Регнак.

Заметив Вирэ, офицер поклонился.

— Рад видеть вас, госпожа. Мы встречались в прошлом году на празднике в честь вашего восемнадцатилетия, если вы изволите помнить меня.

— Ну конечно же, я помню вас, дун Дегас. Мы танцевали, и я отдавила вам ногу — а вы были столь любезны, что взяли вину на себя.

Дегас снова поклонился улыбаясь. «Как же она изменилась, — подумал он. — Куда девалась неуклюжая девица, постоянно наступавшая себе на подол? Та, что покраснела как рак, раздавив в пылу спора хрустальный кубок и окатив даму справа от себя? Что с ней случилось? На вид она все та же — волосы мышиного цвета, и рот великоват, и брови чернеют над глубоко посаженными глазами». Тут Дегас увидел, как она улыбнулась подошедшему Реку, и ответ явился сам собой. Она стала желанной.

— О чем задумались, Дегас? — спросила она. — Вы смотрите куда-то вдаль.

— Виноват, госпожа моя; Я думал о том, что князь Пиндак будет счастлив принять вас.

— Вам придется передать ему мои сожаления, ибо мы хотим отправиться в дорогу как можно скорее. Где мы могли бы купить лошадей?

— Мы подберем вам отменных скакунов. Жаль, что вы не прибыли чуть раньше — четыре дня назад мы отправили в Дельнох подкрепление из трехсот человек. С ними путь был бы намного безопаснее. Сатулы вновь подняли голову, когда надиры стали грозить нам.

— Ничего, доберемся, — сказал высокий мужчина рядом с Вирэ. Дегас смерил его взглядом. Сразу видно, что солдат — или был солдатом. И держится с достоинством. Дегас направил путников в большую гостиницу, пообещав предоставить лошадей в течение двух часов.

Верный слову, он вскоре вернулся с кавалькадой из тридцати двух коней, на которых сидели дренайские кавалеристы.

Лошади не относились к числу лентрийских чистокровок — это была местная горная порода, крепкая и выносливая. Когда все разобрали коней и уложили припасы, Дегас сказал Реку:

— За лошадей платить не нужно, но я буду вам очень обязан, если вы доставите князю вот эти депеши. Они прибыли морем из Дренана вчера, когда подкрепление уже ушло. Вот это письмо с красной печатью — от Абалаина.

— Князь получит их. Благодарю вас за помощь.

— Не за что. Доброго вам пути! — Офицер отошел проститься с Вирэ.

Рек положил письма в сумку, сел на свою чалую кобылу и повел отряд на запад от Пурдола, вдоль гряды Дельнохских гор. Сербитар трусил рядом. Вскоре они въехали в густой лес.

— Ты чем-то обеспокоен, — сказал Рек.

— Да. На пути нас подстерегают разбойники, перебежчики, а возможно, и дезертиры — и уж наверняка сатулы.

— Но ведь тебя тревожит не это?

— Ты проницателен.

— Ага. И еще я видел, как ходит мертвец.

— Это верно.

— Ты достаточно долго избегал разговора о той ночи. Скажи правду. Ты знаешь, что это такое?

— Винтар полагает, что это был демон, вызванный Носта-ханом. Он главный шаман Ульрикова племени Волчьей Головы и в силу этого верховодит всеми надирскими шаманами.

Он очень стар — говорят, он служил еще прадеду Ульрика. И он идет путем зла.

— Его власть выше вашей?

— Если брать нас каждого в отдельности, да. Когда мы вместе — не думаю. Сейчас мы не даем ему проникнуть в Дельнох, но и он, в свою очередь, раскинул свой полог над крепостью и не пускает туда нас.

— Он снова нанесет нам удар?

— Наверняка. Весь вопрос в том, какой способ он изберет.

— Пусть голова об этом болит у вас, — сказал Рек. — А с меня на сегодня хватит всей этой жути. — Рек придержал коня, поджидая Вирэ.

Они остановились на ночлег у горного потока, но костров разводить не стали. Вечером Винтар медленно, припоминая, читал стихи. Голос его звучал тихо и мелодично.

— Он сам их сочинил, — шепнул Сербитар Вирэ, — хотя и не признается в этом. Он замечательный поэт.

— Но в этих стихах столько печали.

— Всякая красота печальна, ибо преходяща.

Сербитар отошел и сел у ивы спиной к стволу — серебристый призрак в лунном свете.

Арбедарк подал Реку и Вирэ медовые пряники, которые купил в порту. Рек оглянулся на одинокую фигуру альбиноса.

— Он странствует, — сказал Арбедарк. — Один.

Когда на рассвете птицы подняли гомон, Рек со стоном поднял свое ноющее тело с корней, впившихся ему в бок.

Почти все Тридцать еще спали — только высокий Антахейм стоял на страже у ручья. Сербитар сидел под ивой в той же позе, что и вчера.

Рек потянулся, чувствуя сухость во рту. Он прошел к лошадям, снял свою котомку, прополоскал рот водой из фляги и взял брусок мыла. У ручья он снял рубашку и опустился на колени рядом с бурным потоком.

— Не делай этого, — сказал Антахейм.

— Почему?

Высокий воин присел рядом с Реком.

— Мыльная пена поплывет по ручью — к чему нам себя обнаруживать?

Рек признал свою оплошность и извинился.

— Нет нужды. Это ты извини, что я тебе помешал. Видишь вон то растение у обросшего лишайником камня? — Рек посмотрел и кивнул. — Это лимонная мята. Окати себя водой, а потом разомни листья мяты и потри ими тело. Они освежают и придают приятный аромат.

— Спасибо. А Сербитар все еще странствует?

— Не должен бы. Я поищу его. — Антахейм ненадолго закрыл глаза — а когда он открыл их опять. Рек увидел в них панику. Все Тридцать вскочили из-под одеял и вслед за Антахеймом кинулись к Сербитару.

Рек бросил рубашку и мыло и присоединился к ним. Винтар склонился над Сербитаром и закрыл глаза, охватив руками худое лицо альбиноса. Это продолжалось долго. Пот выступил на лбу Винтара, и он начал раскачиваться. Он поднял руку — и Менахем, поспешно подойдя к нему, приоткрыл Сербитару веко. Радужка была красна, как кровь.

Вирэ встала на колени рядом с Реком.

— У него ведь зеленые глаза. Что случилось?

— Не знаю.

Антахейм бросился в лес и вернулся с охапкой листьев, похожих на виноградные. Свалив их на землю, он набрал хвороста и сложил костерок. Над огнем он пристроил треножник из веток, повесил на него котелок с водой и стал бросать туда листья, растирая их в ладонях. Вскоре вода закипела, и поплыл сладостный аромат. Антахейм снял котелок с огня, добавил холодной воды из фляги, перелил зеленый отвар в кожаную манерку и передал ее Менахему. Сербитару открыли рот и начали вливать туда отвар — Винтар тем временем зажал альбиносу ноздри. Сербитар поперхнулся, глотнул, и Винтар разжал пальцы. Менахем опустил голову Сербитара на траву, и Антахейм быстро загасил костер. Дыма не было.

— Что происходит? — спросил Рек у Винтара.

— Поговорим после. Теперь мне надо отдохнуть. — Он добрел до своих одеял и лег, тут же провалившись в глубокий, без сновидений, сон.